Своя правда (СИ) - Шебалин Дмитрий Васильевич

— Да когда уже еду принесут-то? Куда запропастился этот лысый хрен?

И словно услышав нашего вечно голодного гиганта, дверь трактира хлопнула, а собаки, почуяв запах еды, вновь заполнили двор своим лаем.

— Несут, — сказал Шуст, выглянув из сарая.

Сначала все та же, виденная уже мною тучная женщина занесла два ведра чистой воды. А следом появился и сам хозяин с казаном какой-то наваристой похлебки.

— Миски только две, как-нибудь разберетесь, — сказал он. — Лошадей накормите сами, вон возле поилки уже насыпано. Но только сколько они за раз съедят! Про запас ничего не брать, или платите еще монету!

— Да ты в конец спятил, — ответил Квильком, доставая обещанную монету. — У тебя что там за овес такой, что стоит как миндаль?

— Нормальный овес, не нравится — не берите, — ответил он, после чего развернулся и ушел обратно в дом вместе с молчаливой поварихой.

— Вот же **#*#**! — выдал Колтун, но из сумки походную тарелку и ложку достал первым.

— Ты это подожди пока, — сказал я ему. — И вы все тоже, еду пока не трогайте.

— Ты чего, Мазай? — спросил Колтун, но ложку от котелка отдернул.

Я молча взял две миски, что принес хозяин, одну наполнил водой, другую похлебкой и отправился во двор, где все никак не умолкали собаки. Поставив еду и воду на землю, подтолкнул копьем к беснующемуся на цепи псу. Тот хоть и облаял меня с ног до головы, но от еды отказываться не стал и дочиста вылизал все.

— Ждем, — только и сказал я, стараясь не смотреть в глаза Горунару, который в случае моей ошибки наверняка не простит мне такой растраты еды. Придется ему потом что-нибудь вкусного купить в деревне, чтобы обиды не держал.

Для себя же я решил, что лучше поесть остывшую похлебку, или и вовсе перебиться сухим пайком, что у нас еще оставался, чем пасть жертвой человеческой жадности, что застелила глаза трактирщику. И ждать долго не пришлось. Не прошло и получаса, как мы услышали скулеж пса, который на подволачивающихся ногах побрел и забился в свою будку.

— Вот же **#*#**! — повторил Колтун, но на этот раз в его словах слышалось не раздражение, а явная угроза.

— Так мужики, — привлек я внимание. — Котелок вылить в дальнем краю сарая. Возле входа развести бардак, оставить грязную посуду, лежаки перетащить в глубь, где их будет плохо видно, накидайте под накидки и плащи чего-нибудь. Квильком с помощником лягут там и будут очень натурально стонать, будто вам так херово, что вот-вот дух испустите. Ясно?

Дождавшись их кивка, я продолжил.

— Остальные, готовимся принимать гостей. Горунар, на тебе сеть, сегодня будем ловить других тварей.

Через 10 минут мы были готовы, бойцы расставлены по позициям, а Хорки натянул тетиву на лук. Убедившись, что все знают, что им делать, я очень натурально на еле плетущихся ногах вышел из сарая и доковылял до угла. Там я скрючился словно в приступе рвоты, при этом как можно громче издавая характерные звуки. Уверен, мой перформанс не остался незамеченным, а потому обратно я возвращался, шатаясь и даже пару раз упав для правдоподобности. Сразу после меня с похожим представлением выступил Хорки, в его актерских талантах я тоже не сомневался. Ну а далее нам оставалось только ждать, вглядываясь в щель между сарайными досками, когда отроется дверь трактира и к нам пожалую гости.

Сначала к сараю на цыпочках, словно вор, подкрался сам трактирщик. И даже недоверчиво заглянул под перегородившую проход телегу, правда в темноте разглядеть что-либо было невозможно. Трусость не позволила ему в одиночку войти внутрь, но его сомнения развеяли стоны «умирающих» людей, доносящиеся из глубины сарая. Страсть как хотелось шарахнуть по его облысевшей башке и выбить оставшиеся зубы, но приказ есть приказ, и никто не шелохнулся, дабы не нарушить конспирацию.

Сделав для себя ожидаемые выводы, трактирщик, уже не скрываясь, помчался обратно к дому, а мы снова принялись ждать. Напряжение все нарастало, и когда из вновь открывшейся двери послышалась ругань и пьяный смех, я даже испытал какое-то облегчение. Эти суки нас недооценивают.

Восемь человек, вооруженных, что примечательно, деревянными дубинками, обмотанными тканью, двигались прямиком к нам. Одеты они были кто во что горазд, пара человек так и вовсе щеголяли голым торсом, видимо упарившись во время кутежа и веселья. Правда, подойдя к сараю вплотную, свое веселье и показную смелость ребята отчего-то подрастеряли.

— Жига, иди давай первым, проверь, есть ли ходячие.

— А чего я? Сам и лезь под телегу.

— Лезь кому говорят, а не то по хребту отхватишь.

— А если кто не ел?

— Да чего ты ссышь-то, слышишь же как стонут. Как щенков спеленаем, да и все. Только купца не трогайте, Гвидо в сознании хочет его видеть, вопросы задать.

— А как мы его отличим в такой темени?

— Тоже верно, надо бы телегу отодвинуть, тогда света больше будет.

— Ну и двигайте, мы на стреме постоим.

— Ты в кого такой умный, Кабан?

— А я не умный, я среди вас самый здоровый, а потому кому не нравится, могу и зубы выбить.

На этот аргумент, видимо, возражений больше не нашлось и четверо мужиков, уперевшись в один из бортов телеги, начали ее толкать. Но в темноте они не заметили, что колеса были заблокированы и сдвинуть груженую повозку они не смогли и на метр.

— Да че за **#*#**, вы будете работать или нет⁈

— Да ты сам, Кабан, попробуй, она же как стадо ленторогов весит. Без лошадей не сдвинуть.

Вдруг откуда-то от дома раздался чей-то оклик.

— Ну вы там долго стоять будете? Гвидо ждет.

Выматерившись еще раз, Кабан и компания полезли под телегу.

Бить сразу по высунувшимся головам мы не стали. Наоборот, пропустили первых, и дождались, когда остальные тоже на карачках проползут под преградой. Бандиты, а теперь не осталось уже сомнений, что это именно они, пытались разглядеть в полутьме силуэты страдающих от отравления людей. Мы же изо всех сил помогали им не сбиться с пути, стонали и «блевали» со всех сторон, приглашая подойти по ближе.

— Да **#*#**, — хмыкнул Кабан. — Главное в дерьмо не наступите, да блевотой не измажьтесь. Походу Беледар переборщил с порошком своим.

— Эй, кто тут купец? — спросил еще один. — Помощь пришла.

— Здесь, здесь… буэээ…помогите…

А Квильком неплохо играет. Да и естественный страх, который никуда не делся, сейчас отлично вписывался в образ.

— С этим поаккуратней, остальным тоже постарайтесь мозги не вышибить.

Мужики, наконец привыкнув немного к темноте, набрели на наши лежанки и не мудрствуя лукаво принялись колотить по тому месту, где должна быть голова.

— Что за **#*#**?.. — удивился Жига. — А ты еще кт… хррр…

Хорки, до этого таившийся в темноте, ножом вспорол шею заподозрившего неладное бандита, и это послужило сигналом для остальных. Тут и там слышались звуки умерщвления выродков, которые решили по-тихому оприходовать отравленных людей.

— Засада! — проорал Кабан, пытающийся выбраться из тяжелой сети, которую на него накинул Горунар. Но тут же получил по голове обухом топора и затих.

Тех, кто бросился обратно, прочь из ставшего таким негостеприимным сарая, уже караулили Шуст и Пруст, точными ударами коротких копий нанизывая бездоспешные брюхи. В общем, за полминуты управились, но шуму наделали немало. Слышали ли нас в доме или какой соглядатай на улице, не знаю, но лучше исходить из худшего сценария. Поэтому проверив, что дело сделано, и никто уже из пожаловавших гостей не поднимется, я выставил дозорных, а сам решил побеседовать с Кабаном, черепная коробка которого оказалась на удивление крепкой и не треснула после удара Горунара. Связали и оттащили его в дальний край сарая, где прислонили к стене. А чтобы пришел в чувства, окатили ведром воды.

— Хрр… Мммм, — сначала бессвязно замычал он, но после того как Хорки ткнул его кончиком ножа в бедро, приоткрыл мутные глаза. — А, че? Где я?

Но спустя пару мгновений осмысленность вернулась к нему, хотя у меня и были сомнения на этот счет. Видимо, башка крепкая, ну или ломаться там нечему. Чтобы тот не заорал, Хорки с нажимом прижал к его пухлой щеке свой нож, давая понять, что будет если его поведение нам не понравится.