Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

— Ты не соображаешь, о чем говоришь, милочка, — с насмешкой возразила Ортанс, — за это придется платить по десять су в день, и их потребуют как раз у меня, твоей единственной парижской родственницы.

— Не так уж разорительно. Куда меньше, чем я даю тебе. Не считая тех туалетов и драгоценностей, которые я тебе подарила.

— А с двумя детьми выйдет по тридцать су в день.

Анжелика устало вздохнула.

— Пойдем, Флоримон, — сказала она малышу. — Видишь, тетя Ортанс устала от тебя. Пары варенья затуманили ей голову, она заговаривается.

Ребенок поспешил к матери, звеня своей блестящей погремушкой. Тут уж Ортанс окончательно взбеленилась.

— Ничего себе погремушка! — завопила она. — У моих детей никогда не было ничего похожего. Жалуешься, что у тебя нет денег, а сама только что купила сыну дорогую игрушку.

— Но ему так ее хотелось. Да и не такая уж она дорогая. У ребенка сапожника точно такая же.

— Все знают, что простолюдины не умеют экономить. Они балуют детей, но не дают им никакого образования. Перед тем как покупать бесполезные вещи, вспомнила бы, что ты нищая, а у меня нет ни малейшего желания содержать тебя.

— Я и не прошу, — оборвала ее Анжелика. — Как только вернется Андижос, я перееду в гостиницу.

Ортанс пожала плечами и с презрительной жалостью рассмеялась.

— Решительно, ты еще глупее, чем я думала. Ты не имеешь понятия ни о законах, ни о том, как они исполняются. Он ничего тебе не привезет, твой маркиз д'Андижос.

Мрачное предсказание Ортанс сбылось почти сразу же.

Маркиз д'Андижос, едва появившись на пороге в сопровождении верного Куасси-Ба, тут же сообщил Анжелике, что все имущество в Тулузе опечатано. Ему удалось привезти только тысячу ливров, которые под большим секретом одолжили два крупных арендатора арестованного графа. Большая часть украшений Анжелики, золотая и серебряная посуда и почти все ценные вещи, имевшиеся в отеле Веселой Науки, в том числе золотые и серебряные слитки, конфискованы и переданы в казну тулузского наместника, а частью увезены в Монпелье[2].

Андижос, казалось, испытывал замешательство. Обычные словоохотливость и добродушие оставили его, он то и дело украдкой озирался по сторонам. Кроме всего прочего, маркиз рассказал, что после ареста графа де Пейрака в Тулузе начались волнения. Ходили слухи, что во всем виноват архиепископ, и возле его дворца поднялся настоящий бунт. К Андижосу пришли капитулы и, ни много ни мало, просили его поднять восстание против власти короля. Маркизу с большим трудом удалось вырваться из Тулузы и уехать в Париж.

— Что же вы намерены теперь делать? — спросила Анжелика.

— Какое-то время побуду в Париже. Увы, мои средства, как и ваши, ограничены. Я продал старую ферму и голубятню. Может быть, мне удастся купить какую-нибудь должность при дворе…

В его акценте, прежде таком задорном, появилось что-то жалкое, словно приспущенное знамя. Анжелика почувствовала разочарование: это слишком походило на трусливую уловку.

«Ох уж эти южане! — подумала она. — Торжественные клятвы, звонкий смех! А когда приходит беда, фейерверк гаснет».

— Не хотелось бы компрометировать вас, — вслух произнесла она. — Благодарю за все ваши услуги, мессир д'Андижос. Желаю удачи при дворе.

Он молча поцеловал ей руку и с некоторым смущением удалился.

В прихожей прокурорского дома Анжелика разглядывала крашеную деревянную дверь. Сколько слуг графа де Пейрака вышли через нее, опустив от стыда глаза, но с чувством облегчения покидая свою хозяйку, оказавшуюся в немилости!

Куасси-Ба сидел на корточках подле ее ног. Она провела рукой по его волосам, и лицо великана озарилось детской улыбкой.

Тысяча ливров — это уже кое-что. Всю следующую ночь Анжелика строила планы отъезда из дома сестры, пребывание в котором стало для нее невыносимым. С собой она возьмет маленькую служанку из Беарна и Куасси-Ба. Им нужно будет найти какое-нибудь скромное жилье в Париже. Кроме того, у нее еще оставались кое-какие драгоценности и платье из золотой парчи. Сколько можно выручить за эти вещи?

Ребенок у нее в животе начинал уже шевелиться, но она почти не обращала на него внимания и не испытывала тех чувств, что во время первой беременности Флоримоном. Когда прошел первый порыв радости, она осознала, что появление второго малыша в такой момент будет едва ли не катастрофой. Но, в конце концов, не было смысла строить планы на будущее, нужно было собрать все свое мужество в настоящем.

Следующий день принес ей слабую надежду. Мадемуазель де Монпансье прислала пажа в великолепной светло-желтой ливрее, вышитой золотом и украшенной черным бархатом. Такой наряд впечатлил даже Ортанс.

Великая Мадемуазель пригласила Анжелику прийти в Лувр после полудня. Паж уточнил, что отныне Мадемуазель живет именно там, а не в Тюильри.

В назначенный час Анжелика, сгорая от нетерпения, перешла мост Нотр-Дам — к огромному разочарованию Куасси-Ба, который рассчитывал, что они пойдут по Новому мосту. Но Анжелике совсем не хотелось, чтобы к ней приставали торговцы и попрошайки.

Она собралась было одолжить у сестры кресло на колесиках, чтобы не погубить своего последнего роскошного туалета. Но, увидев холодное выражение ее лица, передумала.

В этот раз на Анжелике было двухцветное платье — оливковое с бледно-зеленым, не по сезону легкое. По улицам и набережным разгуливал влажный ветер, и она куталась в шелковую накидку сливового цвета.

Наконец, они добрались до громады дворца, на крышах и куполах которого украшенные гербами дымовые трубы тянулись к облачному небу.

Анжелика прошла через внутренний двор и, поднявшись по огромной мраморной лестнице, оказалась у дверей апартаментов, которые, как ей сообщили, отныне принадлежали Мадемуазель. Когда она вновь увидела эти бесконечные коридоры, зловещие, несмотря на позолоченные кессонные потолки, расписанные цветами панели и драгоценные гобелены, она не смогла не содрогнуться от страха. Слишком много теней пряталось в укромных уголках, словно специально созданных для засады и нападения. В старом королевском дворце на каждом шагу вырастали призраки кровавой и страшной истории, хотя придворные молодого монарха и пытались привнести туда хотя бы немного веселья.

Господин де Префонтен сообщил Анжелике, что Мадемуазель находится в Большой галерее, у своего художника, и предложил проводить ее туда.

Он с серьезным видом шел рядом с молодой дамой. Это был не первой молодости мужчина, осторожный и осмотрительный. Великая Мадемуазель так ценила его советы, что королева-мать дважды отправляла беднягу в изгнание, чтобы досадить ей.