Человеческое - Артур Ли Аллен

Вернувшись домой, я зашел в свою комнату, сел на кровать и замер. Так, в полной обездвиженности я просидел часа два, изредка переводя взгляд от окна, где уже наступили сумерки, на картину Сальвадора Дали «Молодая девственница, предающаяся содомскому греху при помощи рогов собственного целомудрия», висящую на противоположной стене и обратно. Картина была повешена лет пять назад, во время зарождающихся и бушующих во мне протестующих началах. Но все уже давно угасло и давно пора было её снять, но я пока не решил чем можно будет заполнить «пустоту» на стене. В моей голове постоянно проигрывалась сцена, как старушка возвращается домой, заходит в квартиру, замечает подозрительно странное отсутствие прежних звуков – шорохов и стонов, которые обычно издает инвалид. Осторожно идет по длинному коридору, зовя его по имени. Представлял, как в её душе нарастает тревога, потом женщина заходит в комнату, дверь в которую все так же приоткрыта, и видит мертвого, бледного, сгорбившегося инвалида, за которым ухаживала до неприличия много лет. Но дальше в моем воображении история разветвлялась на неисчислимое количество исходов. Сначала я представил самое банальное – как женщина в ужасе кричит, может, теряет сознание, но скорее всего, бежит к телефону и звонит в полицию. Может быть, обезумев, выбегает из квартиры и начинает звать на помощь. Но вот загвоздка, все это при условии, что она хороший человек, абсолютно ко всем ситуациям в жизни подходит с великодушием и подлинным милосердием. Но мы-то с вами живем в реальном мире. Пойдем дальше. Также популярным вариантом в моих размышлениях было самоубийство. Женщина, не выдержав потерю, пошла на кухню, взяла нож и перерезала себе вены или взяла веревку или провод и, закрепив понадежней на потолке, повесилась. Это весьма вероятно, если посмотреть на тот образ жизни, который она вела с инвалидом. Скорее всего, у неё и правда никого, кроме него не было. И потеряв последнее, ради чего она цеплялась за жизнь, могла решить свести счеты с жизнью. Так же она могла бы мыслить более трезво. Пойти к соседке – поплакаться. После похорон погрузиться в глубокую депрессию, но в итоге выйти из неё и продолжить жить, как ни в чем не бывало, но уже в свое удовольствие. Завести мужчину, может даже выйти замуж. А почему бы и нет? Может подсознательно, я и стремился к такому исходу, когда спускал курок. Но напомню, мы с вами реалисты, и должны понимать, что это не все варианты. Как вы думаете тяжело ухаживать за таким инвалидом? Который даже не может с вами общаться, который срет и ссыт под себя. Думаю, среднестатистический человек, собрав всю волю в кулак, продержится не больше недели. А если, этот инвалид ваш родственник? Будьте честны с собой. Не больше года, а то и нескольких месяцев. Потом, как я думаю, таких просто сдают в определенные организации, где за ними ухаживают неравнодушные волонтеры. Итак, следующий вариант развития событий основан на ненависти и усталости. Самый невинный – при обнаружении мертвого инвалида, женщина делает все стандартные процедуры, потом, когда труп увозят, садится на диван и наслаждается тишиной, периодически облегченно выдыхая воздух. В этот момент она благодарит, если не бога, то того кто это сделал. Еще один вариант возможен при условии, что она крайне ненавидела инвалида и до того устала за ним приглядывать и катать по вечерам в парке, что сама готова была его пристрелить. Но каковы шансы у шестидесятилетней тетки продумать все также тщательно как я? Хотя если бы она даже разрезала его труп на меленькие кусочки, вынесла из квартиры и сожгла где-нибудь за гаражами, никто бы этого не заметил. Инвалидов вообще в народе принято не замечать. Приглядитесь, как прохожие усердно стараются не смотреть на колясочников. На их уродства, маленькие отсохшие ножки, непропорционально большие головы, странные движения. Еще более не приличным будет расспрашивать об очевидном исходе в жизни инвалида. Никто не полюбопытствует, что с ним случилось, потому что всем и так это понятно. Скорее все они будут даже рады, потому что впредь не нужно будет усердствовать – стараться делать равнодушный взгляд, как будто все в порядке, проходя мимо инвалида. Кому вообще хочется жить в подъезде с «чудом-юдом»? Как объяснять своим детям странные поведения этого «дяди»? Одним лишь выстрелом я решил многие проблемы многих, в том числе и инвалида. Хотя после его смерти, жителям придется еще больше усердствовать. Нужно будет в присутствии женщины-сиделки, имя которой, кстати, вряд ли кто-нибудь знал, строить кислую, сочувствующую гримасу. Хотя, очевидно, всем насрать.

Вряд ли бы он хотел так жить, если б хотя бы на минуту прозрел, и смог бы посмотреть на себя со стороны. Я думаю, он бы постарался за эту минуту найти что-нибудь острое и перерезать себе горло или воткнуть в сердце. Можно сказать, я прочел его мысли и просто помог.

Вечером, я включил новости по телевизору. Конечно, так быстро они состряпать материал не могли. Но не полюбопытствовать я не мог. Было интересно, что они скажут об этом. Ведь убийство достаточно необычное. Застрелен недееспособный инвалид. Кому он мог помешать? Как и ожидалось – ничего. На следующий день я тоже проверил вечерние новости – ничего. Не поверив, заглянул в интернет – тоже ничего. В принципе. И так изо дня в день. Представляете, по телевизору, по местным новостям они так и не показали сюжет про мое первое убийство. Ни одного упоминания, ни в одной сводке. А знаете почему? Потому что они побоялись шумихи, которая могла бы подняться из-за этого. Побоялись того, что это начнут обсуждать во всех уголках страны, во всех квартирах. Появятся те, кто «за» и те, кто «против». Это означает, что придется поднять вопрос о целесообразности принудительной эвтаназии. И есть вероятность, что те, кто «за» победят в этом споре. Тогда весь мир бесповоротно изменится. Люди станут чуточку злее. Ровно, как экономисты содрогаются от изменения уровня инфляции или безработицы на пол процента, так и мир изменится от принятия лишь одного аморального закона. А пока… А пока они решили умолчать о произошедшем. И это означает, что они признали мой поступок правильным. Ведь пока они молчат, я не могу думать иначе.

Не хочу, чтобы вы думали, что я приверженец эвтаназии или считаю себя, в некотором смысле, санитаром, который очищает город от «нечисти». Это не так. Мне абсолютно плевать на этого инвалида, по крайней мере, сейчас, спустя два года, когда я пишу этот дневник. Я лишь помню те ощущения, ту душевную боль. Но, по правде говоря, первым мог оказаться любой, не обязательно инвалид, им мог оказаться ребенок или старик, может быть перекаченный мужик, или симпатичная девушка. Это было не важно. Важен был лишь факт убийства. Хотя, может быть, я просто себя обманываю.

5 ноября, 2014 г.

Извините, за мою бестактность. Я только сегодня понял, что, наверное, вам интересно узнать, что я за «фрукт». Кто такой, чем занимаюсь, чем живу. Поэтому расскажу немного о себе.

Меня зовут Стас. Согласен, эта информация не первой важности. Но вот интересный факт: я ненавижу свое имя. Конечно, в первую очередь из-за той злосчастной рифмы, Стас-пидарас. Не представляю, в каком маринаде должны быть вымочены мозги родителей, которые так называют своих детей. Но если провести небольшую логическую цепочку, то правда получается, что в СССР секса не было. О каком сексе может идти речь, если молодые родители даже толикой своего мозга не могут представить, что имя Стас может быть созвучно с каким-нибудь пошлым ругательством. Говоря «секс», я имею виду качественный секс, в который могут входить хотя бы начальные проявления извращения, привносящие в сношение чувственность, оригинальность. Говоря «секс», я не имею ввиду половой акт, происходящий раз в год, под витающей атмосферой отвращения, в надежде на скорейшее зачатие ребенка, которого можно будет назвать потом Стас или Антон, чтобы отомстить, за те ужасы, что он заставил их сотворить друг с другом.

Сейчас мне 23 года. И я считаю, что это лучший возраст. Все кто младше, слюнтяи и молокососы, которые, как правило, не могут сделать ничего серьезного в своей жизни. Но даже если у них что-то и получается, то все на это смотрят скептически, или проявляют явное недовольство, покрывая скрытое чувство зависти. Ведь если такой зависти позволить завладеть своим разумом, то можно сойти с ума, или спиться в итоге.

Кстати, об алкоголизме, человек с которым я живу, является ярким примером слабохарактерной личности, который, не достигнув ничего в своей жизни, находит успокоение на дне бутылки. Я с ним практически не разговариваю, потому что, приходя домой, я застаю его обычно лежащим на полу кухни в луже блевотины или разлитого пива, да и вообще я предпочитаю вести беседу с трезвыми людьми. Кстати, этот человек мой отец. Иногда конечно бывают просветы, он пытается играть роль «внимательного папочки», не пьет несколько дней, спрашивает, как дела на учебе и вообще. Все бы ничего, но я хорошо знаю своего отца и по глазам вижу, что ему глубоко наплевать. Самое обидное, что я с возрастом все больше начинаю походить на него. Хотя, я считаю преимуществом то, что я понял это в таком возрасте. Ведь мой отец, явно не понимает, что он копия уже своего отца. И продолжая в том же духе. Он скорее всего кончит, как мой дед. Словит инфаркт, сидя на засраном толчке, не понимая, что происходит вокруг, потому что печень отказалась работать, так как в неё была вшита «торпеда», а пить все равно хотелось. Поэтому я максимально ограничиваю себя в алкоголе, получаю образование. Даже, когда замечаю, как моя реакция на что-либо походит на реакцию отца, то пытаюсь исправить это, меняя мимику. Но против природы ведь не попрешь, верно?