Ясеневый турнир - Игорь Носовский

Первый гвардеец славился своими боевыми навыками, ведь считалось, что нет в городской гвардии человека, способного побить его. Как говаривал сам Адри Аострикс: «Ежели появится среди моих ребят тот, кто победит меня в бою, быть ему первым гвардейцем вместо меня».

Так и повелось, что во всяческих турнирах и состязаниях от городской гвардии всегда участвовал именно капитан Лострикс.

Пятнадцатого дня Лунопада, когда до турнира в честь становления Онора Аегилля во главе княжества Эшторнского оставалось семь дней, Адри Лострикс вместе с тремя солдатами из гвардии патрулировал улицу имени Рутоса Аегилля. Гружённые вином и сыром повозки сновали туда-обратно, пьяные монахи распевали песни, торговцы зазывали клиентов заманчивыми предложениями. Широкая улица, покрытая жёлтой брусчаткой, была в тот день переполнена. Повсюду были развёрнуты шатры, факиры выдыхали пламя, карлики жонглировали ежами, менестрели на каждом углу распевали знакомые мотивы. Все эти веселья проходили на фоне общественного упадка, ибо никакие празднества не способны были заглушить боль, которую испытывали жители Ясеневого Города в связи с кончиной любимого князя – Брустора Аегилля.

– Будь проклят жирный князь! – кричал какой-то худой мужчина в лохмотьях, и его тут же поддержали ещё трое крестьян. – Скоро он начнёт есть наших детей! Мы хотим, чтобы Филтон Аегилль правил этими землями.

– Да! – в один голос выкрикнули ещё пятеро подоспевших простолюдинов.

– Он плодит бастардов от каждой шлюхи в городе! – продолжал вопить заводила. – Он опустошает казну!

– Долой жирного князя! – послышалось с противоположного конца улицы.

В этот самый момент мимо проходили городские гвардейцы во главе с капитаном Аостриксом. Они остановились напротив кричащего, и первый гвардеец обратился к нему.

– Идите домой, господин! Не заставляйте нас применять силу.

– Да что ты можешь, мерзкий прихвостень! – скривившись, выкрикнул мужчина. – Кому ты служишь? Жирному распутнику или герцогу Филтону?

– Я служу дому Легилль и народу Эшторна, – спокойно ответил Адри Аострикс, – и я не позволю оскорблять нашего законного князя.

Виконт обнажил меч, брякнув сталью. Гвардейцы последовали его примеру и устремились в сторону заводилы.

– Произвол! – кричал мужчина, пятясь назад. – Люди! Не позволяйте прихвостням жирного князя творить произвол!

Адри Аострикс настиг уже пустившегося наутёк мужчину, однако путь ему преградил здоровенный кузнец в испачканном сажей фартуке и с огромным молотом в руках.

– Лучше иди работать, – опуская забрало на шлеме, проговорил первый гвардеец, делая шаг вперёд. – Я не хочу крови, но видит Единый, пролью её, если потребуется.

Позади послышался скрежет стали. Это камни полетели в гвардейцев, вминая стальные латы. Один из рядовых повалился наземь, и его тут же обступила взбешённая чернь с мотыгами и вилами. Второй солдат, оценив обстановку, припустил прочь, ибо люди стягивались к месту завязавшейся потасовки каждое мгновение. Третий гвардеец, молодой Миртэл Тольберт, восемнадцати лет, ринулся в толпу, чтобы освободить своего товарища от набросившихся крестьян. В это время молот кузнеца обрушился на отвлекшегося капитана гвардии. В голове брякнуло, вокруг всё потемнело, и голубое небо закружилось с невероятной скоростью. Адри Аострикс, лучший воин городской гвардии, лежал на спине, закованный в тяжёлые латы с вмятиной на задней части шлема, и истекал кровью.

Улица теперь была полностью перекрыта, всякое движение остановилось. Торговцы спешно собирали свои лавки, извозчики гнали лошадей прочь. Взбунтовавшиеся крестьяне закидывали камнями лежащих гвардейцев, и лишь один молодой рядовой Миртэл Тольберт с неистовой сноровкой отбивался от наступающих простолюдинов. На нём были добротные латы, доставшиеся юному воину от усопшего отца, который посвятил всю свою жизнь службе в гвардии. Меч его, пускай и не такой острый, как у капитана, надежно отражал выпады кольев и вил, коими орудовали смерды. Со всех сторон в гвардейца летели камни, бранные возгласы слышались тут и там.

– Кого вы защищаете? – доносилось слева. – Народ или жирного распутника?

– Убери меч, гвардеец, и ты не умрёшь сегодня! – кричали наиболее смелые.

Но убрать оружие как раз таки означало отдать себя на растерзание бешеной толпе, ибо только это блестящее полотно стали отделяло Миртэла Тольберта от смерти.

Гвардеец услышал шаги, доносящиеся сзади, резко развернулся на пятках и ударил мечом вслепую. Послышался визг и только потом солдат увидел перед собой крестьянина в лохмотьях, который с ужасом в глазах держался за правую руку. На земле отрубленная кисть сжимала топор. Миртэл Тольберт устремился к едва дышащему капитану Лостриксу, которого лесорубы уже успели поднять и несли в сторону сточной канавы, чтобы утопить. Он в одно мгновение настиг восьмерых смельчаков и рубанул резким ударом последнего по ноге. Брызнула кровь, раздался вопль, и бессознательное тело первого гвардейца с искрами рухнуло на брусчатку. Миртэл Тольберт сделал выпад, столь ловкий, что один из лесорубов не успев отступить, получил сталь в живот. Остальные шестеро смельчаков со страхом пятились назад, недоверчиво поглядывая на оборвавшего процессию гвардейца.

– Всем разойтись! – кричал Миртэл Тольберт. – Сейчас же приказываю всем разойтись, и вам простят все преступления против действующей власти!

Но слова возымели эффект лишь на пару мгновений. Совсем скоро обезумевшая толпа снова ринулась на гвардейца. Ненависть туманила разум, и теперь всем было плевать на меч в руках Миртэла Тольберта. Сам же солдат, закрыв путь к лежащему Адри Аостриксу, приготовился к глухой обороне. Но когда до столкновения с толпой оставалось не больше трёх футов, в воздухе раздался звук горна. Послышался топот копыт, властные выкрики с призывами разойтись, и это, казалось, повлияло на взбесившуюся толпу. Кавалерия, появившаяся на улице Рутоса Легилля, предпочитала не церемониться с особо ретивыми бунтарями. В ход шли арбалеты, мечи и копья. Семь или восемь крестьян пали замертво в первые мгновения, ещё трое получили удары в спину, а кузнец, который успел ударить капитана Аострикса по голове, сам лишился головы за излишнюю прыть. Горн не переставал гудеть, но толпа уже почти стихла. Многие пустились в бегство, некоторых удалось схватить для дальнейшего суда. Отряд конных воинов замкнул улицу со всех сторон, обступив гвардейцев. Возглавлявший кавалерию Ясеневого Города капитан Эльин Свильт выехал вперёд на кауром жеребце эйнденской породы, облачённом в латы. Кавалер в тёмном мундире с оранжевыми эполетами, сурово смерил взглядом дрожащих от страха простолюдинов, оценивая обстановку. Он был молод и свеж, с русыми короткими волосами и офицерской осанкой. Эльин Свильт считался правой рукой герцога Филтона Аегилля, ибо дом Свильт вот уже пять поколений служил дому Аегилль, но не являлся при этом дворянским. Кавалер бросил взгляд на лежащего в крови капитана Лострикса, а затем перевел взор на Миртэла Тольберта.

– Твоё имя, солдат, – проговорил он голосом спасителя, каковым гвардеец и считал его в ту минуту.

– Миртэл Тольберт, рядовой городской гвардии, – поднимая забрало, ответил тот и поклонился.

– Ты хороший воин, храбрый и преданный, – проговорил Эльин Свильт. – Я горд, что у капитана Лострикса служат такие, как ты.

Миртэл Тольберт кивнул и хотел было поблагодарить капитана за спасение, но тот уже развернул коня. Кавалер быстро раздавал своим людям приказы. Первым делом подхватили двух раненых гвардейцев, чтобы переправить их в лазарет. Разогнали оставшихся людей, часть из которых увёл конвой. Навели порядок, восстановив движение и установив снесённые толпой торговые шатры. Через пару часов на месте потасовки не было и следа от той кровавой бойни, которая здесь возникла.

Рядовой Миртэл Тольберт отправился в казармы, дабы передать свой пост другим гвардейцам, а также поведать товарищам о том происшествии, которое выпало на его долю. Он не знал, жив ли капитан Аострикс, и по-настоящему переживал за своего командира, ведь именно благодаря ему Миртэл Тольберт занял место в престижной городской гвардии. Юноша шёл по улицам Ясеневого Города, совершенно забыв вытереть с меча кровь. Закованный в латы гвардеец с окровавленным мечом, да ещё и в одиночестве, представлял собой весьма любопытное зрелище для прохожих. Миртэл Тольберт был по-юношески красив, с густыми светлыми волосами до плеч, синими глубокими глазами, с румянцем на щеках. Он считался превосходным фехтовальщиком, умелым наездником и сносным лучником. Миртэл был вторым сыном в семье, где отец всю свою жизнь посвятил службе в армии. Суровый нрав родителя и несгибаемый характер сделали из Миртэла Тольберта принципиального мужчину с чёткой жизненной позицией. Мальчишка ещё с детских лет знал, чему посвятит свою жизнь, упиваясь рассказами о войнах и мятежах, о подвигах и приключениях. Он был прекрасным подчинённым, возможно, лучшим исполнителем в гвардии, однако каждый приказ юноша обдумывал как следует, дабы не нарушать собственных принципов и установок.