Неотвратимое возмездие (сборник) - Юлиан Семенов

Локкарт и Гренар, будучи дипломатическими представителями, использовали свое особое положение официально аккредитованных в нашей стране лиц для прямого покушения на Советскую власть. Они создали для этой цели контрреволюционную организацию, ставшую центром подготовки антисоветских мятежей, диверсий и шпионажа. Рейли, Вертимон и Каламатиано принимали непосредственное участие в осуществлении этого плана, создали разветвленную шпионскую сеть, путем подкупа вербовали исполнителей для ликвидации руководящих работников советских органов.

Фриде и Загряжский были ближайшими сотрудниками Каламатиано и созданной им организации. Потемкин, Солюс, Голицын, Хвалынский, Ишевский, Иванов, Пшеничко, Старжевская, Трестер активно выполняли задания Каламатиано по сбору шпионских сведений о состоянии Красной Армии и положении в стране. Оттен, Мария Фриде, Жанна Морренс участвовали в тайной передаче донесений, сводок и корреспонденции агентов шпионской сети. Политковский, Шмейц, Лингарт, Иелинек, Кемберг Хиггс укрывали агентов, способствовали более успешной их работе по собиранию шпионских сведений.

Дело рассматривалось в Москве в открытом судебном заседании, в условиях полной гласности, с участием обвинителя и 14 защитников. На суде присутствовали представители дипломатических миссий нейтральных держав (норвежской, шведской, датской).

25 ноября 1918 года — первый день процесса. В зале трибунала на отведенных им скамьях были размещены подсудимые. Заняли свои места должностные лица. Напротив обвинителя Крыленко[2] сидели правозаступники — видные адвокаты страны: Муравьев, Плевако[3], Липскеров, Тагер, Кобяков, Сорокалетов и другие.

За столом трибунала, покрытым зеленым сукном, сидели члены ЦИКа Карклин[4] — председатель, его коллеги Галкин, Томский, Черный, Веселовский, Платонов, Сельтенов.

Защитники Муравьев и Липскеров выступили с просьбой отложить дело слушанием. Первый сослался на то, что ему было предоставлено мало времени для изучения обвинительного материала против Каламатиано; второй заявил, что его подзащитная Жанна Морренс не владеет русским языком, а обвинительное заключение на французский язык не переведено.

Несмотря на возражения Крыленко, указавшего, что просьбы адвокатов являются необоснованной затяжкой процесса, так как пять дней вполне достаточный срок для изучения следственных материалов, и что г-жа Морренс знает русский язык, трибунал вынес решение: процесс слушанием отложить на три дня, обвинительное заключение перевести на французский, английский и чешский языки.

Этот эпизод показывает, насколько скрупулезно отнесся трибунал к соблюдению требований ведения процесса.

Через три дня, 28 ноября, в 11 часов утра суд начал свою работу. Зачитано обвинительное заключение, председатель трибунала опросил всех подсудимых, за исключением не присутствовавших на процессе Локкарта, Рейли, Гренара и Вертимона. Подсудимые изменили свои прежние показания и виновными себя все, как один, признать отказались.

Первым был допрошен свидетель обвинения Яков Христофорович Петерс. Необходимость допроса трибуналом чекиста Петерса была очевидна, поскольку он был единственным советским гражданином, говорившим с арестованным Локкартом.

— На конспиративной квартире был арестован человек, назвавший себя гражданином США. Когда меня как знающего английский язык попросили допросить его, он представился: «Локкарт, генеральный консул Великобритании в Москве».

Я не имел формального права допрашивать человека, пользующегося дипломатической неприкосновенностью. Я сообщил об атом Локкарту и предложил ему, если он сочтет возможным, ответить на мои вопросы. Локкарт согласился и подтвердил свою связь и с Рейли, и с Каламатиано. В дальнейшем Локкарт был обменен на большевика Литвинова, арестованного английской полицией.

Адвокат Якулов заметил, что не подтвержденное документами показание свидетеля не является доказательным.

Петерс положил на стол суда листки бумаги:

— Я прошу трибунал приобщить этот документ к делу.

Ознакомившись с документом, Карклин обратился к Каламатиано:

— Скажите, фамилия Андрэ Маршан вам знакома?

— Да.

— Вы доверяете этому свидетелю?

— Да, бесспорно.

Карклин полистал дело, заложил страницу ладонью и сказал:

— Свидетель обвинения Петерс представил трибуналу письменное показание Андрэ Маршана. Я зачитаю вам его. Это письмо Маршана, личного представителя президента Французской республики Пуанкаре в России. Извольте послушать.

«Мне довелось присутствовать недавно на официальном собрании, вскрывшем самым неожиданным образом огромную тайную и в высшей мере опасную работу, проводимую сейчас определенными союзными представителями в России. Я говорю о закрытом совещании в американском генеральном консульстве 24 августа. Присутствовал американский генеральный консул Пуль и наш генеральный консул Гренар. Разумеется, я спешу это подчеркнуть, ни американский, ни французский консулы не сделали от своего имени ни малейшего намека о каких бы то ни было тайных разрушительных намерениях, но случайно я был поставлен в курс дела высказываниями присутствовавших там агентов. Так, я узнал, что английский агент готовит взрыв моста через Волхов неподалеку от Званки. Достаточно бросить взор на географическую карту, чтобы убедиться, что разрушение этого моста равносильно обречению на голод, на полный голод Петрограда, так как город оказался бы отрезанным от Востока, откуда поступает весь хлеб, и то в крайне недостаточных количествах. Французский агент добавил, что он работает над взрывом Череповецкого моста, что приведет к аналогичным последствиям, ибо Череповец — узловой пункт на линии связи с Сибирью. Я глубоко убежден, что речь идет не об изолированных намерениях отдельных агентов. И все это может иметь один гибельный результат: бросить Россию во все более кровавую борьбу, обрекая ее на нечеловеческие страдания. Надо добавить, что эти страшные лишения будут направлены против бедных и средних слоев населения, ибо богатая буржуазия может уехать на Украину, к немцам и за границу, что, кстати говоря, и практикуется сплошь и рядом, а элементы, служащие Советскому правительству, избавлены им, правительством, от чрезмерных лишений, так как получают хоть и скудный, но все же паек, не дающий им погибнуть от голода. В этих разговорах о предполагаемых диверсиях принимали участие и англичанин Рейли, и американец Каламатиано, но ни разу речь не шла о борьбе с возможностью германского вторжения...»

Крыленко. Скажите, свидетель, как вы получили этот документ?

Петерс. Во время обыска особняка Берга, где скрывались служащие французской миссии, нами был обнаружен этот документ.

Крыленко. У меня больше вопросов к свидетелю нет. Обвиняемый Каламатиано, вы помните это совещание у консула Пуля?

Каламатиано. Я не помню подобных разговоров.

Крыленко. Вы же только что выразили доверие свидетелю Маршану. Или вы изменили свое к нему отношение?

Каламатиано не ответил.

Карклин. Обвиняемый Каламатиано, вы подтверждаете свои показания, данные на предварительном следствии?

Каламатиано. В общем, да.

Карклин. Вообще или целиком?

Каламатиано. Целиком.

Однако Каламатиано попытался уйти от неприятного ему показания Маршана, стараясь уверить суд, что он только коммерсант, представитель фирмы «Нанкивель». А сведения, дескать, собирал для того, чтобы знать объективную правду о той стране, с которой он намерен вести торговые дела.

Крыленко. Скажите, с кем из советских представителей вы должны были бы заключать сделки?

Каламатиано. С Народным комиссариатом торговли.

Крыленко. Вы вошли в сношения с представителями Наркомторга?

Каламатиано. Нет еще, я не успел навести справок о положении на местах.

Крыленко. А не было бы логичным затребовать у той организации, с которой вам предстояло вести торговые операции, данные с мест? Я имею в виду данные Наркомторга?

Каламатиано. Вы правы.

Крыленко. Благодарю вас. (Смех в зале.) Почему вы не вступили в контакт с правительственным учреждением, единственным официальным контрагентом в переговорах?

Каламатиано. Я упустил эту возможность, о чем сейчас крайне сожалею. Но поверьте мне: моя предварительная работа велась с самых благих позиций.

Крыленко. Вы называете «благими позициями» вербовку агентов, присвоение им номерных псевдонимов, расписки в получении денег за выполненные услуги?