Открытки падали с неба - Лина Соле

и маленькие губы. Она казалось фарфоровой куклой: дотронься – разобьешь. Я так опешил и пялился на нее, не отводя глаз, за что впоследствии был готов убить себя. Какой-то резкий звук появился фоном и нарастал. «Эй, чего встал, выходить будешь? Зачем сигнал нажимал?» – кричал водитель. Я сообразил, что это он – мне, и без задней мысли сбежал по ступеням. Двери закрылись, маршрутка быстро отъехала, увозя от меня мою незнакомку.

Сказать, что я обезумел с того дня – ничего не сказать. Я говорил и думал только о ней. Каждый день я уходил с пар и бежал на ту остановку, сначала в 14.00 – время нашей встречи, потом на полчаса раньше, потом – на час. Я просто стоял на остановке, искал по сторонам, вглядывался в проезжающие маршрутки и автобусы. Дорога на футбол уже не была простой тратой времени, она стала настоящим квестом – найди скрытое в толпе. Друзья сначала поддерживали в поисках, видя мою решимость, мы вместе шерстили соцсети, но ничто не приносило результатов. Время шло, Толик и остальные начали подшучивать надо мной, а затем и вовсе отмахивались, стоило мне упомянуть незнакомку. Закончился апрель, прошел май, июньские экзамены, перевод на второй курс магистратуры. Каникулы.

Летом я перестал ее искать, устроился на временную работу и, конечно, не мог в середине дня уходить на 2-3 часа неизвестно куда. Времени на футбол становилось все меньше. Мы по-прежнему играли в воскресенье и один день на неделе после 7 вечера (ради меня), хотя парни, как и раньше, собирались днем в будни. На работе я сблизился с Леной, стажеркой из финансового отдела, пришедшей в компанию со мной в один день. Через месяц она переехала ко мне, и думать о мифической девушке из маршрутки стало бесполезно.

Уже рассвело, и под окном начали шуметь первые автобусы. Я помыл тарелку, кружку, разобрал и почистил кофеварку, убрал сковороду в духовку, которой никто кроме Лены не пользовался за все 10 лет. Как я мог забыть про открытку! Я сунул руку в карман брюк, а сам подумал: «Я не раздевался и не мылся два дня, надо срочно в душ». Руки дрожали, сердце надрывно билось. Расправив измятый листок, я с трепетом начал рассматривать мельчайшие детали знакомого лица. На меня смотрели голубые глаза, маленькие родинки притаились справа под губой и над левой бровью, россыпь веснушек словно стала ярче, а лицо – чуть темнее и взрослее, в ушах – длинные серьги с цветными камнями. Все-таки память – странная штука, я бы и через десятки лет вспомнил это лицо, пусть без деталей, которых не заметил при первой встрече, но ее образ засел во мне слишком глубоко, в самых неприкасаемых ячейках подсознания. Я бережно коснулся пальцами открытки и заложил ее между страниц толстой книги, решив, что надо ее хорошенько разгладить и сохранить. Я чувствовал тоску и опустошение, я не знал, что делать дальше. Повертев книгу в руках, я положил ее рядом с диваном и отправился в душ.

Глава 4. Маша

Я полностью отдался во власть струй прохладной воды, воображал, будто она снимает с меня душевное и физическое напряжение. Я хотел вернуть ту легкость, которая еще пару дней назад грела мое сердце. Последние месяцы были довольно счастливыми, не считая встречи с Машиным отцом и нескольких рабочих неурядиц. Как бы мне хотелось, чтобы все так и продолжалось. С Машей мне было хорошо и беззаботно: она не требовала от меня невообразимых мужских поступков, слов о вечной любви, дорогих подарков. Возможно, я, дурак, не замечал, но она казалась мне такой влюбленной и довольной жизнью, что я видел в этом исключительно свою заслугу.

Продолжить жить той жизнью – значило не думать о незнакомке, не пытаться найти ее. Способен ли я был на такое? Пожалуй, да, ведь однажды я уже выбрал отношения с Леной, заблокировав лишние мысли, несбыточные желания и пустые иллюзии. Но в тот момент я опустил руки, был истощен и лишен моральной поддержки друзей. Зато я был одинок, поэтому имел полное моральное право проводить свое свободное время, как считал нужным, хоть целыми сутками стоять на той остановке. Потом в моей жизни появилась Лена, и я сделал выбор. Сейчас же я встречался с Машей, думать о другой женщине и тем более искать ее за Машиной спиной – означало быть подонком в глазах любимой и общества, в собственных глазах, в конце концов.

Я вышел из душа с почти принятым решением, пусть оно было зыбким и не сформированным окончательно, но меня радовало направление мыслей и стройность логики. На телефоне отображалось два пропущенных звонка от Маши. Я перезвонил:

– Привет, Маш, извини, не слышал. Был в душе. Как дела?

Молчание в трубке меня напугало: после мистики прошедшего дня я почему-то на секунду подумал, что Маша прочитала мои мысли о незнакомке и была готова расстаться со мной без объяснения причин.

– Маша, ты слышишь? – я услышал всхлипывания и заволновался не на шутку, все ли в порядке.

– Дань, меня папа не хочет выпускать на улицу до экзамена, – еле слышно шептала Маша, постоянно прерываясь на слезы. Я начал прокручивать в памяти, когда должен быть экзамен.

– Экзамен ведь через две недели, так?

– Да, 15 июня, – уточнила тихо Маша.

– Хорошо, ты главное успокойся, ничего же страшного нет. Я уж испугался, вдруг что-то случилось с тобой.

– Это и есть страшное! Мы с тобой две недели не увидимся, – она помолчала немного, – и потом на день рождение Димки мы улетаем в Тунис. Такой вот подарок папа сделал Диме, а получилось, что мне все испортил. То есть, мы целый месяц не увидимся с тобой.

Маша заплакала, я не знал, как ее успокоить, мне стало не по себе: плачущие девушки – не та проблема, с которой учат справляться мальчиков в детстве.

– Месяц – это долго, но как минимум мы после экзамена можем увидеться, хотя бы на несколько часов, – мой мозг начал генерировать неплохие советы.

– Можно я приеду, Дань?

– Можно, конечно, но тебя же отец не выпускает?

– Он сказал, что я с понедельника должна оставаться дома, даже в спортзал запретил ходить, представляешь? Сказал: «В интернете посмотришь упражнения, и дома будет тебе спортзал», – неприязнь и сарказм так и сквозили в Машиных словах, хотя я был уверен, что ее отец – беспрекословный авторитет для нее.

– Он же как лучше хочет, – я удивился своей реакции: с какой стати я