Великан - Алексей Чернов

— Я это… — Гришка понял, что все слова мигом испарились из затуманенной головы. — Пришел сказать…

— Пришел — говори!

— Я это…Сказать хотел…

Фекла глянула на него, широко раскрыв свои голубоватые глаза. Гришку словно волной накрыло. Будто провалился он в пучину морскую, этих глубоких и очаровательных очей.

— Я вижу, что ты это — ухмыльнулась Фекла и сделала шаг на ступеньку.

— Хотел сказать — Гришка делает шаг назад.

— Ну!

— Я давно…

Фекла тяжело вздыхая, делает еще шажок и ровняется с парнем. Их глаза находятся на одном уровне. Гришка заикаясь, пытается набрать воздуха и резко, будто по команде, выдает почти крича:

— Выходи за меня!

Она несколько секунд молчала. Затем скромная улыбка появилась на ее румяном лице.

— Да уж! Очень многословно. Может ты хотел сказать, что ты меня…

— Люблю! — Перебил ее Гриша. И превозмогая страх, чмокнул в щеку.

Вечер наступал на деревню. Очень быстро, сумерки превратились в темноту. В избах зажигались огни. Они освещали дорогу, по которой не смотря на лужи и грязь, прогуливались молодые люди.

Они еще стеснялись держаться за руки. Краснели как дети, случайно соприкоснувшись. Но их глаза, тонули друг в друге. Фекла вспомнила то чувство, когда на тебя смотрят с обожанием. Когда рядом человек, любящий тебя. Она почувствовала, как сама смотрит на него. Ей было приятно, просто идти рядом.

Они болтали о всяком. Гришка пытался ее развеселить, вспоминая различные небылицы. Она хохотала. Затем, какое то время шли молча. Оглядываясь по сторонам. И серые облетевшие осины и березы, провожали их легким покачиванием.

Когда совсем стемнело, они вернулись к Феклиному дому. Сели на завалинке, и Гришка хотел взять ее за руку. Но Фекла не позволила.

— Ишь ты! Шустрый какой! Вдруг кто увидит…

— Ну и что? Пущай видят. Ну в самом деле. Не дети же мы. Что будем, как малолетки, по кустам да лесам прятаться.

Фекла нежно улыбнулась:

— Всему свое время…

Они еще долго болтали. И Гришка сам не понял, как рассказал своей любимой, историю про великана. Он думал, повеселить или уж немного припугнуть ее. Может она испугается и сама схватит за руку. А того глядишь, еще и к груди прильнет. Девчата они такие…

Но реакция которая произошла с Феклой, больше самого Гришку напугала. Она поменялась в лице. И расплакалась.

— Ты чего это, моя хорошая? Напугал я тебя, что ли?

Фекла утирая слезы, и превозмогая истерику говорила ему:

— Ой Гришенька, дурной это знак. Очень плохой.

— Да чего плохого то? — Успокаивал он ее — Может мне и приснилось все это.

— Этот проклятый великан — смерть твоя! — Фекла снова разрыдалась

— Какая такая смерть? Ты чего такое говоришь — Гришка почувствовал, как мурашки побежали по спине. Он на мгновенье вспомнил, тот святящийся взгляд. Которым чудище рыскало по ночному лесу.

— Говорят, что кому он дорогу перейдет, тот скоро умрет! Ой Гришка! Ну что тебе дома то не сиделось?!

— Да это все люди придумали. Что бы страху нагонять. В каждой деревне, есть свои байки. Не плачь, прошу тебя. Все будет хорошо.

Фекла резко повернулась к нему. Взяла за руки и начала уговаривать:

— Пообещай мне, что сходишь в церковь. Помолишься и свечи поставишь. И гулять без цельно, по деревне перестанешь. Пообещай!

— Обещаю тебе, моя родная. Завтра же пойду в церковь. Всем святым, свечи поставлю. И больше никаких гулянок. Только будь со мной. И не плачь!

Они обнялись. Гришка чувствовал, как слезы из прекрасных голубых глаз, капали ему на плечо…Он старался не показывать виду. Но слова возлюбленной, насторожили его. Он вспомнил старца, который разбудил его, после той зловещей ночи в лесу. Тот видимо все это знал. Потому, тоже строго настрого велел идти в церковь, да еще и святой водой пытался напоить.

Пообещав увидеться утром. Влюбленные расстались. Гришка пошел к дому. Но не окрыленный любовью. Не тем, что любимая ответила взаимностью. Он шел с черными мыслями. По темной и безлюдной дороге.

***

Деревенский быт, в принципе не дает скучать. Труд в сельской местности, впитывался с молоком матери. Здесь нет выходных и праздников, когда можно махнуть на все рукой и сказать, у меня мол выходной. Здесь встают с рассветом, не взирая на дни в календаре. Если ты держишь скотину, то ни как по другому, быть не может. Животное нужно кормить. Поить и доить. Убирать за ним.

Огромные угодья не позволяют скучать. Каждый не смотря, не на что, ведет свою тихую, но трудовую жизнь. В деревне как нигде, виден результат своего труда. Если поленился весной в пахоту, то придется полениться и за столом, по зиме.

Конечно, можно послать все к чертям. И с гармошкой в обнимку, прожигать летние деньки. Но зиму пережить, будет трудно. А скорей всего даже не возможно. Поэтому испокон веков, умели люди на Руси и трудиться и веселиться. И находили время для всего. И для труда тяжкого, порой каторжного. И для веселья шумного, всегда раздольного…

Гришке тоже было не до грусти. Попросту некогда. Стал он по хозяйству помогать, своей любимой. Жить вместе, пока не решились. Посчитали, что по весне сыграют свадьбу, и уж на всех законных основаниях. Что бы люд местный, не подумал чего недоброго. Об ужасе своем, он вскоре позабыл. И до церкви, по наставлению старца и Феклы, так и не добрался. Решил он, что это был сон. И переплюнув, как водится, через левое плечо, жил себе спокойненько.

Фекла конечно же ощутила, силу мужского плеча рядом. Гришка приходил рано утром. Занимался насущными делами. А на ночь уходил к себе. Взамен много не требовал. Лишь бы с милой рядом, до темноты. А дальше, быстрей бы петухи прокричали и новый день. Он покорно ждал весны.

Зима еще не наступила, но морозы и снег, стали полноправными хозяевами в округе. По ночам, трескучий был уже силен. Сковав и речку и леса. Пока не завалило совсем, решил Гришка одним морозным днем съездить в лес. Прихватившаяся морозом плаха, лучше колется. Еще по осени заприметил он, пару упавших стволов.

Взяв у Петрухи лошадь с санями, отправился он в лес. Старая кобылка, везла медленно. Но всяко лучше, чем на своем горбу, тащить из леса. Закутавшись в тулуп, Гришка спокойно глядел по сторонам. В морозном лесу, было тихо. Скрип полозьев, и стук промерзающих деревьев, только они разрезали тишину.

Очень скоро, кобыла остановилась. Попыхтела и напрочь отказывалась трогаться.

— Да что это с тобой, рухлядь ты старая?!