Вся прелесть стриптиза - Марина Серова

Я встала и для пущей солидности топнула ногой:

— С вами только время терять. У вас его — вагон, а у меня — с полмизинчика. Прощайте.

— Я общался с клиентом только по почте! Я даже не знаю его имени! — кричал Эрлих.

— А деньги? Вы что, работали из любви к искусству?

— Деньги были перечислены мне на счет, честное слово! Почему вы не верите?! — Похоже, что Эрлих не врал.

— Вы давно работаете в сыске?

— Месяц! Ровно месяц назад я дал объявление в газету! И клиент, который поручил мне слежку за вашим знакомым, был первым!

Н-да! Вот что бывает, когда дилетанты решают заняться выгодным, с их точки зрения, бизнесом.

Нечто подобное имело место в эпоху перестройки. Тогда сельские девочки, насмотревшись телепередач и начитавшись газет, решили, что им на роду написано быть валютными проститутками. Толпами они выходили по вечерам к «Метрополю», внося сумятицу и переполох в четко организованный бизнес.

— Значит, так, — подытожила я, — вы мне сейчас все быстренько выкладываете, и я вас отпускаю. Более того, я помогу вам выкарабкаться из запутанной и рискованной ситуации, в которой вы оказались, взвалив на себя явно не свойственные вам функции. Идет?

— Идет, — сокрушенно согласился Эрлих.

Он был полным лохом. Без малейшего понятия о сложностях и тонкостях нашей работы. Не говоря уже об интуиции, чье наличие, на мой взгляд, для сыщика обязательно.

Частный детектив, лишенный неких сверхъестественных способностей, — это все равно что охотничья собака без нюха. И вдобавок еще слепая.

Мне удалось выяснить, что три дня назад Эрлих получил по почте предварительно оплаченный заказ.

Новоиспеченному Шерлоку Холмсу поручалось следить за гражданином по имени Андрей Белецкий. Была приложена фотография и сообщен его адрес. Эрлих был обязан еженедельно представлять отчет о проделанной работе. Вот, собственно, и все.

— А вы не поинтересовались в бухгалтерии банка, от кого поступили деньги?

— У меня нет личного счета, — смущенно признался Эрлих. — Деньги были высланы почтовым переводом, а в графе «отправитель» стоял неопределенный росчерк.

— Так-так. И что же вы выяснили за эти три дня слежки?

— Да ничего особенного. Ходит человек на службу, потом идет на работу к своей девушке. Потом они вместе идут домой. Единственный, выходящий за будничные рамки визит он нанес, как я понимаю, вам…

— А как вы намеревались отчитываться перед своим заказчиком?

— Он обещал позвонить мне через неделю.

— Черт возьми! — начала я терять терпение. — Каким же образом вы узнаете, что звонит именно тот человек?

— Пароль, — отозвался Эрлих, — в письме мне был сообщен пароль, который должен будет назвать мой первый клиент. «Черный агат».

Глава 3

СМЕРТЬ ГДЕ-ТО РЯДОМ

Эрлих понуро брел рядом со мной по улице. Я оставила ему бычок сигареты, и он слегка повеселел.

— Не расстраивайтесь, Семен, — тихо говорила я, глядя себе под ноги. — Лучше сразу понять, что сыск — это не для вас. Что ни говори, а для этой работы требуются особые данные. И с чего вы взяли, что сможете успешно работать в этой области?

— Я читал… Много читал… Стаута, Чандлера… — грустно ответил Эрлих.

— Чандлера, — передразнила я его. — Да Чандлеру и не снилось работать в таких условиях, как здесь.

Я обвела рукой привокзальную площадь, к которой мы приближались:

— Представьте себе на минуту, господин Эрлих, что вы превратились в чандлеровского героя. Но с одной маленькой поправкой на местный колорит.

Скажем, вам приходится то и дело колесить по области. Помните, Лу Арчер постоянно мечется между, скажем, Пасаденой и Санта-Барбарой. Нанося судьбоносные визиты магнатам на покое и кинозвездам. Что вам светит в этом случае? Беседа с председателем совхоза или смертельная схватка с дояркой.

Увлекательно, не правда ли? Особенно последнее… Нет уж, мистер Шерлок Холмс, вам лучше заняться чем-нибудь более изящным и безопасным. Например, писать в газеты. Или поиграть. На бирже. Знаете, где у нас биржа? — Эрлих отрицательно помотал головой.

— Не печальтесь, коллега. Вернетесь домой — почитайте Карнеги и что-нибудь душеспасительное. А я обещаю вам некую материальную и духовную поддержку на первых порах. Кстати, вот вам мой телефон. Я жду вас у себя завтра утром. Захватите с собой письмо клиентов и корешок почтового перевода.

Договорились?

— Договорились, — печально пробормотал Эрлих. — А насчет репортерства — это хорошая мысль. Я как раз собирался…

— Вы как раз собирались на эту электричку, — кивнула я головой в сторону раздавшегося гудка. — Итак, расстаемся друзьями. До завтра?

— До завтра, — облегченно вздохнул Эрлих. — И… спасибо вам…

Ссутулившись, он поспешил на перрон.

И тут случилось, то, чего я никак не могла предусмотреть. Произошло самое страшное.

Бегущий к голове тормозящего поезда Семен Эрлих на мгновение оказался скрыт от меня спинами суетящихся пассажиров.

Жуткий скрип колес, раздавшийся в ту же секунду, и женский визг:

«Убили! Средь бела дня!» — заставили меня со всех ног броситься на перрон первого пути.

Выскочивший из кабины локомотива бледный как полотно машинист, в ужасе глядевший под колеса сразу ставшего зловещим состава, мельтешение милицейских мундиров и оцепеневшие пассажиры — такая картина предстала моим глазам.

— Парень! В кепке! — надрывалась толстая женщина, прижимая к груди гроздь перезревших бананов. — Чуть плечиком повел, и дядечку как волной под колеса смело! А сам — давай деру, прям под носом у тепловоза прошмыгнул. Ищи теперь свищи! Вот оно ка-ак! При Сталине-то такого небось не было!

Далее тетка стала развивать свои взгляды на внешнюю политику России и резко высказываться против расширения НАТО на Восток.

…В мрачном настроении я возвращалась домой.

Как пить дать, спишут на несчастный случай. У нашей обожаемой милиции и так выше крыши нераскрытых дел. Добавлять к ним еще одно — слишком большая роскошь.

Так и оказалось.

В утренних газетах, в сводке происшествий за день, в двух строках было упомянуто о трагедии на перроне пригородных поездов. Оступившись, гражданин Э. свалился под колеса поезда. Заботливые журналисты еще раз предупреждали читателей о том, что, выиграв секунду, можно потерять жизнь. И напоминали, что не следует заходить за белую ограничительную черту.

А Семен Эрлих зашел. И этой чертой для него оказалась слежка за моим клиентом.

Если, конечно, он не лгал мне насчет того, что заказ, поступивший к самоуверенному частному детективу в письменном виде, был в его практике единственным.

— Можете спать спокойно, Андрей, — грустно поведала я Белецкому, когда он позвонил мне около десяти вечера. — Этот человек больше никогда не будет ходить за вами по пятам.

— Правда? — обрадованно переспросил Андрей. — Здорово! Вот это класс. Я ваш должник.

— Разумеется, — подтвердила я, не разделяя восторгов своего клиента. — Но у меня есть веские основания считать, что ваше дело только начинается…

Уж не знаю, спал ли спокойно в эту ночь Андрей Белецкий, но я раз десять просыпалась от визга тормозов и скрежета железа.

У меня был всего один шанс хоть как-то приоткрыть завесу тайны над этой историей. И я не преминула им воспользоваться.

Похороны моего бывшего коллеги и неудачливого конкурента были назначены на третий день после трагического происшествия.

Информацию об этом мне удалось получить от моих знакомых, работавших в похоронном бюро.

К двум часам дня я уже была возле дома покойного. Оказалось, что мы с Эрлихом жили в одном районе. Его дом был всего в десяти минутах ходьбы.

Я успела как раз к выносу тела.

За гробом шло от силы человек десять, большей частью соседи. В маленьком автобусе, кроме меня, было всего четверо: пожилая женщина с тихой любопытной девочкой — как впоследствии выяснилось, дальняя родственница покойного, говорливый старичок — сосед Эрлиха по лестничной клетке, и та дама, которая интересовала меня больше всего.

Вдова Семена Эрлиха.

Пышущая здоровьем женщина лет шестидесяти по имени Вера, полная и розовощекая, она гораздо больше внимания уделяла разнообразным хлопотам во время похорон, нежели столь естественной, казалось бы, для нее скорби по погибшему мужу.

Выразив Вере свои соболезнования, я представилась работницей Театра эстрады, памятуя о неудачной попытке покойного стать рок-звездой, и предложила свою помощь, которая была с благодарностью принята.

И началась беготня.

Я названивала в похоронное бюро, узнавая, не задержится ли катафалк.

На кладбище мне было также поручено оделить скромным подаянием нищенку, сидевшую при входе.

Я опустила в ее ладонь тысячную бумажку, и худенькая старушка, закутанная по уши в черный платок, отстранение кивнула мне головой. Я с удивлением заметила на ее указательном пальце с ногтем лопатообразной формы тонюсенькую красную полосочку — след от лака для ногтей, снятого заблаговременно, но мне уже было не до размышлений.