Рок царя Эдипа (СИ) - Ростокина Виктория Николаевна

— Иришка, наверно, дико удивится, узнав, что мы с тобой поженились, — сказала Надя, протирая стекло мыльной тряпкой.

Леша промолчал.

— Слушай, Лека, а ты ее видел когда-нибудь? — вновь заговорила Надя.

— Да ты что? Конечно!

— Нет, я не про Иришку. Я про…

— Видел.

— А когда?

— Давно.

— Когда — давно? Как это было? Расскажи, Лека, я же не знаю.

Но Леша молчал. Надя коленками почувствовала — ладони, бережно державшие ее ноги, будто затвердели.

Но Надя уже научилась вовремя замолкать как ни в чем не бывало, как будто ничего и не говорила, как будто такая игра в молчанку для нее тоже естественна и понятна.

«Ничего, ничего. Я умею быть спокойной, — думала Надя, скрипя по стеклу бумагой. — Я, кажется, самый уравновешенный человек в этом доме. Ей это должно понравиться. Ничего, я еще побываю в Америке. Может, даже поживу».

Окно сияло чистотой. Леша подхватил Надю на руки, снял с подоконника. Поцеловал — и только потом опустил на пол.

Глава 3

Боязнь высоты

Самолет компании «Дельта», ровно гудя моторами, набирал высоту. Впрочем, на первый взгляд, лайнер как бы оставался на месте, ведь за окном было только бескрайнее голубовато-серое небо и ослепительно белые, словно пена, облака.

Инна закрыла глаза, чтобы не смотреть в иллюминатор. Так она будет казаться спящей, и никто не заметит, как она боится.

То, что от земли их отделяло несколько тысяч метров, заставляло ее сжимать кулаки и крепко стискивать зубы. Панический страх овладел ее сердцем и выматывал душу.

Господи, сколько же впереди часов этой безумной пытки?

«Все люди летают самолетами, многие чуть ли не каждую неделю. И никто не боится, — внушала себе Инна. — Это глупо, несовременно, ничего со мной не случится…»

Но мысли навязчиво возвращались к одной и той же картине.

Вот самолет вдруг резко заваливается набок, клюет носом, бледная стюардесса с вымученной улыбкой объясняет пассажирам, как пользоваться аварийными спасательными средствами… А потом… Пронзительный свист ветра… И она падает в бесконечную бездну, сердце колотится прямо в ушах, земля надвигается стремительно, безвозвратно и страшно, а внизу в самый последний момент, после которого наступит тьма, она успевает увидеть Юру, протягивающего ей навстречу руки…

Несколько раз в жизни Инне уже пришлось пережить такой же ужас. Вот и сейчас она буквально заставила себя войти в самолет, пристегнуть ремни и с деланно-безмятежной улыбкой откинуться на спинку кресла.

— Какой у вас восхитительный загар, — попытался заговорить с ней сидящий рядом мужчина.

— Да, я живу на ранчо, — не открывая глаз, ответила Инна.

— Завидую, — вздохнул он.

И вдруг что-то щелкнуло и тихонько запиликало рядом.

Инна покосилась на соседа — так и есть, на коленях у этого технократа раскрыт крошечный «Ноутбук», миниатюрный компьютер. Он решил использовать время полета с максимальной пользой, чтобы не терять ни минуты даром.

— Вы не могли бы… — В ее голосе поневоле прорвались панические нотки, и она замолчала.

— Я мешаю вам спать? — Он улыбнулся. — Но это последнее поколение, работает абсолютно бесшумно. Обратите внимание, у него есть защитный экран.

Он объяснил ей это, как маленькой девочке, ничего не понимающей в технических новшествах.

Но Инна не нуждалась в его пояснениях. Недавно статьи в газетах выдвигали гипотезы о связи авиакатастроф, участившихся в последнее время, с работой на борту лайнера персональных компьютеров и телефонов радиосвязи. А Инну как магнитом притягивало именно к этим статьям. Все, что касалось взаимоотношений человека и неба, особенно волновало ее и будоражило воображение.

Она попыталась мягко улыбнуться соседу, чтобы не выглядеть капризной мегерой, но голос поневоле прозвучал жестко:

— Видите ли, излучение вашего компьютера может блокировать работу бортовых приборов, — она провела в воздухе две линии, накладывающиеся одна на другую. — И отклонение от курса будет самым безобидным последствием.

Сосед удивленно посмотрел на нее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не задумывался над этим. Но, пожалуй, вы правы.

И Инна облегченно вздохнула, когда он закрыл плоский пластиковый чемоданчик.

— Видимо, вы радиоинженер?

Он решил компенсировать вынужденное безделье беседой с очаровательной соседкой. Но Инна совершенно не была настроена на игривый лад. Она невежливо буркнула:

— Терпеть не могу технику. Я же сказала, что живу на ранчо. Мы с мужем выводим племенных лошадей.

— Вы зоотехник?

— Я просто жена и хозяйка, — отрезала она.

Сосед разочарованно уткнулся в газету, а Инна снова прикрыла глаза.

Мысли теснились в голове. Каким будет свидание с сыном? Ведь она не видела Алешу уже несколько лет. Не выйдет ли все так, как в ее прошлый приезд?

За эти годы она постаралась наладить их испорченные отношения, и приглашение на его свадьбу заставило радостно забиться ее сердце: прощена! Признана!

Она летела на семейное торжество как мать. Законно и официально. Впервые за долгие восемнадцать лет. И впервые семья ждала ее, блудную дочь, давным-давно покинувшую родину…

Как жесток был все эти годы отец… Только теперь смягчился… Постарел, наверное…

Сердце сжалось от воспоминаний о его словах, брошенных ей в лицо после оформления визы:

— Предательница! Ты мне больше не дочь. И запомни: у тебя больше нет сына!

Тогда она последний раз прижала к груди крошечного голубоглазого Алешку, и мама унесла его, плачущего и рвущегося к ней…

Инне били в уши ее тихие слезливые причитания, как над гробом:

— Сиротинушка ты наш… Ни отца у тебя, ни матери… Не плачь, мой сладкий, бабушка тебя не бросит…

Как будто Инна по своей воле отрывала от себя единственное существо, невидимой нитью связывающее ее с первой, неземной, незабвенной и такой трагической любовью…

Да ведь и сама она была тогда совсем девчонкой, растерянной, несчастной, озлобленной на несправедливость судьбы. Она чувствовала себя обманутой. Ведь жизнь сначала так щедро одарила ее счастьем, а потом в одночасье так безжалостно все отняла…

Несмотря на прошедшие годы и два брака, Юра до сих пор часто снился ей. Живой, молодой и веселый… С взъерошенными смоляными кудрями и озорной смешинкой в голубых, как небо, глазах…

Как небо…

Будь оно проклято, это небо! Будь оно навеки проклято!

Впервые она увидела Юру на танцах. Вернее, не она, а ее подружка Танька. Они тогда только начали бывать на этих «взрослых» увеселениях, неопытные «шешнашки», недавно окончившие девятый класс, теперь развлекались на всю катушку.

Они неумело красили губы и подводили глаза, отрезали у нарядных платьиц подолы, следуя моде, и сверкали ослепительно загорелыми ляжками…

Как они были восторженны, как сладко замирало сердце от предчувствия радостного вступления в настоящую взрослую жизнь… как они торопились все узнать, попробовать, испытать…

Отец недовольно глянул на оголенные ноги Инны и буркнул:

— Бесстыдница… На танцульки собралась… В подоле принесешь — на порог не пущу.

— Папочка! — хохотала в ответ Инна, привыкшая к его старомодным выступлениям. — Подола-то нет! В чем нести буду? — И она комично приподняла пальчиками край юбчонки.

А мама откровенно любовалась почти взрослой красавицей дочерью. Она даже разрешила взять свою помаду и помогла сделать начес на пшеничных растрепанных кудрях.

О! Они с Танькой явились во всеоружии. Но сразу же растерялись в толпе развязных девиц и дымящих сигаретами парней.

Все топтались на месте под громкие звуки оркестра. Парочки тесно прижимались друг к другу… Как они не подумали, что надо было прийти с кавалерами! Их никто не приглашал. Их вообще не замечали в этой толпе…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И вот тогда Танька увидела Юру.

Она тут же толкнула подругу локтем:

— Посмотри, какой лапочка!

— Где? Где? — завертела головой Инна.