Холодный друг - Харлан Эллисон

- Как вы узнали, что я болел? - спросил я.

Она снова пожала плечами:

- Никак. Я просто это знала, вот и все. К тому же вы вышли из больницы.

- Я там живу. И все-таки как вы могли знать, что я был болен? Я ведь едва не умер. Собственно говоря, я умер, но сейчас здоров.

- Что мы будем делать?

- Не волнуйтесь. Ничего особого. Остальной мир пропал, я не знаю куда, но волноваться из-за этого не стоит. Год назад было много безумных вторжений, однако потом все успокоилось.

- Мне надо где-то жить, - сказала она. - Как насчет больницы?

- Прекрасно, - ответил я, - хотя я сам планирую перебраться в один из этих домиков. Если хотите, поселяйтесь по соседству.

Так и получилось, и в течение нескольких недель все было отлично. Я никогда не тороплюсь с женщинами. А может, это они со мной не торопятся. Я убежден, что от женщины исходит некое излучение, которое не позволяет мужчине приблизиться, если она этого не хочет. Толком я в этом не разобрался.

У нас с Опал установились сердечные отношения.

Она ухаживала за своим двориком, а я - за своим. Мы часто обедали вместе и вообще часто виделись в течение дня. Однажды, когда она сообразила, что я пропадаю на почте, она подошла к моему окошку и попросила марку для письма. Деньги у нее были. Я продал ей марку. Она взяла ее и сказала:

- Спасибо, что так аккуратно обрезали края. У меня всегда с этим проблема - или оставлю лишнее, или испорчу марку. Очень любезно с вашей стороны, сэр.

С этими словами она ушла.

Мне было настолько приятно, что я даже не подумал, куда она собирается посылать письмо.

И кому.

Как-то раз Опал приготовила к обеду жареных цыплят. В магазине оставался приличный запас продуктов, достаточно, чтобы мы долго ни в чем не нуждались. Я, конечно, удивлялся, как получается, что молоко всегда свежее, а мясо парное. Почему есть свет и вода, кто убирает улицы и вывозит мусор? Я ни разу не видел, как это делается, но, очевидно, новый порядок вещей это предусматривал, и я перестал волноваться.

Послушайте: до смерти, когда мир был еще здесь, я водил почтовый грузовик и свою "хонду". Я понятия не имел, как устроены эти машины. Все, что мне приходилось делать, - это время от времени протирать свечи и заправлять бензобак. Я ни о чем не волновался, потому что все работало и так. Вот и вся премудрость. Когда что-нибудь начинало ломаться, тогда и надо было задумываться о том, что и как устроено. Но ничего не ломалось. Вот и все, что можно по этому поводу сказать. Вы бы вели себя точно так же.

В общем, мы поели жареных цыплят, которые мне весьма понравились, ибо были приготовлены именно так, как я люблю: с темной золотистой корочкой, сухие, без жирной пленки, после которой зубы кажутся грязными.

И выпили немного вина.

Я вообще-то пью мало, не люблю. Но вина мы выпили.

Ну и я вроде как немного опьянел. Чуть-чуть. И попытался к ней прикоснуться. А она была холодной. Очень холодной. Очень, очень холодной. И закричала на меня:

- Никогда не смей ко мне прикасаться!

Это произошло за две недели до того, как она призналась, что любит меня и хочет стать моею. Я спросил ее, что она имеет в виду - "стать моею", потому что никогда не стремился никем владеть. Да и она, насколько я понимал, не хотела быть ничьей собственностью - и вот, на тебе!

- Я люблю тебя и хочу остаться с тобой.

- Идти все равно некуда.

- Я не об этом. Мы можем жить рядом и не видеть друг друга. А я хочу делить с тобой этот мир.

- Даже не знаю, что сказать, - пробормотал я.

Мне хотелось того же, но я боялся, что она скоро от меня устанет, и что тогда? Наша ситуация несколько отличалась от привычной модели, если вы следите за моим рассказом.

Вот. Она рассердилась и ушла, хлопнув дверью.

Я подождал несколько минут, дал ей остыть и пошел следом. Она дошла до границы мира и продолжала идти дальше. Полагаю, она не знала, что я за ней следил.

Я вернулся домой и лег.

Когда она вернулась спустя часа два, я спросил:

- Кто, черт побери, ты такая?

Она еще злилась, ох как злилась.

- А ты кто такой, черт побери?

- Я знаю, кто я, - огрызнулся я, тоже теряя терпение, - а вот ты кто такая? Я видел, как ты вышла за край. Я так не умею.

- Это уже зависит от способностей. Кому-то дано, кому-то нет. Придется тебе с этим мириться!

Довольно нахальный ответ, надо сказать.

- Я первый здесь оказался!

- Индейцы тоже этим хвастались, посмотри, что с ними стало!

- Так что, ты, что ли, все это сделала, будь оно проклято!

Тут она пошла вразнос и заорала что есть силы:

-Да, бестолковый, ничтожный клоун, это я все сделала! Я уничтожила мир. Что, интересно, ты теперь скажешь?

Я был настолько ошеломлен, что не сказал ничего.

Я не думал, что это все она, но после ее признания растерялся. Подойдя к ней, я схватил ее за плечи. От нее веяло холодом.

- Ты не человек.

- Да пошел ты к черту, идиот! Я такой же человек, как и ты. Еще человечнее.

- Ты лучше мне все объясни, - произнес я с нотками угрозы. - А то...

- А то что, ничтожество? Я могу стереть этот последний огрызок вместе с тобой и всем барахлом и снова останусь одна, как раньше, до того как я все это сделала.

- Ты это сделала?

- Да, сделала. Сдула. Просто так села, сунула в рот большой палец и сказала: "Пусть все исчезнет, кроме Юджина Гаррисона, где бы он ни находился, меня и крошечного городишки, где мы могли бы быть вместе".

А потом вытащила палец изо рта, и все исчезло. Исчез Бостон, небо, земля и все прочее, а мне пришлось долго брести через туман, прежде чем я тебя нашла.

- Зачем?

- А ты меня даже не узнал, идиот. Ты даже не помнишь Опал Селлерс, да?

Я уставился на нее.

- Придурок!

Я продолжал смотреть.

- Я была в твоем классе, мы вместе заканчивали школу. Ты шел следом за мной, когда нам выдавали дипломы. На мне был белый хитон, во время приветственной речи ты стоял сзади, а у меня были месячные, и белый хитон запачкался, ты наклонился и сказал мне об этом. Я смутилась до смерти, но ты предложил мне свою академическую шапочку, я взяла ее и держала за спиной, и мне казалось, что ты совершил самый милый, самый красивый поступок! И я полюбила тебя, ты, бесчувственная тупая скотина!

С этими словами она сбросила маску, экран, вуаль или чем там она прикрывалась - вот почему она была такой холодной, - и внутри оказалась Опал Селлерс, которая всегда была страшной уродиной и знала, что именно так я и думаю. Она сунула в рот большой палец, что-то забормотала... Ничего не произошло.

Тогда она окончательно обезумела, принялась кричать, что потратила на меня все силы и теперь ничего не может сделать, опять хлопнула дверью и ушла.

Я кинулся следом. Она добежала до края, а потом дальше, как викинг, боевой пловец, гунн и вся компания, которую, как я понимаю, она прислала специально, чтобы я почувствовал себя героем.