Хэлло, дорогая (СИ) - Снежинская

в руках чёрный старомодный рабочий чемоданчик. Прям как из девяностых, когда бизнесмены носили в таких документы.

— Ты кого-то потеряла? — спросил он.

— Свою совесть! — мрачно сказала Джорджия у него за спиной.

Она была ему женой, а Констанс — мачехой.

— Семь часов утра, а ты орёшь так, что я встала без будильника. Хотя поставила два.

— Говорят, первый будильник нужен для человека, которым ты мечтаешь стать, — невинно прокомментировала Констанс, — а второй — для того, кто ты есть на самом деле.

— Очень остроумно.

— Что такое, милая? — отец спустился во двор и захрупал по гравию ботинками. — Что стряслось?

Констанс вздохнула и сложила на груди руки.

— Утром или ночью… не уверена, когда именно… но кто-то зашёл ко мне в комнату и забыл закрыть дверь. И Бруно, наверное, выбежал оттуда.

— Ну, ты искала в доме?

— Там его нет. Он мог просочиться в собачью дверцу и сбежать. Он ещё очень глупый, — Констанс взглянула на наручные смарт-часы. — А Стейси приедет через полчаса. И я ещё не собралась.

— Я уверен, Бруно найдётся, — заверил отец. — Обязательно. Поезжай, милая. Мы с Джо за ним присмотрим.

— Он маленький, — небрежно сказала Джорджия, убирая чёрные волосы в хвост. — Заныкался куда-нибудь и спит. Или выбежал на дорогу. Ты там смотрела? А то, может, по твоему Бруно уже проехались раза…

— Джо, — перебил отец и сделал особый взгляд. Словно говорил: не нужно ей знать ни о чём таком, ты с ума сошла? Даже если грёбаного пса раздавили, как пакет с йогуртом.

Констанс остолбенела, но не потому, что была шокирована словами мачехи. Она давно знала, что та точит на Бруно зуб. Сейчас Констанс подумала, а не Джорджия ли постаралась, чтобы весёлый пёс, этот вечно гавкающий звоночек, куда-то делся?

Она не показала виду, что эта мысль пришла в голову, и не показала, что отец тоже хорош, вообще-то. Кем он её считает, ребёнком? Думает, она не заметит эти переглядки?

— Пойду ещё раз поищу его в доме, — сказала Констанс. — И оденусь.

— Ну вот и правильно, — пробормотал мистер Мун и проводил глазами дочь.

Констанс Мун было девятнадцать. Двадцать должно был исполниться пятого ноября: она планировала отметить с подругами. Зная, что до Рождества домой не доведётся больше приехать, она три дня провела здесь, в Ламбертвилле, потому что хотела ещё немного побыть с отцом. К тому же, Джо попросила её освободить от вещей старую спальню. Там будет детская.

Очень скоро, через пять месяцев, этот дом перестанет быть её в полной мере, потому что её комнату займёт младшая сестра. Новость, что у отца с Джорджией будет общий ребёнок, здорово выбила Констанс из колеи. Она поняла, что с тех пор мечтать о разлуке между этими двумя бесполезно. Что она останется почти совсем одна. Что младенец потребует всех отцовских сил, его заботы, его любви и ласки. Она знала — он не перестанет любить её, но разделит эту любовь пополам и будет совсем иначе относиться к Констанс. И к Джорджии тоже.

Она перестанет быть просто мачехой. Она станет матерью его ребёнка.

К Рождеству малышка родится. У Джо под свитером уже был заметен округлившийся живот. Констанс иногда смотрела на её узкое красивое лицо и ненавидела за то, что Джорджия по иронии жестокой судьбы была отчасти на неё похожа. Ей было только тридцать два, и многие считали их с Констанс сёстрами. И хотя сама Констанс предпочла бы никаких дел с Джо не иметь, понимала — не её ума теперь это дело. Отец выбрал эту женщину. И точка.

Она взбежала по ступенькам вверх, толкнула дверь и вошла в дом. За спиной услышала, как переговариваются отец и Джо. Констанс на мгновение обернулась и в узкую щель закрывающейся двери увидела, что Джорджия подошла к Гарри Муну и обняла его за талию. Он обнял её в ответ, прислонил ладонь к животу. Констанс скривилась.

Иногда ненавижу их обоих за то, что поступают так, — подумала она, но тут же постаралась отбросить эти мысли. Глупые. Неправильные. Опасные, опасные мысли.

— Да кто я такая, чтобы вмешиваться, — пробормотала она и пошла к себе наверх.

Он счастлив. Остальное — не моё дело.

И пусть это так, но — дьявол — они всё равно бесят её!

Констанс раздражённо выдохнула и заперлась в спальне. Вчера она забыла закрыться на замок, и вот результат. Она готова была клясться — это Джо нарочно распахнула дверь настежь, чтобы Бруно убежал. Она терпеть не могла эту собаку. Отец относился к Бруно как к неизбежному бедствию: дочка получила его в подарок на выпускном балу от своего кавалера. Ну не выкидывать же на улицу! Щенка оставили дома, в Ламбертвилле, потому что в общежитие с животными было нельзя, даже с такими милыми. Констанс училась в колледже Санта-Роза в Олбани и жила в корпусе Пайн-Хиллс. Там было много направлений, но она выбрала факультет искусств и гуманитарных наук, мечтая однажды стать профессиональным аниматором. В её планы щенок от бывшего парня, Харви Китона, который в первую же неделю студенческих вечеринок изменил с её бывшей подругой, никак не входил.

Но у Бруно были смешные рыжие бровки запятыми на молочной шёрстке и висячие карамельные ушки. Мокрый нос и тёплый взгляд. Даже отец полюбил этого весельчака. Он с весёлым повизгиванием бросался ему на грудь всякий раз после работы. Встречал у двери, лаял, и его коротенький хвостик нетерпеливо вилял из стороны в сторону.

Привет, дорогой хозяин! Я тебя так заждался!

Констанс сглотнула горечь и достала из-под кровати спортивную сумку. Туда она сложила все заранее приготовленные вещи: и кофр с предметами личной гигиены, и свитер, и худи, и пару футболок, и платье, и джинсы, и, конечно, костюм на Хэллоуин. Она осторожно разгладила чёрную ткань, затянула плотнее прозрачный пакет и аккуратно положила поверх всех прочих вещей. Затем ушла в ванную комнату.

Очень скоро эта комната, этот дом, эти коридоры и чердак, где она так любила играть в прятки и где папа ставил ей вигвам, чтобы устраивать там с подружками ночёвки — всё это больше не будет принадлежать ей. Тихое счастливое детство прошло так быстро, что Констанс не успела даже попрощаться с ним. Последние годы были омрачены смертью матери, Мелиссы Мун.

Всё банально: пароксизм наджелудочковой тахикардии. Такой болезни Констанс до четырнадцатого июля две тысячи восемнадцатого года даже не знала. Это такой вид аритмии. Возникает внезапно. И так же внезапно заканчивается. Они с отцом не знали, что с ней: у мамы