Соправитель (СИ) - Влад Тарханов

подобное уже появилось или должно было появиться в кабинете кайзера Германии Вильгельма II. Но проклятая привычка или, скорее печальная необходимость руководствоваться в процессе своей деятельности словами Наполеона Бонапарта: «если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам» не давала мне ни малейшего шанса на изменение распорядка дня.

Взяться за ум и за поиски ответа на вопрос: «быть или не быть» не в теоретическом аспекте, а в сугубо практической, материальной сфере стал тревожный звоночек проявившейся во кратковременной потере памяти, которое случилось внезапно, но к превеликой удаче в присутствии единственного человека, от которого не было никаких тайн, коим естественно был Сандро. Мы с Академиком занимались государственными делами, сиречь азартно спорили по каждому вопросу поглощая в немереных количествах крепчайший кофе, разбавляя оный коньяком сугубо в гомеопатических дозах, не превышающих трети объёма чашки. Внезапно, я запнулся на полуслове и понял, что я ничего не помню о событиях последних нескольких часов, включая цель и итоги наших дебатов. Сие пренеприятнейшее состояние длилось несколько минут, но они показались мне вечностью. К счастью, мой учитель молниеносно сориентировался и стал немедленно действовать, подняв в ружьё всех слуг и охрану. Меня мгновенно освободили от мундира и переместили в горизонтальное положение, а через четверть часа, дежурный лейб-медик украсил мои августейшее лицо и грудь причудливым узором из отборных пиявок. После всех процедур, мне не позволили встать, с чем совершенно не хотелось спорить и незаметно я заснул. А на следящий день, после утреннего туалета, мне пришлось пройти беспощадную медицинскую диспансеризацию, организованную как говорится по месту проживания, а потом и терапии по методике уже успевшему стать профессором Ижевского.

Всё это время круговую оборону держали супруга и Сандро при деятельной поддержке Витте. Начальника охраны Ольга Фёдоровна настоятельно попросила не пускать никого, кроме тех, кто задействован в моём лечении, а академик, ласково улыбаясь пообещал лично пристрелить любую постороннюю особу, коя приблизится к комнатам Государя, а виновных в сем упущении караульных посадить на кол и объявил о введении в сем здании режима осадного положения. Единственное исключение было сделано для графа Воронцова-Дашкова, ибо помощь человека, отвечающего за безопасность Империи от врагов и наиболее опасных её «друзей» и «союзников» была необходима. То, что служивые прислушались к сим пожеланиям и прониклись текущим моментом, вскоре получило весомое доказательство. Лишь своевременное вмешательство Императрицы Всероссийской позволили уладить небольшое недоразумение между Цесаревичем Николаем Михайловичем и моей охраной на стадии между предупредительным выстрелом и открытием огня на поражение.

С улучшением моего состояния, режим во дворце смягчился до военного, перешедшего постепенно в комендантский час. Всё это время мои близкие избегали любых разговоров на серьёзные темы и лишь после тщательного медицинского осмотра, в коем задействовали специалистов всех направлений, сделав исключение лишь для патологоанатома и гинеколога, мне позволили облачиться в мундир и пригласили на малый семейный совет или если считать и меня, то на заседание триумвирата. Увидев выражение отчаянной решимости, которое было не просто написано, но просто-таки выбито долотом на лицах жены и сына, я испытал чувство дежавю. Однако, судя по всему, одними обещаниями взяться за ум мне на этот раз не отделаться и придётся что-то делать, правда за время вынужденного безделья и лечения я так и не смог ничего путного придумать. Первым начала разговор моя Олюшка. Вопреки моим опасениям, она говорила совершенно спокойно и не в чём меня не обвиняла. Но от этого смысл её слов становился для меня ещё страшнее. А заявила Ольга Фёдоровна следующее:

— Если мой любимый муж упорно стремится оставить меня вдовой, то я не желаю жить в страхе ожидания сего трагического события. А посему, я приняла решение принять постриг и уйти в монастырь. Быть может, молитвы инокини скорее дойдут до Всевышнего, чем мольбы императрицы, и он сумеет образумить моего супруга и сохранит ему жизнь. Эти слова, били меня прямо в сердце и заставляли покаянно опустить голову. И в комнате воцарилась тишина, которая была мучительней чем грохот барабанов или рычание орудий. Сандро, поняв, что необходимо разрядить сию гнетущую обстановку, неожиданно вступил в разговор:

— Ну, что-ж, в таком случае я, пожалуй, присоединюсь к решению маМА и тоже уйду в монастырь…. А затем закончил фразу после трагической паузы: в женский!!!

Впервые за эти дни, во дворце раздался смех, который постепенно перешёл в нашем с Сандро исполнении в гомерический хохот. Казалось, что п комнате пронесся порыв весеннего ветра, выметая прочь уныние, тоску и безысходность. Но оказалось, что этот молодой-старый шельмец не только сумел заставить нас встряхнуться, но и предложил продуманный им план.

— Понимаете, паПА, — начал он, — мне кажется, что вам нужно начать немедленно, но постепенно перекладывать часть прямых обязанностей Императора на плечи своего будущего преемника, но при этом не отказываясь от короны и сохраняя общий контроль за обстановкой.

Естественно, что я и супруга недоумённо, но с толикой надежды уставились на нашего хитреца, который уже успел сыскать славу умного молодого человека, умеющего находить оригинальный и безошибочный выход из сложной обстановки.

А Сандро придав своему лицу выражение присущее профессору, вещающему азбучные истины с кафедры, что было неудивительно при его академическом опыте в прошлой жизни, продолжил.

— Я не помню, кто из мудрецов Древнего Рима произнёс сии вещие слова: «Tollitur corona simul cum capite» (Корону снимают вместе с головой) и в истории правления династии Романовых не было случаев, когда правящий монарх, передавал власть и трон наследнику ещё при своей жизни. НО!!! — при этих словах, он вознес правую руку с указующим перстом вверх над головой, — но зато было иное: соправление и двоевластие. Как известно, патриарх и батюшка первого царя фамилии Романовых, Михаила был его соправителем и именовался соответствующим образом: великий государь! И длилось сие не много не мало- более двадцати лет. Есть пример и более свежий: одновременное царствование Ивана и Петра Алексеевичей. А если копнуть поглубже, руководствуясь положением, что: «Москва — Третий Рим, а четвертому не быть», то можно найти немало нужных прецедентов. Я предлагаю, подобрать толкового юриста, желательно не из замшелых старцев и поручить ему подготовить аргументированную концепцию, коя может стать его диссертационной работой. А потом предложить моему старшему брату, цесаревичу и Великому Князю Николаю Михайловичу стать соправителем у паПА и поручить ему курировать науку, да и вообще всё то, на что он способен. А то, что наш Князь Бимбо (прозвище ВК НМ) не женат, весьма кстати, титул соправителя придаст матримониальным интересам цесаревича куда как больший вес. Это верно, просто цесаревич и цесаревич-соправитель, это весьма отличные весовые категории.

Всё то время, кое