Миссия в Ташкент - Фредерик Бейли

Я добрался на машине по реке до Басры, где передал свои обязанности капитану Фрэйзеру. Вместе с другими своими делами я передал ему и мою кровную месть. В конце концов убийцы, уставшие от своей охоты, отказались от своей затеи в обмен на гарантии их жизней и отбытие срока тюремного заключения. Я подобрал пароход до Карачи, откуда я добрался до Дели и Симла и, получив детальные инструкции, подготовился к своему долгому путешествию. Я, конечно, не предполагал, что оно займет у меня двадцать один месяц и пройдет из Кашмира через Китай и Русский Туркестан в Персию и закончится на Белуджистанской границе, прежде чем я вернусь в Дели. Я прибыл в Китайский Туркестан в дежурную миссию. Она состояла из двух офицеров, майора П. Т. Этертона, совершившего несколькими годами ранее замечательное путешествие через Памир до Сибирской железной дороги, и майора Блекера, который в 1914 году путешествовал из Индии в Кашгар и оттуда до российской железной дороги и далее в Англию. У нас была также небольшая группа проводников, состоящая из джамадара[2] и младшего гражданского министерского служащего во главе с Абдул Рахимом Шахзода[3] последнего бека[4] Коканда. Он являлся родственником правителя одного из Среднеазиатских ханств, свергнутого русскими и поселившегося недалеко от Пешавара. У меня были некоторые сомнения в том, надо ли брать с собой Шахзода, так как боялся могущих возникнуть осложнений из-за его династических связей в Ферганской области — названном так русскими в бывшем Кокандском ханстве; однако трудности поиска подходящей кандидатуры со знанием тюркского языка на замену были непреодолимыми. Я произвел впечатление на него важностью поддержания в тайне его происхождения, но без успеха для дела, так как вскоре после нашего прибытия в Кашгар он часто представлялся как «шахзода сахиб», то есть «господин принц». В конце концов, поэтому я не взял его с собой в Россию, а заменил его Хан Сахиб Ифтекар Ахмадом — старшим клерком Генерального консула Кашгара, которым сэр Джордж Макартни произвел замену в моей диспозиции. Хан Сахиб был квалифицированный, надежный и полезный человек, хорошо разбирающийся в местных делах и говорящий свободно по-тюркски. Его языковые способности в конечном счете и дали ему возможность выбраться, замаскировавшись, из Русского Туркестана без больших трудностей.

После получения мною инструкций в Симле мы проследовали в Кашмир. На нашем пути через Равалпинди мы остановились вместе с 39 батальоном Королевских Гархвалских стрелков, и я был рад найти здесь старого друга — тибетца по имени Гонгкар, служащего лейтенантом. Когда во время службы я путешествовал по Тибету, то однажды встретился с отцом Гонгкара в юго-восточной части страны, а его самого видел еще мальчишкой в Англии. Он получил образование в Рэгби. К сожалению, он умер вскоре после своего возвращения в свою собственную страну.

Апрель 1918 года застал нашу партию в Сринагаре за подготовкой к путешествию через снега в Гилгит и Памир. Нам было рекомендовано сохранять секретность относительно цели нашего путешествия, однако в Сринагаре выполнять эту рекомендацию было невозможно, так как оснащалась большая группа для перехода в то время года, когда даже обычная маленькая группа охотников вызывала бы к себе повышенное внимание. Возможно, я тогда не понимал, как уклоняться от наивных вопросов. Один местный житель спросил меня как-то, сколько кули[5] мы берем с собой, и когда я ответил «около ста шестидесяти», он промолчал бесстрастно, а несколькими годами позже он сказал мне, что сразу понял, что это должно быть совершенно секретное дело.

Мы покинули Сринагар 22 апреля 1918 года на повозках, оборудованных крытыми каютами, и обычным путем проследовали в Гилгит. Чтобы избежать трудностей размещения в дороге, мы путешествовали тремя группами, каждая под командованием офицера. Я надел свои лыжи и немного попрактиковался в лыжной ходьбе на снежных склонах перевала Трегбол, и на следующий день преодолевал по пять миль за переход. Бурзил был занесен глубоким снегом, и мы задержались здесь вследствие снежной бури. Днем, 2 мая, я преодолел перевал, мы вышли ночью в час пятнадцать, чтобы воспользоваться тем, что снег хорошо промерз. После восхода солнца, когда поверхность снега стала мягче, я надел свои лыжи и отправился в восхитительный лыжный поход в Бурзил Човки, прибыв туда на пять часов раньше остальных.

Необходимо немного рассказать о нашем путешествии в течение пяти последующих дней. Мы выступали обычно в пять или шесть часов. В девять или десять часов мы останавливались на завтрак и отдых, обычно в каком-нибудь красивом орошаемом оазисе под тутовым деревом или каким-нибудь другим фруктовым деревом на полянах, покрытых дикими ирисами. Дневной переход мы обычно заканчивали днем в час или два пополудню. Жара в узких каменистых индусских равнинах, дающих маленькую тень, была изнуряющей. И эти равнины сильно контрастировали с необыкновенно приятными, покрытыми зеленью равнинами, к которым мы спустились. Мы прибыли в Гилгит 8 мая 1918 года. Здесь мы простояли день или два с подполковником С. А. Смитом, чиновником Индийского политического агентства.[6] Мы играли в местную Гильгитскую разновидность поло, я думаю, с тех пор я ни разу не играл в нее, пока пятьдесят лет спустя, будучи резидентом в Кашмире, не прилетел самолетом за час и три четверти в Гилгит из Рисалпура вместо 17-дневного путешествия в 1918 году.

Одной из причин нашего беспокойства и трудностей был вопрос связи. Телеграфная линия заканчивалась в Гил гите. Далее до Хунзы тянулась телефонная линия длиной от шестидесяти до семидесяти миль. Но передача шифротелеграмм по этой линии было не самым легким и результативным делом. Между Хунзой и Кашгаром существовала только связь нарочными и передача сообщения занимала десять или двенадцать дней. Была телеграфная линия из Кашгара в Китай. Телеграммы из Симлы по этому пути шли одиннадцать дней и с трудом поддавались расшифровке. Поэтому мы взяли с собой почтовых голубей и мотоцикл. Наша идея состояла в том, чтобы использовать для связи мотоцикл на отдельных плоских участках в Туркестане или на Памире там, где это было бы возможно, а почтовых голубей на остальных участках. Эксперимент не удался. Голуби в основном пошли на прокорм прекрасных соколов долины Хунзы, а мотоцикл также оказался непрактичным, хотя Блейкер преодолел бензиновый дефицит, заменив бензин спиртом, который в Кашгаре перегоняли индусы, чтобы делать водку для русских. По-настоящему полезным усовершенствованием было продление телеграфной линии до Мисгара — самого высокогорного поселка в долине Хунзы. Это сократило время передачи сообщений до приемлемых величин, особенно когда требовался ответ из Индии.