На ступень выше - Данил Сергеевич Кузнецов

Главная прямая. Выезжаю на неё по внешней траектории для лучшего разгона — и тут же смещаюсь внутрь, чтобы иметь преимущество в поворотах первого сектора. Джордж позади реагирует на мой манёвр и пристраивается мне в хвост, стремясь поймать слипстрим. Ну уж нет. Опять ухожу кнаружи, дабы сбросить преследователя, — но тот уже подобрался ко мне вплотную.

Наши машины поравнялись. Стиснув зубы, я наблюдал, как Джордж метр за метром выходит вперёд. Руки так и чесались крутануть руль и вынести британца, но я понимал, что на этом моя карьера может и кончиться. И вместо того, чтобы продолжить оборону немедленно, я на миг отпустил газ и сам нацелился ему в заднее крыло.

Джордж также попробовал отвернуть, но полученного слипстрима — разрежённого воздуха, который дополнительно подтаскивает вперёд машину, — хватило, чтобы вернуть отданные было метры.

Тут мы как раз подъехали к первой шикане. Я находился на более выгодной внутренней траектории; чтобы сохранить за собой «лидерство», мне важно было как можно позже затормозить и не вылететь.

С замиранием сердца я отсчитывал про себя мгновения. Рано… ещё нет… рано… Джордж начал сбрасывать — пора!

Левая нога быстро и в то же время плавно выжала тормоз. Руль вправо, зайти на восьмидесяти… влево… снова вправо! И это уже «Curvone Renault» — ехать ближе к середине трассы и не давать внутри места протиснуться. Джордж держится — видать, вошёл в азарт и ему также стало интересно, сколько может продлиться это сражение.

Так… ещё немного… короткий прямик… И — всё, Расселл объезжает меня по внешке. И вновь по метру отрыв увеличивается.

Стоит ли выкладываться на сто пять из ста и пробовать в очередной раз вести борьбу? Думаю, сейчас это будет бессмысленно. Остаётся надеяться, что хотя бы быстрые круги, которые мы решили попробовать в конце сессии, немножечко улучшат моё положение и я смогу дальше тестироваться за «Хайтек».

Я вздохнул и посильнее надавил на газ.

Просто ехать — вот единственное, что мне сейчас оставалось.

13:10

Разминая затёкшую за время сессии шею, я вышел из гаража на пит-лейн. А что — все уже заехали, начался перерыв, и ещё час никому нельзя будет выезжать. Пока что ходить безопасно.

В комбезе, кстати, было почти не холодно. Ветер лишь слегка пробирал, а так, в целом, нормально.

За четыре часа — стандартное время половины дня тестов — я проехал семьдесят пять кругов. Из них — три длинные серии по двадцать с лишним (каждая заняла приблизительно время одной «евротрёшной» гонки) и несколько попыток быстрого круга. Механики каждый раз, когда я заворачивал к боксам, меняли настройки; если требовалось, — дозаправляли меня до нужного уровня. Поначалу машина ощущалась, как я теперь мог оценить, довольно средненько, вторая серия была и того хуже, а вот в заключительной я смог прибавить: команда попала-таки в настройки, и я почувствовал больше уверенности в себе и в болиде. Плюс удалось лучше прогреть шины, да и автомобиль стал легче от потраченного топлива, так что мой быстрейший круг был медленнее, чем у Джорджа, уже всего на две секунды.

На пит-уолле моё выступление оценили со сдержанным оптимизмом. «Хорошая работа», — сказал мне по радио Патрик, и я был с ним согласен. В самом деле можно гордиться: ни одного происшествия за полдня, всего пара заездов в гравий, и то неглубоких, и, думаю, около двух часов чистой работы на трассе. Как будто за раз провёл половину гоночного уик-энда.

Нагрузки оказались приемлемыми. Я перенёс их без особого труда. Разве что внимание к концу сессии уже с усилием надо было фокусировать, да шея устала от постоянных разгонов и торможений. Возможно, всё потому, что я не был за рулём два месяца; вместо этого я упорно лечился, чтобы успеть восстановиться к тестам. И, как стало ясно, — успел.

Мысли невольно перекинулись на конец сентября, когда на меня, ещё не успевшего в полной мере прочувствовать триумф от завоевания титула в российско-финской «Ф-4», свалилось сразу два новых испытания.

Буквально через полминуты после финиша последней гонки я потерял сознание от резкой боли в голове. Наверное, от напряжения тех дней гематома, с которой в латентной форме я жил ещё с мая, выросла, и в какой-то момент это стало по-настоящему опасным.

Дело было на эстонском автодроме Аудру, поэтому меня увезли сначала в местную больницу в Пярну, затем в Таллинн, где прооперировали, выкачав через маленькое отверстие кровь из черепа. Там я через пару дней и очнулся — и узнал, что отца задержали. За те взятки, которые он давал за то, чтобы по документам у меня со здоровьем всё было хорошо и я мог гоняться.

До зимних тестов «Ф-3» оставалось всего ничего, и я твёрдо решил для себя, что выздоровею к тому времени. Вскоре мама перевезла меня в Москву на реабилитацию.

Лёжа на больничной койке, я тренировал мозг, чтобы вернуться к своему прежнему уровню: концентрировал внимание, оттачивал быстроту реакции (основными упражнениями были простой тест Боттаса на смартфоне[7] и «игра в мячики»: успеть подхватить выпущенные кем-нибудь из рук мячи, прежде чем они упадут)… Когда разрешили врачи, прибавились физические нагрузки. В результате к середине ноября я был в той же форме, что и прежде, и меня с явной неохотой выписали.

Отца выпустили до суда с подпиской о невыезде; дело его пока находилось в прокуратуре. И я так думаю, что как минимум Новый год ему придётся встретить в Москве без возможности приехать и меня поддержать.

Его фирма «IntelliBuild», выигравшая летом крупный тендер на поставки стройматериалов, продолжала выполнять план, но без поддержки Якова Матвеевича, чиновника из строительного надзора, её замучили проверками, и будущее компании выглядело туманным. Но хотя бы лучше, чем у предприятия Аристарха Формана, бывшего конкурента Жумакина-старшего, которое после ареста владельца по дешёвке купил третий участник тендера.

В СМИ эти темы почему-то не очень раздувались — я поначалу не мог понять почему. Но когда со мной связались из гоночной академии «SMP Racing», где я числился, некоторые мысли на сей счёт появились.

Я прошёл все медицинские проверки и был допущен к гонкам. Титул чемпиона у меня решили (пока что!) не отбирать, и триста пятьдесят тысяч евро на участие в европейской «Формуле» были по праву мои. Плюс у нас остались кое-какие деньги, и при спонсорстве нескольких компаний — партнёров академии получилось собрать сумму, достаточную для оплаты сезона.

Дело стояло только за лицензией.