Уничтожь меня (ЛП) - Тахира Мафи

Всего за два дня одной девушке удалось покалечить меня.

Я принял еще больше этих отвратительных таблеток, но чувствую себя слабее, чем утром. Я думал, что смогу игнорировать боль и беспокойство, что исходят от травмированного плеча, но осложнения отказываются уменьшаться. Теперь я полностью завишу от чувства бессилия все последующие недели. Лекарства, медики, постельный режим.

И все это ради поцелуя.

Это почти невыносимо.

— Я буду в своем кабинете весь оставшийся день, — говорю я Дэлалью. — Пошлите еду в мою комнату и не беспокойте меня, если не будет никаких изменений.

— Да, сэр.

— На этом все, лейтенант.

— Понял, сэр.

Я даже не осознаю, насколько отвратительно себя чувствую, пока не закрываю дверь спальни. Шатаясь, я иду к кровати и цепляюсь за ее раму, чтобы не упасть. Я снова вспотел, и поэтому решаю снять с себя дополнительное пальто, которое надел для вылазки. Я дергаю за блейзер, что был наброшен на мое травмированное плечо этим утром, и падаю спиной на кровать. И вдруг мне становится холодно. Здоровая рука тянется к кнопке вызова медиков.

Мне нужно сменить повязку на плече. И съесть что-то сытное. Но больше всего на свете я хочу принять нормальный душ, который сейчас просто невозможен.

Кто-то стоит надо мной.

Я несколько раз моргаю, но так и не могу разобрать четкие очертания фигуры. Лицо продолжает проявляться, а потом вновь исчезать, пока я окончательно не сдаюсь. Мои глаза закрываются. Голова раскалывается. Жгучая боль пронзает мои кости и шею; перед глазами мелькают красные, желтые и синие пятна, сливаясь воедино. Я ловлю только кусочки из разговора, что происходит позади:

— видимо, поднялась температура

— … вероятно, нужно дать успокоительное…

— Как много он принял? …

Я понимаю, они собираются убить меня. Это прекрасная возможность. Я слаб, и просто не в состоянии оказать сопротивление, и кто-то, наконец, пришел убить меня. Вот и все. Мое время. Оно пришло. Но как-то я не могу принять его.

Я обращаюсь к голосам; какой-то нечеловеческий звук вырывается из моего горла. Что-то сильное соприкасается с моим кулаком и падает на пол. Руки хватают мое правое предплечье и удерживают на месте. Что-то сомкнулось вокруг моих лодыжек и запястья. Я мечусь, пытаясь освободиться от удерживающих меня средств, пиная ногами воздух. Темнота давит на мои глаза, уши, горло. Я не могу дышать, не могу слышать, четко видеть, а моментальное удушье тут же приводит меня в ужас, отчего мне кажется, что я сошел с ума.

Что-то холодное и острое щипает мою руку.

У меня лишь один миг, чтобы поразмышлять о боли, после чего она охватывает меня полностью.

Глава 6

— Джульетта, — шепчу я. — Что ты здесь делаешь?

Я полуодет, готовлюсь к очередному дню, но еще слишком рано для посетителей. Время до восхода солнца мое единственное, когда никто не должен беспокоить меня. Это кажется таким невозможным, что она сумела попасть в мои покои.

Кто-то должен был остановить ее.

Вместо этого, она стоит у моей двери и смотрит на меня. Я видел ее много раз, но сейчас что-то другое — я ощущаю физическую боль, когда смотрю на нее. Но, так или иначе, меня все еще тянет к ней, я желаю быть с ней.

— Я сожалею, — говорит она, пряча руки и отводя взгляд. — Мне очень, очень жаль.

Я замечаю, что на ней надето.

Это темно-зеленое платье с закатанными рукавами; простой крой выполнен из эластичного хлопка, который подчеркивает все изгибы ее фигуры. Я и не предполагал, что оно так подчеркивает ее глаза. Это одно из тех платьев, которое выбрал я. Я думал, что она сможет хоть чем-то насладиться, после долгого времени пребывания в клетке, словно животное. Я не могу это объяснить, но вдруг чувствую гордость, когда вижу ее в одном из платьев, которые выбрал сам.

— Мне очень жаль, — говорит она в третий раз.

И я вновь поражен тем невозможным фактом, что она здесь. В моей спальне. Смотрит на меня полуголого. Ее волосы такие длинные, доходят до середины спины; мне приходится сжать руки в кулаки, чтобы подавить желание скользнуть по ним. Она такая красивая.

Но я не понимаю, почему она продолжает просить прощения.

Она закрывает за собой дверь и идет ко мне. Мое сердце бьется сильнее, и это ощущение такое неестественное. Я так не реагирую. Я не теряю контроль. Я вижу ее каждый день, и мог сохранить какое-то подобие собственного достоинства, но что-то не так; это неправильно.

Она касается моей руки.

Она пробегает пальцами по изгибу моего плеча, и от касания ее кожи мне хочется кричать. Боль настолько невыносима, что я не могу говорить; я просто застыл на месте.

Я хочу сказать ей, чтобы она прекратила, чтобы ушла, но внутри меня бушует война. Я счастлив, что она рядом, даже если это приносит боль, даже если в этом нет никакого смысла. Но я не могу дотянуться до нее, не могу обнять, как всегда хотел.

Она смотрит на меня.

Она осматривает меня этими странными, голубовато-зелеными глазами, и я так внезапно чувствую себя виноватым, что даже не понимаю причины. Ну, есть что-то в ее взгляде, что заставляет меня чувствовать себя ничтожным, словно она единственная поняла мою внутреннюю пустоту. Меня ошеломляет то, что она нашла трещины в моей броне, которую я вынужден надевать каждый день. Словно эта девушка знала, как разрушить меня.

Она кладет руку на мою ключицу.

А затем она хватает мое плечо, впиваясь пальцами в кожу, словно пытается оторвать мне руку. Агония ослепляет настолько, что на этот раз я действительно кричу. Я падаю на колени перед ней, а она скручивает мою руку, поворачивает назад, пока я не поднимаюсь, принимая все усилия оставаться спокойным, не потеряться от боли.

— Джульетта, — я задыхаюсь, — пожалуйста…

Она пробегает свободной рукой по волосам, оттягивает голову назад так, что я встречаюсь с ней взглядом. А после она наклоняется к моему уху, ее губы почти касаются моей щеки. — Ты меня любишь? — шепотом спрашивает она.

— Что? — я делаю вдох. — Что ты делаешь…

— Ты все еще любишь меня? — спрашивает она, а ее пальцы очерчивают форму моего лица, линию подбородка.

— Да, — отвечаю я. — Да, я до сих пор…

Она улыбается.

Такой сладкой, невинной улыбкой, что я на самом деле потрясен, когда она усиливает хватку на моем плече. Она продолжает крутить его, и я не уверен, вылетело ли оно из сустава. Перед моими глазами мелькают пятна, когда она говорит:

— Все почти закончилось.

— Что именно? — спрашиваю я, и, словно в безумии, пытаюсь оглянуться. — Что почти закончилось?

— Еще немного, и я уйду.

— Нет… нет, не уходи… куда ты…

— Ты будешь в порядке, — говорит она. — Я обещаю.

— Нет, — я хватаю ртом воздух, — нет…

Внезапно она дергает меня вперед, и я просыпаюсь так быстро, что не могу дышать.

Я несколько раз моргаю и понимаю, что проснулся посреди ночи. Во всех уголках моей комнаты абсолютная темнота. Перевязанная рука пульсирует, и я понимаю, что действие лекарства закончилось. Рукой я нажимаю на кнопку небольшого пульта, чтобы получить новую дозу.

Требуется некоторое время, чтобы восстановить дыхание. Мои мысли постепенно отходят от паники.

Джульетта.

Я не могу контролировать ночные кошмары, но наяву ее имя — это единственное, что я позволю себе.

Сопутствующее унижение не позволит мне чего-то большего, чем это.

Глава 7

— Ну, это не столь смущающее. Мой сын связанный как животное.

Я почти убежден, что у меня другой ночной кошмар. Медленно открывая глаза, я моргаю; смотрю в потолок. Не делаю резких движений, но могу отчетливо ощущать ограничения веса вокруг моего левого запястья и лодыжек. Моя травмированная рука все еще связанная и лежит поперек груди. И хотя боль в плече все еще присутствует, сейчас она немного притупляется. Я чувствую себя сильнее. Даже моя голова соображает яснее, четче как-то. Но затем я испытываю привкус чего-то кислого и металлического во рту, и мне становится интересно, сколько я находился в постели.

— Ты действительно думал, что я не узнаю? — спрашивает он, словно его это забавляет.

Он приближается к моей кровати, и я чувствую, как его шаги эхом звучат сквозь меня.

— У тебя есть все причины хныкать и извиняться, прося при этом прощение за то, что твои ребята настаивали на нежелательности в моем прибытии. Без сомнения, ты испугал старика, чтобы сделать его работу, но я все равно узнал бы, несомненно. Это, — говорит он, — не является тем беспорядком, который тебе по силам скрыть. Ты — идиот, если все еще думаешь так.