Полет змея. Магия Телемы XXI века. Мировоззрение, теория, практика - Олег Телемский

В тот день была особая практика приближения к сущности — кажется, она называлась «лестница». На первой ступени нужно было самым подробным образом отследить ощущения тела, на второй — мысли, на третьей — убеждения и ценности, на четвертой — кем я себя считаю. Время от времени я ловил себя на вызывающем досаду раздражении, потому что происходящее нисколько не напоминало психоанализ, как я его тогда представлял. «Черт возьми, что я здесь делаю?», казалось мне…

Наконец, поднимаясь по созданной в моем воображении лестницы, я дохожу до пятой ступени, которая называется «сущность». До этого всё казалось мне относительно легким, но сейчас я оказался растерян: что мне теперь делать, что говорить? А ведущий улыбается — он был совершенно спокоен — и говорит: «Подожди немного, расслабься, все нормально». И, через несколько минут, я почувствовал внутри себя нечто вроде свежего ветерка, который стал усиливаться. «Представь это в образе», — сказал психолог, и перед моими глазами появился четкий образ: я увидел мужчину с длинными седыми волосами, держащегося за вершину скалы. Его белые, как снег, волосы развиваются по ветру, и кажется, что он сам и есть этот ветер, свободный дышать там, где хочет. Он стоит на скале и его страсть — это неистовая страсть опьянения ветром, небом, вершиной — словом, то, что Ницше называл «дионисийским экстазом».

Вот это нечто, если вы сможете представить это, и есть экзистенция Телемы, суть формулы духовного альпинизма, невообразимо далекий как от морализирующих теософствований, так и от «чернушного» сатанизма.

После практики «сущности» я последовал за ветром. Несколько позже я открыл для себя слова, на которых говорят те, кто близок к этому ветру. Ибсеновские «скалолазы», «Заратустра», экзистенциализм Камю, «Неведомый бог» Рекрутенко и «Демон» Лермонтова. Наконец, тот же ветер я узнавал в словах Юнга о божьем мире, свободном от всякой морали, страшном, пугающем и пьянящем невиданным восторгом бытия.

Шаг за шагом, не до конца осознавая это, я узнавал этот ветер в наследниках печати — «печати Каина», как сказал Герман Гессе в «Дамиане». Я не познавал, я узнавал; узнавал, точно старого знакомого, следы ветра в других мятежных душах, всякий раз инстинктивно меряя своей сущностью степень подлинности.

И наконец, я нашел то мировоззрение, в котором этот ветер, дух, был представлен во всем своем величии и великолепии. Если всё, что до этого было — лишь его следы, отзвуки, то здесь увидел я всю полноту скалы, неба и ветра — традицию Телемы.

Когда первого телемита России Андрея Чернова спросили: «Какая ипостась Кроули Вам ближе всего: мага, литератора или консервативного революционера и пророка Нового Эона?», он ответил очень просто, и вместе с тем в этом ответе была вся полнота Телемы: «Для меня он, прежде всего, альпинист, всё остальное в нём служит обрамлением, помогает лучше понять некоторые аспекты его альпинистского мироощущения».

Как легко недооценить этот ответ, сведя его к игре с парадоксом или к отчаянной попытке объединить материальное и духовное. По-настоящему я смог понять величие этого простого ответа только сейчас, после нескольких лет пребывания в традиции — ибо именно альпинистская образность наиболее четко выражает индивидуальный дух традиции Телемы.

Одна из Святых книг Телемы называется Гора Абигени, а в Liber X:15 сказано:

«Подобно тому, как человек, восходящий на высокую гору, не виден своим друзьям в низине, то же происходит и с адептом. Они скажут: он скрылся в облаках. Но он будет радоваться солнечному сиянию над ними и придет к вечным снегам"».

Главная формула закона Телемы — «делай, что желаешь — таков закон» или, иначе говоря, «твори свою волю», может быть осмыслена, прежде всего, в контексте альпинисткой образности. Увы, так часто эту гениальную формулу пытаются свести либо к потаканию своим слабостям, не имеющим отношения к Воле, либо к новой схоластике на тему «как отличить истинную волю от неистинной».

Во вселенной альпинизма такого вопроса нет. Есть я, есть гора, вершина, манящая своим величием, мощью и недоступностью. Вершина внутри меня. Есть одно вожделение, вожделение к восхождению. Экстаз восхождения и необходимость спуска, дабы взойти вновь. И всё.

Попробуйте понять, что такое альпинистское мировоззрение в его проекции на оккультизм. Есть древо жизни. На вершине Древа находится Чаша Грааля, Чаша Бабалон, в экстазе слияния с которой и в которую маг изливает свою кровь, изливает всю, до капли. Духовно-эротический экстаз абсолютного преодоления и трансценденции. Туда и устремлен Маг. Все остальное — средства и методы.

Здесь-то и обнаруживается принципиальная разница между Телемой и другими современными системами, которые претендуют на эзотеричность. Теософия, нью-эйдж, Агни-йога и другие, менее распространенные учения, изначально лишены Страсти восхождения, их концепция «духовного роста» до отвращения разумна и предприимчива, точно торговец, считающий свой капитал. Только капиталом такого «духовного роста» становится «карма», «духовная продвинутость», которая при ближайшем рассмотрении оказывается не более чем желанием ребенка «быть хорошим» для своих родителей. Ответ подобным духовным адептам у Кроули был суров и прост: «И не будет иного света, кроме последнего огня, что перемелет ваши кости в пепел».

Но для альпиниста очевидно, что этот последний огонь и горит на вершине, сжигая мага дотла, именно это полное сожжение феникса своей души в самом страстном, самом неистовом огне вершины и есть то самое слияние с изначальным бытием, последняя цель Мага — абсолютный экстаз высочайшего единения.

Используя альпинистские метафоры, можно сказать, что большинство находит смысл в том, чтобы смотреть на гору, и умиляются этой своей способности смотреть вверх — в современном мире даже это является редкостью. Но телемит не тратит время на любование; его страсть слишком велика, он презирает эти сентиментальные взгляды вверх и стремится к одному — к непосредственному восхождению, восхождению, горящему от страсти и экстаза.

В обычных духовных школах слово «страсть» чаще всего имеет негативное значение, как то, что ограничивает и отвлекает. Но в Телеме страсть, желание — это основа, и каждая Святая Книга, каждое слово Кроули дышат страстью такой интенсивности, которая не снилась самому искушенному Дон Жуану. Эта страсть не считается с нормами морали и приличия, и время от времени Кроули пугает обывателей суровыми и грубыми фразами, наподобие фразы «малолетней проститутке достается лучший иностранный посол», причем эта фраза — из обычных размышлениях о необходимости утренней медитации. Эта страсть включает в себя и реальность плоти («экстаз, а не воздержание», — сказано в Книге Закона), но, объемля плотскую страсть, выходит за эту грань плоти, вожделея к иному, — «царство божие берется силой».

Еще одна особенность альпинистского мировоззрения в том, что страсть