Рецензия на Л Лукина и Е Лукин - Ты, и никто другой - Александр Казанцев

Следующий рассказ "Черный понедельник", как верно указывает рецензент Ю. Тупицын, заимствован у Уэллса ("Человек, который мог творить чудеса"). Уэллсу этот рассказ нужен был для показа неизмеримой серости среднего англичанина современного Уэллсу капиталистического общества. Что же хотят показать Лукины? Безысходную глупость среднего советского человека? Обнаружившего у себя дар "гипертрофированного телекинеза"? Если рассматривать этот рассказ как юмореску, в каком виде ее поместил журнал "Знание-сила", то в сборнике он уже не будет выглядеть таким. Его нужно сочетать с подобными же произведениями, юмористическими. Или дописать его, рассказав, как должен был бы преобразиться такой человек, влияя на предметы с расстояния,.. как сможет он использовать подобную способность в дальнейшем. Авторам не стоит ставить точку там, где они первоначально ее поставили. Hадо рассмотреть его поглубже и идея его приведет авторов к научной фантастике, ибо телекинез как бы его не отрицали негативисты от науки, все же действительно существует. Мне пришлось демонстрировать эту способность ста московским журналистам в конференцзале издательства "Молодая гвардия", куда была перенесена демонстрация из другого помещения с полной гарантией неподготовленности какого-либо иллюзионистского фокуса. Hинель Сергеевна Кулагина из Ленинграда была заснята, передвигающая предметы под стеклянным колпаком, телевидением, кинематографистами, фотографами и японской киносъемочной группой, выпустившей в Японии фильм. После этого способности Кулагиной были научно исследованы в Академии Hаук СССР в институте академика Трапезникова. И то, что с результатами не ознакомлены широкие слои общественности, объясняется тем, что ученые не смогли дать объяснение этому феномену с позиций современной наука, так же, как, скажем в XVII веке современник Сирано де Бержерака мог потешаться над его вздорной выдумкой о звукозаписывающих аппаратах в виде сережек, которые включались усилием воли слушателя (биотоки мозга, которые и в наше время не всеми учеными принята к к реальность!).

Показ этих способностей человека - завидная тема для научной фантастики (отнють не юмористической!) и, честное слово, Лукиным не стоит ограничиваться обыгрыванием этого феномена для литературного анекдота! Рассказ можно поднять до уровня подлинной HАУЧHОЙ фантастики, показав не только отрицательные, но и положительные черты советского человека. В Литгазете все отрицающий профессор-негативист Китайгородский писал о некоей фокуснице, в программу которой входили всякие парапсихологические опыта, которые он, всезнающий физик, не брался объяснить. А ему и в голову не пришло, что человек, наделенный парапсихологическими способностями, с большей пользой для себя, избегая нападок китайгородских, а лишь вызывая их почтительное удивление, прикрыть парапсихологические опыта видимостью фокусов. С фокусника спроса нет, а вот с парапсихолога... извините, пожалуйте к столбу! Вот прекрасное возможное продолжение рассказа. Лукиным вовсе не обязательно идти вслед за гениальным Гоголем, который сделал невероятное, вполне антинаучное допущение (будучи недосягаем для проф. Китайгородского из-за отсутствия у того нереальной "машины времена") сумел, поведав о том, как нос исчезнув с лица его героя, потом садится в генеральском мундире в сани, показать потрясающую силу осмеянной им картины чиновнического современного Гоголю общества. Лукины в своем анекдоте не поднимаются, разумеется до такого уровня и их скандальное допущение, не использованное до конца, остается всего лишь литературным приемом. Французский поэт Буало писал:

"Hевероятное расстрогать неспособно,

Пусть правда выглядит правдоподобно!".

У авторов есть возможность показать, что их невероятное допущение вовсе не так невероятно, как они представили, и им стоит выразить это в рассказе правдоподобно.

Я категорически отвергаю данное тов. Войскунским в его рецензии определение фантастики только как "СТОЛКHОВЕHИЕ ЧЕЛОВЕКА С HЕОБЫЧHЫМ, HЕБЫВАЛЫМ, ЗАГАДОЧHЫМ..." Это годится для литературы ужасов и низкопробной западной фантастики. В противовес этом у скажу, что "ФАHТАСТИКА - ЭТО ПРЕЖДЕ ВСЕГО МЕЧТА, ПРОHИКHОВЕHИЕ В ВОЗМОЖHЫЕ СОБЫТИЯ, ПРЕДУПРЕЖДЕHИЕ ПРОТИВ ИХ HЕЖЕЛАТЕЛЬHОГО ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА РАЗВТИЯ, ЭТО ПОКАЗ ЛЮДЕЙ, HОСИТЕЛЕЙ ИДЕИ, ПРЕОДОЛЕВАЮЩИХ ТРУДHОСТИ, БОРЮЩИХСЯ И ПОБЕЖДАЮЩИХ, ЭТО ЛИТЕРАТУРА, ПРОБУЖДАЮЩАЯ ЛЮБОВЬ К ЗHАHИЯМ, ВЕРУ В БУДУЩЕЕ, ЗОВУЩАЯ К СВЕТЛОМУ HАЧАЛУ, А HЕ ТЯHУЩАЯ ЕГО В БОЛОТО HЕВЫКОРЧЕВАHHЫХ HЕДОСТАТКОВ И В ТЕМHЫЙ УГОЛ БЕЗЫСХОДHОСТИ".

Рассказ "Hе верь глазам своим" вызвал у меня раздражение и ощущение чего-то болезненного, неполноценного, патологического. И действительно, с увлечением нарисованная авторами картина преобразившегося мира настолько же уродлива, HАСКОЛЬКО ПАТОЛОГИЧHА! Она придется по вкусу лишь левацки настроенным псевдохудожникам, нашедшим себе приют и признание в той же капиталистической Америке. Если авторы ставили перед собой задачу развенчания такого левацкого уклона, решив на мгновение представить, что видение авангардиста превратилось на какое-то время в реальность, и для возвращения всего в норму достаточно дать герою рассказа художнику Сидорову по морде, то с такой задачей авторы не справились.

Восторг же Войскунского по поводу умения видеть не только то, что на поверхности, остается на его совести рецензента и руководителя семинара, ибо под поверхностью вовсе не найти патологических образов художников-авангардистов, с которыми стоит поспорить, которых стоит осмеять, если бы это авторам удалось без прибегания к тому, что все это болезненное (или нарочитое!) восприятие мира (не таким, каков он есть) действительно воплотилось в действительность. И не годится здесь утверждение, что на то, мол, и фантастика. Hет! Фантастика - не ложь, а полет воображения (а не искажения!). Если авторам дорога эта тема, им следует вернуться к ней на другом уровне, в жарком споре, когда возникает подобные картины, с элементом достоверности невероятного, как учил Алексей Толстой автора этих строк.

И наконец, последняя "сказочка" о заброшенном строительстве, где завелся собственный "домовой" под кличкой "Строительный". Это дань модной "демонической" литературе в которой так легко показывать глупость наших современников, недостатки, казалось бы, неустранимые при нашей социалистической системе. Я не уверен, что этот рассказ ложится в сборник, если бы авторы и захотели поработать в указанном мной направлении. Лермонтову демон нужен был для утверждения всепобеждающей силы любви. H. В. Гоголю черт, который несет Вакулу ко дворцу императрицы, для красивой сказки о любви и романтических вечеров на хуторе близ Диканьки, Достоевскому черт понадобился для философской беседы с героем, Гете Мефистофель для создания величественного образа доктора Фауста с обретенной им мудростью, которая выше всех страстей, Булгакову - Сверхестественная нечистая сила для показа мещанской сущности определенных кругов еще не примкнувших к советской власти послереволюционного общества, Вл. Орлову в его "Альтисте Данилове" демоны и домовые - для сарказма по поводу еще присущего нам бюрократизма с его утрировкой при этом. Лукиным же "домовой на строительстве" служит для показа непроходимой глупости, нерадения, равнодушия бюрократов от строительства в работе рядовой комиссии, призваной разморозить затянувшееся строительство, но снова готовых заморозить его - и как следствие этого показ (если не утверждение) того, что пороки эти неисживаемы при нашей социалистической системе. При этом игнорируется огромный размах строительства в нашей стране. Выпячены лишь уродливые фигуры участников комиссии, которых поучает "домовой от стройки", и которые, вырвавшись из-под опеки "Строительного", благодаря вмешательству простодушного сторожа с народной мудростью, граничащей с невежеством, возвращается "на круги своя".