Последыш. Книга III - Макс Мах

ободрав для начала как липку, и весь сказ. Поэтому Бармин помощь такого рода унизительной для себя не считал и принимал, что называется, с благодарностью.

Однако предложение шведской короны имело совсем другой характер, и тут следовало крепко подумать на тему, а нужен ли ему этот подарок судьбы, и, если действительно нужен, то зачем. В этом вопросе возможны были, разумеется, варианты, но один плюс у этого брака был наверняка. Породнившись со шведским королевским домом, Ингвар приобретал сильного и независимого от империи союзника, хорошо уравновешивавшего такого политического тяжеловеса, как брат императора князь Северский. Имелись у этого союза и экономические выгоды. Не смотря на цейтнот, Бармин успел выяснить кое-что интересное о личном состоянии и приданном герцогини Сконе, и это кое-что выглядело весьма многообещающе. И все-таки, все-таки… Грызло его некое сомнение, связанное с тем, что он никак не мог понять истинных мотивов кронпринца Карла Августа. Ему-то Менгден зачем сдался? Вопрос не праздный, и от ответа на него многое зависело, хотя интуиция и утверждала, что «надо брать». Чаши весов, таким образом, застыли в шатком равновесии, — со всеми измысленными его мозгом «Pro et contra»[6] — и оставалось всего лишь узнать, для чего он им всем сдался, тогда и решение будет проще принять.

Бармин не был уверен, что ему это действительно нужно. Лестно, конечно, жениться на сестре короля. Приданное опять же. Политические связи. И все-таки, все-таки… Сомнений было все еще больше, чем нужно, чтобы принять положительное решение.

«Тогда, зачем я сюда приехал, вообще?»

Затем, — шепнул тихий голос прямо ему в мозг, — что случайными такие предложения не бывают.

«То есть, предлагаешь жениться?» — прямо спросил Ингвар, понимая уже, кто это пожаловал на их со шведкой тайную встречу.

Предлагаю рассмотреть предложение по существу, — продолжил нашептывать тихий голос. — Подвоха или обмана я здесь не чувствую.

Весь этот диалог занял не больше мгновения, и Ульрика его, разумеется, не слышала.

— А что, если это что-то вроде государственной или родовой тайны? — спросила она, продолжая разговор.

— Воля твоя, Ваше Высочество, — пожал Ингвар плечами, — но кота в мешке я не куплю. Другое дело, если это действительно нечто настолько серьезное, что с одной стороны объясняет решимость шведской короны в отношении меня, а с другой стороны, является, скажем, родовым секретом. В этом случае, обещаю жениться на тебе, даже если это не покажется мне серьезной причиной. Но должен заранее предупредить, всякая ерунда, типа гномьих кладов и пиратских сокровищ, меня совершенно не интересует, и все остальные договоренности, в частности вопрос о первенстве в семье, повторному обсуждению не подлежат.

— Жестко, — прокомментировала принцесса. — но знаешь, теперь я точно хочу выйти за тебя замуж.

— Я не против, — улыбнулся ей Ингвар. — Так в чем все-таки причина?

— Считается, что Ваза получили благословение Тора в XI веке, — начала Ульрика без какого-либо предисловия или вводной фразы, — но правда в том, что, даже если эта история отражает имевшее место событие, настоящих Ваза нет уже почти триста лет. То есть, по закону мы, разумеется, относимся к этой династии, по праву наследования, но не по крови. Кровь у нас другая.

— Извини, Ульрика, но я не понял. — Бармин, и в самом деле, что называется не въехал. — Династия — это же и есть кровь, разве нет?

— Усыновления, — подсказала принцесса. — Измены, разбавление в браке…

— Ах, вот оно что! — сообразил наконец Ингвар, вспомнив по случаю историю, которая приключилась в его мире с династией Романовых, в которых исконно русской — романовской — крови, в конце концов, почти не осталось. — Извини, не сразу дошло. Продолжай, пожалуйста.

— Мы не Ваза, но существует другая династия, род Стенкилей, к которому мы принадлежим по праву крови. Мы с братом ведем свой род от Магнуса Хенриксена[7]. Магнус был датским лордом и последним из своего рода, кто правил Швецией, хотя и недолго. Всего чуть меньше года. Однако дело не в этом, а в том, что на его прадеда Инге Старшего снизошло благословение богини Вар[8], которая родила ему дочь. Думаю, что ты знаешь, о чем идет речь, ведь Менгдены тоже удостоились Благословения богини.

— Да, — подтвердил Бармин достаточно равнодушно, чтобы сбить собеседницу со следа, — я читал об этом в «Истории семьи Менгден». Но не вижу связи с нашей свадьбой.

— Увидишь, — усмехнулась в ответ принцесса. — И зря ты пытаешься меня обмануть. Ты знаешь, о чем идет речь, а я знаю, почему.

— Как-то я запутался во всех этих «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».

— Знаешь, почему князь Северский вернул тебе замок Менгденов?

«О! — восхитился Бармин. — Еще одна версия? Жажду услышать!»

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — сказал он вслух, — но я с удовольствием послушаю твою версию событий.

— Таких замков, Ингвар, в Европе всего несколько. И те, кому следует, знают их все наперечет. Твой Усть-Угла ничем в этом смысле не отличается от нашего Роннебю слот[9] близ города Роннебю[10]. Такой же древний, и стоит над «Горячей скалой». Он всем хорош, но почти восемьдесят лет в нем никто не жил. Я имею в виду аристократов, хозяев. Слуги там жили, но не постоянно, и время от времени менялись. Но с тех пор, как родилась я, все изменилось. Меня привезли в Роннебю, когда мне еще и года не было. И замок меня принял. С тех пор там постоянно живут люди, и никто не болеет и не сходит с ума, но это только до тех пор, пока я жива и приезжаю туда хотя бы раз в несколько лет. Князь Северский не мог жить в Усть-Угле, не мог никого там надолго поселить, а весь край крепко завязан на замок. С тех пор, как погиб твой дед, среднегодовая температура в радиусе примерно пятисот километров от замка упала на четыре градуса и продолжала постепенно уменьшаться. Урожайность всего, что растет, упала уже почти на треть, участились зимние грозы и наводнения… Есть данные об ухудшении радиосвязи… И, наверное, еще что-то. Вот почему новый император тебя помиловал, а князь Северский вернул тебе Усть-Углу.

«Если это правда, — почти с неприязнью и к будущему тестю, и к сидящей