Гончая Бера - Игорь Свиньин

Иноплеменник подходит всем, но разве хоть одна из матерей захочет, чтобы ее дочь жила впроголодь рядом с безродным. За любым из кайр стоит род матери. Род владеет лодками и сетями, оружием и ловушками для зверей. Даже уходя в иное племя за одной из юниц, мужчина получит свою долю. А где все это взять чужаку?

Лишь Уле была приветлива с Зоулом, словно с родным братом. Да разве захочет дочь главы племени разжечь для него костер? Нет, и он всегда это знал, и все же в тайне на что-то надеялся.

Может быть, ночь в доме духов что-то в нем сломала, но на дюжину ударов сердца юноша возненавидел приютившее его племя, жестокие законы и особенно властных старух – старших матерей.

С тропы Зоул хорошо видел Уле, хлопотавшую около хижины отца. Он долго любовался ее гибкой фигуркой, быстрыми движениями соблазнительная мысль промелькнула юркой змейкой.

«А может остаться?».

Следующим летом Уле получит благословение предков, а после наступит «луна без имени», целая луна, когда молодежи, принятой в племя, позволено быть с любым из сверстников. Детские имена уже забрали пращуры, взрослые еще не получены и для Матери Всем их просто нет. Пусть Уле и не разожжет для него костер, но у них будет целый месяц, короткие теплые ночи и шалаш в лесу…

– Тебя не приняли, хюсс. – Байс бесшумно подкрался сзади. Довольная улыбка перекосила губы. Маленькие глазки злорадно прищурены. – Я сказал, не быть тебе мужчиной! Идем со мной, идем, учись рыбу потрошить…

Горбун ухватил юношу за руку и поволок вниз по склону. Зоул сделал пару шагов, но, очнувшись, вырвал кисть из цепких пальцев, отбросив Байса в сторону. Горбун упал на спину и задергал в воздухе кривыми ногами, зашипев от ярости.

– Не радуйся, к тебе я не пойду. И не ходи за мной, хюсс нии. Ненароком камень на голову упадет.

Ни разу не обернувшись, Зоул спустился к хижине главы племени, а вслед ему неслись проклятия Байса, так и не посмевшего преследовать столь безропотную прежде жертву его насмешек.

Уле уже ждала его с кожаным заплечным мешком в руках. Красный мех платья переливался на солнце, а в черных, словно спина морского угря, волосах искрились жемчуг и перламутр.

В это мгновение юноша остро, до слез в глазах, ощутил, что ему есть, о чем сожалеть, покидая племя Кайр.

– Вот, отец велел собрать тебе, – пряча глаза, девушка подала ему мешок, – посмотри, может еще что нужно. А мне недосуг… – она отвернулась, пряча блеснувшую на щеке слезинку.

– Подожди, Уле. Только не уходи, я сейчас, я быстро…

В хижине под камнем найденыш прятал то, что давно готовил как подарок, мечтая в день свадеб собственноручно надеть дочери Гуора. Что ж, пусть теперь останется ей на память.

Уле ждала. Парень развернул сырой кусок кожи, и лучи солнца вспыхнули радужными брызгами, отразившись от двух больших полированных раковин, с отверстиями для шнурков и крошечными перламутровыми подвесками. Это были височные щитки, что надевают девушки, когда выбор будущего мужа уже сделан.

Глаза девушки радостно распахнулись при виде раковин, но после наполнились грустью. Она поняла, – Зоул никогда бы не осмелился сделать этот подарок, не будь он прощальным.

Тонкие пальцы приблизились к подвескам, боясь коснуться, боясь принять дар, сделав расставание неминуемым. И все же, Уле решилась, взяла их и примерила к вискам. Грустная улыбка, словно солнечный зайчик скользнула по лицу.

– Предки вознаградят тебя, – опустив глаза, прошептала дочь Отца Племени, – легкой тебе тропы, – коснулась губами щеки юноши, вдруг смутилась и убежала за угол плетеной стены.

Зоул держал дорожный мешок в руке, словно взвешивая его тяжесть. Одна луна с ней за годы жизни чужаком – этого мало, очень мало. За стеной утесов его ждет прошлое и истинное имя.

Гамак чуть поскрипывал, раскачиваясь. Ветер шуршал листьями тростника на кровле, в прорехи заглядывали колючие звездные искры.

Ночь выползла из моря многоглазой, бесформенной тушей, накрыв бухту и поселок. Это последний ночлег Зоула под крышами Кайр. Странно, но он безмятежно спокоен. Нежданно пришла уверенность, что все свершилось так, как и должно. Будто кончилось тягостное ожидание в тесной клетке и перед ним, наконец, развернулся необозримый, вольный простор. Кажется, такое уже бывало с ним. Но где, когда?

Лишь лицо Уле временами возникало перед ним, пробуждая сомнения, лицо, которое он первым увидел без птичьей маски, лицо, что склонялось над ним, пока он лежал беспомощным в пещере Отца Племени. Но и оно медленно отступало, бледнея, исчезая, унося с собой последнюю тень сожалений.

И хотя юноша был уверен, что не сможет заснуть в эту ночь, незаметно подкралась забытье, глубокое и без видений.

Глава 2. Костер и звезды

Костяной гребень осторожно погрузился в переплетение цветных прожилок. Тонкие зубцы вошли в радужную мешанину, раздвигая ее, и осторожно подцепив, вытянули из пестрого узора серо-голубую нить. Проворные пальцы начали вплетать ее в основу, пропуская между толстыми пучками волокон, которые становились крупнее и грубее, все больше похожи на стволы деревьев. Серая нить вилась среди них и вскоре превратилась в лесную тропу под сенью густых крон.

Утро было сырым и хмурым. Облака длинными перьями и грязно-серым пухом налипли на белесую небесную гладь. Розовый свет лика Уше едва пробивался сквозь эту завесу. Зоул задернул мокрый от росы дверной занавес и направился к Дому Медведя. Поселок спал, над бухтой царила тишина, наполненная шепотом неутомимого прибоя. Даже крикливые жители скал еще не поднялись со своих гнезд.

Но у темного сруба уже виднелась стройная фигура вожака юных Каланов. Савин, как обычно, пришел первым. Он любил быть лучшим всегда и во всем. Стрелял точнее, плавал дальше, бегал быстрее остальных. И только раз проиграл…

В тот день над отмелью с криком носились крачки, возмущенные вторжением, но опуститься ниже боялись, слишком много было пришельцев. На дальнем конце галечной косы из буро-зеленого ковра водорослей торчали две треноги с пластами липовой коры. В воздухе мелькнули дротики. Один вонзился в край мишени, другой упал на камни в полушаге от нее.

Юные охотники радостно взвыли, прыгая и размахивая руками. Удачливый метатель гордо вернулся к своим, удостоившись дружеских толчков и похлопываний по плечу. Рыбак прошел сквозь расступившуюся ватагу товарищей, глядя в землю.

Мальчишки, сверкая пятками, побежали за оружием, а к процарапанной в песке черте вышла новая пара. Савин и Зимер. На это стоило посмотреть. Стройный и гибкий сын калана, сложив руки на груди, поглядывая на предводителя молодых медведей. Зимер, крепкий и коренастый, наделенный от рождения немалой силой, за что и получил прозвище мишук, невозмутимо глядел на мишени, ожидая, когда вернуться сорванцы, не замечая насмешки в глазах вечного соперника.

Наконец дротики оказались у метателей. Савин привычно взвесил свой в руке и чуть отступил назад, разворачиваясь для замаха. Мишук долго примеривался, мусоля древко в ладони. Потом размахнулся и послал оружие в цель. Он больше привык к тяжелому кремневому топору, которым с маху перерубал жердь толщиной с запястье.

Каменное острие с треском вошло в мишень в трех пальцах от нарисованного мелом круга, пробило кору и погрузилось в песок. Кто-то из медведей радостно вскрикнул, но остальные молча ждали, когда метнет Савин. Наконечник до шейки вонзился в белое пятно в пяди от центра.

Теперь пришло время прыгать и кричать каланам. Зимер невозмутимо пожал плечами и отошел от черты к остальным охотникам, а победитель гордо обвел взглядом берег и вдруг заметил найденыша, стоящего поодаль от обеих ватаг. Уголок губ чуть дрогнул, пряча усмешку, в глазах промелькнула лукавая искра.

– Зоул, эй, Зоул, – призывно махнул рукой сын рыбака, – иди сюда. Да иди, иди, чего боишься? – добавил он, видя нерешительность чужака.

Подростки притихли, ожидая, что же будет дальше. Приемыш племени, не спеша, прошел меж ватагами и остановился у черты. Савин взял метательное копье у подбежавшего мальчика и, улыбаясь, протянул ему.

– Бросишь?

– Куда ему, – раздалось сзади. – Он и держать не сможет…

– Покажите, каким концом вперед…

– Смотрите, он себе ногу проткнет…

– Ой, разбегайся, сейчас бросать будет… – веселились подростки.

Зоул медлил, глядя на гладкое буковое древко. Он еще не держал в руках дротиков, хотя часто тайком тренировался в меткости, швыряя камни из самодельной лыковой пращи. Но оружие охотников…

– Давай, чего боишься, – подбадривал Савин – все уже бросили. Попробуй.

– Ну, чего пристал, – пробасил Зимер. – Знаешь ведь, не умеет, чего же…

– Бросай, – Савин заглядывал в глаза потупившемуся чужаку с приветливой улыбкой, – давай.