Фарватер Чижика - Василий Павлович Щепетнёв

class="p1">Принимали нас на террасе, у стола. На столе – самовар, ваза с печеньем, и, собственно, всё.

– Вина не желаете? – спросил артист.

– Режим, – ответил я.

– А дамы?

– И у дам режим, – хором ответили Лиса и Пантера.

– Тогда и у нас режим, – сказал артист.

Михаил оказался человеком весёлым, компанейским, и через десять минут мы уже болтали, как давние друзья. Я с Михаилом – о делах театральных, а Ирина с девочками – о литературе. Она филолог, Ирина. Вскоре, правда, всё перемешалось, разговоры пошли вперемешку – о спектаклях, о книгах, об автомобилях, о фотоаппаратах, о магнитофонах, о загранице, о деревне, о комарах, о картошке…

– Чижик у нас огородник, – сказала Ольга. – Сам сажает картошку, сам убирает!

– В самом деле? – удивился Михаил.

– Вот этими самыми руками, – показал я.

– Что-то не видно мозолей!

– Не видно, – согласился я. – Одна сотка картошки, с чего быть мозолям? Вот у свекловичниц наших, чернозёмских, счет на гектары, тогда, конечно…

– Одна сотка?

– Именно.

– Всего-то?

– Урожая хватает на пятерых. Хороший сорт, правильная агротехника, – и разговор перёшел на огородные хитрости и проблемы сельского хозяйства. Таков советский человек – не о личном печётся, а обо всей стране заботится.

Девушки постоянно меняли место, очень им хотелось меж двух Михаилов посидеть. Верно, желания загадывали. Артист спросил, из чего у меня костюм пошит, такой красивый.

– Ассам, – и, предупреждая дальнейшие расспросы добавил: – это вид чесучи из Индии.

– И где он бывает в продаже? Никогда не видел.

– В Париже купил, три недели назад. В магазине готового платья. Пошить, конечно, лучше, но времени не было, я в Париже проездом был. Ничего, я человек простой (вспомнил я присказку Женьки Конопатьева), фигура стандартная, немножко подогнал портной, что при магазине работает. Теперь привыкаю. К костюму привыкнуть нужно. И ему ко мне тоже.

– В Париже… – вздохнула Ирина. – А теперь в Германию, да?

– В Швейцарию. Но через Германию, – подтвердила Надя. – Завтра на самолет, и вот она, Германия. А там и в Швейцарию, в Биль. Только ведь лошадь ведут на свадьбу не водку пить, а молодых возить.

– В смысле?

– Ну, Михаил, представь, что ты на гастролях в Германии. Представил? – спросил я. Мы с артистом как-то нечувствительно перешли на «ты».

– Представил, – сказал артист и аж зажмурился, как кот перед сметаной.

– Только у тебя спектакль-дуэт, пять часов на сцене с партнером, который тащит одеяло на себя. Каждый день спектакль. И ты обязан переиграть партнера, выдать сто сорок процентов возможности. День за днем. Вечером играешь, утром спишь, ну, или готовишься к представлению. Самой Германии толком не видишь, отель – сцена – отель, вот и весь маршрут.

– А все-таки это здорово, – сказала Ирина. И опять вздохнула.

И тут словно стужей повеяло. Август, а – стужей. Все замолчали и даже поёжились.

Это на террасу вышел малоприметный человечек в штатском. Ничего грозного, ничего сурового в нём вроде бы и не было, напротив, он приятно улыбался – а стужа!

– Михаил Владленович, вас зовет Юрий Владимирович, – сказал он приветливо мне.

Я встал. Михаил-артист собрал пальцы в щепоть и – едва заметным движением – перекрестил меня.

Ну, ну…

Внутри правительственная дача очень даже неплоха. Нет, до моего дома не дотягивает, но неплоха. Стены обшиты дубовыми панелями, картины русских мастеров – Саврасов, Репин, Кустодиев. Небольшие полотна, и рамы скромные. Зато, насколько могу судить, это подлинники. Почему не быть подлинникам, если одни «Грачи» существуют в сотнях авторских вариантов?

Но чувствуется некоторый неуют. Необжитость. Видно, недавно сюда вселился Юрий Владимирович. Как стал первым секретарем ЦК КПСС, так и вселился. А стал им он недавно, совсем недавно. Вот и слышу то запах краски, то запах стружки. Обновляли дом, ясное дело.

Штатский провёл меня в кабинет. Провёл – и остался за спиною. На всякий случай.

Юрий Владимирович сидел за столом. На столе три телефона, настольная лампа с зелёным абажуром и много папок – по правую и по левую руку от Андропова. Папки простенькие, те, что по пятнадцать копеек в писчебумажных магазинах продают. Напоминает обстановку на турбазе, где мы виделись в прошлую встречу. Лучше, но чуть.

И это называется – отдых?

Это называется – неправильная организация труда, вот как это называется. Но вслух говорить я не стал. Только вздохнул – совсем как Ирина.

Андропов оторвался от бумаг.

– Чижик? Что у тебя?

– Есть одна вещица, Юрий Владимирович. В борсетке. Я открою.

– Осип откроет, – распорядился Андропов.

Человек в штатском взял борсетку, раскрыл, посмотрел, ничего интересного не нашёл и вернул мне. Ну да, вдруг там нож или бритва. Или палочка взрывчатки. Или баллончик отравы. Но нет.

Я медленно достал маленький диск. Пять с половиной сантиметров в диаметре, как сувенирная медаль. На поверхности – десятки мелких значков-иероглифов, спиралью уходящих к центру.

Достал и положил на стол перед Андроповым.

– И что это такое? – спросил Юрий Владимирович.

– Металлический артефакт. Предмет искусственного происхождения.

– Почему он должен быть мне интересен?

– А вы возьмите его в руки. Он не радиоактивен и не ядовит.

– Словами скажи, – рисковать Андропов не стал. Брежнев бы взял, но Брежнев в Крыму, а время не терпит.

– Он тяжелый, этот артефакт. Весьма тяжелый.

– Платина? – диск был серебристый, блестящий.

– Его проверяли наши химики. Кафедра общей химии мединститута. При объёме в шесть с половиной кубических сантиметров он весит двести три грамма.

– Значит, платина?

– Удельный вес получается чуть более тридцати одного грамма на кубический сантиметр. Это на треть больше, чем у самых тяжелых металлов – осмия, иридия, платины.

– Да? Так что же это?

– Науке подобные металлы неизвестны. Так говорят наши химики.

– Значит, неизвестны… Откуда это – он кивнул на медаль – у тебя?

– От одного ливийца. Торговец, хозяин лавочки в Джалу. Сказал, что много лет назад предмет принес бедуин. Нашёл-де в пустыне. Бедуин в обмен взял нужный ему товарец, а хозяин, решив, что это платина, сохранил. Это же не бумажные деньги. Не испортится – платина-то.

– И ты его купил? Двести граммов по цене платины?

– Нет, с чего бы. Он мне его подарил.

– Вот так и подарил?

– Я его оперировал по поводу аппендицита. Так получилось. Он и решил отблагодарить. У них принято одаривать врачей, если операция прошла хорошо. Отвыкнут, отучатся со временем, но пока…

– Значит, бедуин нашёл это в пустыне, продал торговцу, торговец подарил тебе, а ты принес сюда.

– Именно.

– Почему?

– Наши химики, институтские, ограничены в возможностях. А металл этот – или сплав – может представлять интерес для науки. Для обороны. И