Кофе с перцем и солью - Софья Ролдугина

— Вы так любезны, мистер Паттерсон, — расцвела я улыбкой. Традиции требовали поблагодарить лично встретившего меня и позаботившегося о замене владельца салона. — Право же, не зря «Локон Акваны» считают элитарным заведением. Столько внимания каждому клиенту!

— Вы слишком добры, леди, — польщенно откликнулся Паттерсон. — Это вы оказываете нам честь своим визитом.

Он услужливо распахнул передо мною дверь кабинета. Повеяло душными и сладкими запахами — лосьоны, шампуни, массы для укрепления волос, а также едва различимый запах масла и металла от ножниц и бритв всех форм и размеров.

— Теперь — умолкаю и оставляю вас в руках мастера, — с галантным поклоном отступил хозяин.

— Благодарю за заботу, — кивнула я и вошла.

Пожалуй, о здоровье мисс Тэйлор лучше расспросить ее мать, а не работодателя, благо адрес парикмахерши записан в мой деловой альбом. Обязательно пошлю кого-нибудь из слуг, когда вернусь домой.

— Леди Виржиния? — кашлянули у меня над ухом. — Прошу, не стойте у дверей. Проходите. Садитесь в кресло. Позвольте вашу шляпку.

От неожиданности я вздрогнула и резко повернулась в сторону, инстинктивно пытаясь нашарить рядом с собою привычный зонтик-трость. Уж больно чудны´м был голос у незнакомца — хрипловатый, но при этом довольно высокий, с отчетливым акцентом.

Да и внешность мастера заслуживала самого внимательного рассмотрения.

Мистер Халински был очень высок — на целых полторы головы выше даже меня. Метра два, не меньше! Кроме того, куафер был тощ, как жердь, обладал довольно смуглой кожей для нашего туманного полуострова и темными глазами южанина. Бородка и усы его имели вид ухоженный — напомаженные, черные до того, что сразу становилось ясно — крашенные, как, впрочем, и завитые волосы.

И, кроме всего прочего, мистер Халински, как и я, носил траур.

— Позвольте вашу шляпку. Леди, — отрывисто повторил он и располагающе улыбнулся. Я сообразила, что разглядываю мастера уже неподобающе долгое время.

Как, впрочем, и он меня.

— О, прошу простить. Задумалась немного, — стремясь загладить неловкость, я быстро шагнула к креслу и присела, тщательно расправив юбки. — Простите мне мое любопытство, но вы ведь родом не из этих земель? Вновь приношу извинения, наверное, вам надоели подобные расспросы…

— Ничего. Я привык. Здесь мало уроженцев Романии. Так?

Ловкие пальцы парикмахера быстро избавили меня от шляпки и пристроили ее на манекене. Рядом, в фарфоровое блюдце Халински ссыпал серебряные шпильки. Так же ловко он распустил и сложный пучок на затылке, и волосы тяжелой атласной волной заструились по спине. Честно говоря, длинные локоны мне не нравились — слишком много с ними хлопот. Если бы не траур, я бы предпочла короткую стрижку, одну из модных сейчас — «адмиральское каре» или «вороньи перья». Многие дамы в высшем свете сейчас щеголяли такими. А баронесса Вайтберри и вовсе постриглась в мальчишеском стиле.

И, заметить по справедливости, то ей это шло необыкновенно.

— Давно ли вы переехали в наши благословенные края?

Я не была сторонницей задушевных бесед с персоналом, но этот южанин меня заинтересовал — политика государства лишь недавно, каких-то два десятка лет назад, позволила иноземцам получать нормальную работу и образование.

— Семь лет назад. Около восьми. Моя жена была аксонкой, леди.

О, так значит, он женился на аксонке и, вероятно, таким образом стал подданным империи. Интересно. Но теперь понятно, как Халински заполучил место парикмахера в таком заведении, как «Локон Акваны».

Погодите. Была?

И впрямь, многовато воспоминаний о покойниках для одного дня.

— А… ваша супруга…

— Скончалась, леди.

— Соболезную, мистер Халински, — от души посочувствовала я. — Прошу прощения, что потревожила… память о вашей утрате.

— Не извиняйтесь так часто, леди.

Увлажненная щетка прошлась по волосам.

— За год я почти привык к мысли, что моей Элизабет больше нет. Увы. Но вспоминаю ее часто. Мне кажется, что Элизабет меня ждет на небесах.

Локоны ощутимо потяжелели.

— Вы немного похожи на нее, леди Виржиния. Не сочтите за грубость. Особенно волосы и глаза. Я всегда обращаю внимание на волосы.

— Учитывая вашу профессию, это неудивительно.

Несколько минут прошли в неловком молчании. Я пожалела, что со мною работает не мисс Тайлер. Ее долгие, зачастую язвительные и излишне политизированные монологи, почти не требующие поддержки от собеседника, неплохо скрашивали скучный процесс стрижки и укладки.

— Не желаете ли отрезать волосы покороче? Вам пойдут «перья», леди. К тому же это довольно популярная прическа среди дам вашего круга.

— Не думаю, что стоит что-либо менять. Возможно, позже. Пока я в трауре… Просто подровняйте концы и уложите «анцианской раковиной».

— Как вам будет угодно, леди. Вновь — позвольте выразить восхищение вашими волосами. Они прекрасны.

— Благодарю, мистер Халински.

Работал он гораздо тщательнее мисс Тайлер, бесспорно. Но вот скорость оставляла желать лучшего. Время близилось к полудню. Я начинала беспокоиться.

— Долго ли еще?

— Всего несколько минут, леди. Прошу прощения.

«Несколько минут» растянулись на непозволительно длительный срок. До полудня оставалось не более получаса, когда шляпка с траурной вуалью наконец заняла свое место чуть сбоку от «раковины». Поблагодарив мастера — довольно сдержанно, сказывалась спешка, — я выписала мистеру Паттерсону чек и направилась к выходу. К счастью, хозяин догадался вызвать мне одно из этих новомодных такси, электромобиль. За счет заведения, разумеется.

Конструкция машины, грохот от работы мотора и тряска на жестком сиденье не прибавили мне хорошего настроения. Но зато водитель оказался настоящим лихачом и умудрился доставить меня к кофейне всего лишь с небольшим опозданием, срезав путь через бедняцкие кварталы на левом берегу Эйвона. Кажется, будущее было все-таки за автомобилями. Только поскорей бы таксомоторы сделали более комфортными для пассажиров — хотя бы благородного сословия.

Впрочем, легче все-таки найти водителя для своей собственной машины. На днях непременно отправлю запрос в агентство.

В «Старое гнездо» я вошла через черный ход, будто служанка, и сразу же отправилась на кухню, к Георгу.

Там бурлила работа — в буквальном смысле.

Разогревался в котелке над очагом шоколад. В печи доходили до готовности кексы. Над джемом, выставленным к окну для охлаждения, поднимался ароматный пар. А сам Георг сосредоточенно взбивал сливки.

— Подменяете миссис Хат? — обратилась я к повару… Впрочем, называть Георга небрежным словом «повар» было бы некрасиво. — А кто общается с посетителями — Мэдди?

Георг был душой «Старого гнезда». И, разумеется, прекрасным мастером.

Когда-то он отправился в кругосветное путешествие с молодой четой Эверсан, будучи еще помощником кондитера в доме Валтеров. Георг Белкрафт, Роуз Фолк и Малкольм Хат стали не только простыми слугами для Милдред и Эдмонда, но верными друзьями и спутниками. После года странствий, изучив культуры и традиции множества чужих государств, перепробовав кофе и сладости со всех уголков мира, Георг вернулся знатоком своего дела. Да таким, что к нему, семнадцатилетнему юноше, обращались за уроками мэтры кулинарии в Бромли.

Но Георг хранил верность Эверсанам — и «Старому гнезду». За сорок лет безупречной работы ни одного рецепта не вышло за пределы маленькой кухни на авеню Роул. Поговаривали, что леди Милдред готова была оставить кофейню именно Георгу. Но когда огласили завещание, в очереди наследников он был всего лишь вторым — сразу после меня.

— Да, леди Виржиния, — с отечески заботливыми интонациями ответил Георг на оба вопроса. — Все в порядке, не беспокойтесь. Пока еще не было ни одного посетителя.

Удивительно, как улыбка преображала его мрачное лицо. Говорят, что в юности он был невероятно красив: черные, как смоль, волосы, хищный орлиный нос, глубоко посаженные глаза цвета темного дерева и смуглая, как у романцев, кожа. Но, несмотря на успех у противоположного пола, Георг так и не женился. Возможно, оттого что был влюблен — увы, без надежды на взаимность! — в Рози Фолк…

Позднее — миссис Хат.

Сейчас же страстный юноша превратился в вечно угрюмого старика… Ну, это для тех, кто не знал его лично. Внутри мистер Белкрафт оставался таким же добрым и отзывчивым человеком. Разве что наивности и восторженности у него изрядно поубавилось.

— Кто бы говорил, — я небрежно прислонила зонтик-трость к креслу и бросила сумочку на сиденье. — Слишком много хлопот было утром из-за простого обморока.

— Видели бы вы себя со стороны, леди Виржиния, — укорил меня он, не прекращая возиться с десертом. — Ходите бледная до синяков, уже четыре месяца траур не снимаете, что ни день — то сознания лишаетесь, да и сердце не бережете…