Виктория - Лилия Фандеева

а в доме переговаривались на повышенных тонах. На дворе было лето, и форточки в доме были открыты. Она переступила порог дома и увидела привычную, для последнего времени, картину застолья. За столом сидели мать, ее сожитель и молодой приезжий гость, скорее городской, которому было не больше тридцати лет. Гость был среднего роста, коренастый, коротко стриженый, с татуировкой на груди, которая была видна под расстегнутой легкой темной рубашкой.

– Мам, что у вас происходит? Бабушка волнуется. У вас все в порядке? – спросила Вика, глядя на мать.

– Гостя встречаем. Проводим его, и я зайду вечером к вам. Иди домой, – ответила та, как-то совсем не уверено.

– Ты, Катюха, не торопись. Чего ты ее гонишь? Я могу ради такой крали и задержаться, – сказал приезжий, поднимаясь из-за стола. – Компания станет веселее. Выпьешь? – спросил он, протягивая ей стакан. – Давай знакомиться.

– Спасибо, я не пью, – ответила Вика, направляясь к выходу.

– Стоять! – он схватил Вику за руку. – Не надо так спешить, – он залпом выпил водку из стакана, предложенного Вике, поставив его на стол.

– Гоша, отпусти девчонку, пусть идет домой, – вставая из-за стола, сказал Василий, беря в руки нож. – Она не пьет, и делать ей здесь нечего.

– С чего вдруг я ее должен отпускать? Это будет малой платой за ваши недостающие проценты. Сядь и сиди смирно, – ответил он, доставая из-за пояса пистолет. – Сегодня будет так, как я скажу. Ты крыса, видимо, не совсем понимаешь своего положения. – Он прибавил громкость музыки в магнитофоне и похотливо посмотрел на Вику.

– Гоша, по-хорошему прошу, девчонку отпусти. Тебе нужны проблемы? – не унимался Василий. – Хочешь привлечь внимание соседей?

– Я не понял, она тебе кто? Или тебе Катьки мало? Так я не жадный, могу поделиться, – он, как будто упивался своей властью над ситуацией.

– Заткнись козел! Она девчонка совсем, – перешел на крик Василий и метнул в гостя нож. Между ними были не больше трех метров, и нож достал бы приезжего, но он держал за руку Вику, и. рука Василия дрогнула, бросок получился не точный. Нож угодил ему в мягкие ткани левого предплечья.

– С козлом ты ошибся, брат, – зло сказал он, толкнув Вику на диван, схватил с него подушку и через нее выстрелил в Василия, который запрокинув голову, откинулся на стул.

Мать Вики завизжала и тут же получила по голове рукояткой пистолета, уронила голову на стол. Убийца приложил палец к ее шее, пульса не было. Он положил пистолет на стол и посмотрел на Вику, которую парализовал страх.

– Аптечка знаешь где? Тащи ее сюда и поторопись, у тебя мало времени, – говорил он, дернув Вику за руку так, что она подскочила с дивана и оказалась рядом. – Быстро забинтовала, без всяких соплей, – глядя на принесенную коробку, сказал он. – А ты молодец! – наблюдая за работой ее рук, которые дрожали, сказал он. – Медсестра? Ладно, не важно.

– За что вы их убили? Зачем? – спрашивала Вика, едва слыша свой голос.

– За старые грехи, – ответил он, задирая ей короткий подол платья. – Не будем церемониться, – он рванул за вырез, и платье оголило ее до пояса, еще рывок, и платье превратилось в лохмотья.

Вика прикрыла грудь руками, все еще не веря в происходящее: «Пожалуйста, не надо, – просила она. – Отпустите меня».

– Ты, дура деревенская, вообще без мозгов? Как я отпущу тебя? Ты же свидетельница всего этого, – говорил он, без всякого сожаления, как будто то, что произошло секунды назад, было вполне обычным делом. При этом, разжимая ее руки, трогал ее грудь, разглядывая все тело. – Будешь дергаться, изобью. Перед тем, как тебя грохнуть, я тебя трахну от души, у меня не было еще трезвой и смазливой деревенской девки. Профессионалки из города хороши, но не натуральные. Чего-то я переборщил сегодня, мне нужно расслабиться. Ты живешь столько, сколько я тебя буду хотеть, а потом извини, мне в город вернуться нужно быстрее.

От одного его голого вида ниже пояса и запаха, ее стошнило. Ее желудок был пуст, а позывы не прекращались.

– Что, болт не нравится? А ты ему очень. Он уже и стойку принял. Не дергайся, сучка, руки свяжу, но дело свое сделаю. – Он завел ей руки за спину, связал их обрывками платья, развернул к себе спиной, сдвинул посуду на столе, повалил Вику грудью на стол, отодвинув пистолет. Схватив за волосы сопротивляющуюся девушку, он несильно стукнул ее лицом о стол и нашел то, что хотел. Он пыхтел, как паровоз. Вика плакала, ей казалось, что еще немного, иона потеряет сознание. Он, то останавливался, то продолжал. Вдруг убийца перестал не только пыхтеть, но и двигаться, а секундой позже грохнулся на пол. Вика замерла.

– Викуля, надень мамкин халат, – развязывая ей руки, говорил дед. – Держи лапушка. Иди к пруду или на родник. Я здесь все приберу. Ты только помни о том, что все были живы, когда ты приходила. Запомни, солнышко мое, – говорил ей дедушка, спешно помогая одеться. – Забери то, что раньше было платьем. Бросишь в домике. Ты ему перевязала рану, он на тебе разорвал платье, но ты от него вырвалась. Бежала за мной и встретила меня на полдороги. Иди, родненькая, иди, – говорил он, снимая с плеча ружье.

Вика двигалась, как во сне, в голове были слова деда: « Пруд, родник, живые все, полдороги, вырвалась». Михаил Иванович проводив внучку за порог, вернулся в комнату, проверил пульс у дочери и ее сожителя. У обоих пульса не было. Он закрыл широко распахнутые глаза дочери. Поднял с пола небольшой топорик, обухом которого стукнул приезжего, вынес его и бросил в яму туалета. Вошел в дом, где приезжий начинал приходить в себя. Михаил Иванович легко подтянул его к печке, которая была обрамлена железным уголком, усадив его подальше от пистолета. Рана на голове была небольшой и немного кровоточила. «Надо было сильнее бить. Как же земля таких иродов носит? Ведь нелюди они», – говорил он чуть слышно.

– Скорую вызови. Не хочется подыхать. У меня кровь плохо сворачивается, болезнь такая. Видишь, повязка совсем мокрая, да и голова раскалывается. Давай, дед, не тяни. Я тебе денег отстегну.

– Вызову, когда хозяйство спрячешь, да расскажешь, что здесь произошло. За что ты их убил? – тихо спросил Михаил Иванович.

– Катьку я не хотел, а Васька за козла ответил. Они все равно были не жильцы. Их давно приговорили за присвоение чужого, еще до того, как вычислили. Сумку мне подай. Девку трахнул, так она сама этого хотела.

– Так хотела, что ты ей руки связал? – спросил дед, двигая сумку