Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма - Ларисса Андерсен

В заветной шкатулке у дочери остались отцовские регалии: наградная колодка, специальный знак, выпущенный к 300-летию царствования дома Романовых, кадетские атрибуты.

Поразительно, но Лариссе Андерсен до сих пор приходит во сне запах удивительного цветка – венериного башмачка, как сказка из детства, с Русского острова. Где были пустынные пляжи с белым песком и белыми маками, бескрайнее море, раскаленные на солнце гладкие валуны, куда детвора отправлялась «жариться» после купания и старая грузинка, которая обучала ее русскому языку.

Потом почти год семья Андерсен жила… на рельсах, в отдельном люксовом вагоне с просторной гостиной и даже роялем.

В этой «квартире « витал дух походного уюта и изысканной роскоши. Евгения Иосифовна в первый же день распаковала Кузнецовский сервиз, ночью вагон стали перегонять на другой путь, и многое разбилось. За время их жизни на рельсах это повторялось множество раз. Однако офицерская жена упрямо продолжала обустраивать семейный быт. Вероятно, это была своего рода психологическая защита от всеобщего хаоса, который творился за окном вагона.

Евгения Иосифовна тогда еще не знала, сколько испытаний уготовано ей, дочери польского помещика Кондратского, пустившего корни на Черноморском побережье Крыма. Бесследная пропажа всего семейного имущества, оставленного на «временное» хранение во Владивостоке в 1922-м (какая святая наивность!), будет даже не горем, так – мимолетным эпизодом. Вся жизнь сгинет…

И умереть ей придется в чужой стороне, даже могилки не сохранится. Е. И. Андерсен похоронили в августе 1937 года в Харбине, сейчас на месте старого русского кладбища разбит парк. Каждый Сочельник, куда бы ни забрасывала Лариссу Андерсен судьба, она готовит кутью и затепливает лампадку перед старинной иконой. В печальный и светлый день маминых именин.

Во Владивостоке в 20-е годы находился и старший брат Николая Михайловича – Евгений Михайлович Андерсен. Он был довольно известной фигурой: входил в состав Меркуловского правительства, затем, после эмиграции в Китай, служил в Пекинской православной духовной миссии, где и скончался в 1936 году.

Родоначальником русской ветви семьи Андерсен стал Михаил Яковлевич. В 13 лет он остался круглым сиротой, родителей, перебравшиеся в Россию из Скандинавии, унесла эпидемия холеры. Сердобольные люди отдали парнишку в Полтавский кадетский корпус, позже он дослужился до чина генерала, получил дворянство, а когда вышел в отставку, несколько лет был городским головой в белорусском городе Пружаны. Он почил с миром, в собственной постели. Увы, его жене Ольге, урожденной Романовой, дочери лесничего из Полесья, такой «удачи» не выпало. После революции дом у нее отобрали, на старости лет женщина поселилась в газетной будке, где умерла от нищеты и холода в одну из лютых зим.

Семья Лариссы Андерсен покинула Владивосток в октябре 1922 года, вместе с кадетами в составе эскадры контр-адмирала Старка, взявшей курс на Китай, за «пять минут» до того, как туда вошла красная армия Уборевича. Ларисса держала в руках самовар, обернутый маминым темно-зеленым бархатным платьем с соболиной оторочкой. Позже в Харбине, когда они ютились в холодной подвальной комнатушке, изобретательная Евгения Иосифовна переделала его в халат (она прекрасно шила, несмотря на то, что одна рука у нее плохо действовала с рождения), а когда и он протерся, перелицевала вещицу в прелестный костюм для катка, которым Ларисса была очень довольна. Он и по сей день хранится где-то на французском чердаке.

Судьба, отправляя необыкновенно красивую восьмилетнюю девочку с длинной косой в пожизненное эмигрантское плавание, поберегла ее в самом начале пути. Во время морского перехода, когда разыгрался страшный шторм, их корабль уцелел, а канонерская лодка «Лейтенант Дыдымов», где находились еще 40 кадет из хабаровского корпуса, затонула, не дойдя до Шанхая каких-то сто миль…

Потом был Харбин, город, который сейчас, по прошествии стольких лет, тоже кажется мифом. Не случайно его именуют «Русской Атлантидой»: именно ему суждено было стать центром культуры русского зарубежья в первой половине ХХ столетия на севере Китая, а потом кануть в вечность.

«Положение этого города тогда было двойственно: географически он находился в Китае – и в то же время казался частью России. Ведь здесь давно обосновались россияне, строившие и обслуживавшие КВЖД. Русская колония многократно увеличилась после гражданской войны. Институты, издательства, церкви, школы: все это было в эмигрантском Харбине, который жил и функционировал как полноценный русский город. Но только не было в нем ни КГБ, ни Обллита. И вместо революционных лозунгов висели на его улицах добротные купеческие вывески с привычными «ять». Время как бы остановилось в Харбине»[12].

Ни первая мировая, ни революция прямо не коснулись его (хотя в истории города того времени были и черные страницы: дважды его косила чума, потом холера, он пережил несколько страшных наводнений). Но настоящий переворот в судьбе Харбина произошел, когда на город обрушилась гигантская волна русской эмиграции после 1917 года: «около 200 тысяч человек было выплеснуто с армиями Колчака и Семенова за русско-китайскую границу и попали в Харбин»[13].

Семье Андерсен, как и тысячам других беженцев, первое время пришлось бедствовать: сначала жили на пристани, потом ютились в холодном сыром подвале в бедном районе Модягоу. Евгения Иосифовна шила. Ларисса рисовала портреты известных американских актеров, на которые был неплохой спрос. Расписывала коробки для кондитерских. Страсть к художеству передалась ей по наследству. Лариссин французский дом до сих пор украшают несколько пейзажей кисти Николая Михайловича, а также миниатюры его сестры, тети Нины.

Николай Михайлович перепробовал множество профессий, прежде чем устроился счетоводом на КВЖД, и тогда семья смогла снять небольшой уютный домик под № 41 на красивой тенистой Садовой улице, где летними вечерами играл духовой оркестр.

На той же улице находился Христианский союз молодых людей, куда Ларисса вскоре отправилась заниматься спортом, она обожала играть в волейбол, но настоящим ее увлечением стал созданный здесь литературный кружок «Зеленая лампа», позже получивший имя «Молодая Чураевка».

Училась Л. Андерсен в гимназии у Оксаковской, спешно, проходя по два класса за год (Лариссе даже прибавили возраст), родители не собирались оставаться в Китае. Труднее всего девочке давалась математика, историю она любила, но что касается дат…

Как-то сдавала очередной экзамен в начальных классах, – вспоминает Ларисса. – Учитель задает невинный вопрос: «Когда была Куликовская битва?». На что я минутку подумав отвечаю: «Кажется, 32 августа, я помню, что там была «двойка»…». Закончить мне он не дал: «Это у вас в ведомости сейчас двойка будет…».

Надо сказать, у меня всю жизнь не складываются отношения с цифрами. Это, вероятно, из того же разряда, когда, знакомясь с человеком, я вообще не спрашиваю о его возрасте, профессии, меня намного больше интересует, какие стихи он любит и какие сны видит…».

Тогда Ларисса даже вообразить не могла, что покинет Шанхай в середине 50-х, одной из последних среди собратьев по перу. Но это будет в далеком потом…

После окончания гимназии, девушка стала зарабатывать тем, что преподавала китайским детям русский язык, арифметику и даже… закон Божий. Была с ними очень дружна, не отказывалась от предложения пообедать и, случалось, припозднившись, оставалась ночевать в доме учеников.

А еще Ларисса «выбивала» из клиентов долги за неоплаченные ресторанные счета, просиживая в приемных по нескольку часов – брала измором. И собирала объявления для газеты.

«Однажды произошел курьезный случай, – улыбается Ларисса своим воспоминаниям. – Бывший папин сослуживец с ужасом сообщил ему, что видел, как я выходила из кабинета врача-венеролога. Дома, естественно, устроили допрос, и мне пришлось объяснять, что я пришла туда за рекламой.

Вообще, Харбин был особенным городом, – продолжает Ларисса. – Это сочетание провинциального уюта с культурными возможностями, я оценила позднее, когда из него уехала… В Харбине было все, что надо для молодежи: спорт, купания, яхты. Зимою коньки, салазки. А университетские балы, драма, концерты, библиотеки! Как много здесь в связи с бегством из России находилось высокообразованных людей: профессоров, писателей, художников. И все это было доступно. Именно там, в эмиграции, особенно среди молодежи, бесклассовое общество получилось само собой…».

Но настоящими университетами для Лариссы Андерсен стала литературная студия «Молодая Чураевка», или просто «Чураевка», как стали ее позже называть. Она была образована на базе Христианского союза молодых людей в 1926 году с легкой руки поэта Алексея Грызова (псевдоним Ачаир), 30-летнего хорунжия Сибирского казачьего войска. Под лозунгом – «независимый национальный центр культуры христианского, рыцарского, русского братства». И названа в честь писателя Георгия Гребенщикова, автора романа-эпопеи «Чураевы».