Не стреляйте белых лебедей - Борис Васильев

Вопрос любопытной соседки - нет, не о Никифорове, другой, - застал Еленку врасплох. Еще вчера она и не думала об уборке, но сегодня на борт должен был вступить кто-то посторонний, и ей хотелось по-хозяйски блеснуть чистотой, порядком и сытным обедом.

Где-то в глубине души она хотела, чтобы неизвестный оказался молодым и веселым, но думала об этом робко, словно тайком от самой себя, потому что и для нее и для Ивана куда было бы проще, если бы он был местным, имел на берегу дом, семью и все связанные с этим интересы. Такой человек не мог нарушить установившийся на катере порядок, и жизнь не требовала бы ни перемен, ни ухищрений. Все текло бы своим чередом - даже ее редкие ночные свидания с Иваном…

Размышляя об этом, она выдраила до блеска старый катерок и спустилась вниз, где на крохотной печурке кипел обед. Она успела только приподнять крышку, как на палубе гулко грохнуло, катерок качнуло и незнакомый голос громко спросил:

- Разрешите войти?

Она поспешно накрыла кастрюлю, вытерла руки и, старательно оправив платье, с опозданием крикнула:

- А кто там?

И полезла наверх, заранее смущаясь, потому что голос был насмешливым и молодым. Еще из рубки - сквозь стекло - она увидела рослого парня с чемоданом и вещмешком.

- Здравствуйте, - очень тихо сказала она.

- Привет, хозяйка. - Парень в упор разглядывал ее серыми глазами. - Будем знакомы: Прасолов Сергей Павлович.

- Лапушкина, - сказала она и, стесняясь, подала руку ковшиком, на мгновение. Потом спросила: - К нам, значит?

- К вам. - Он поймал ее взгляд, улыбнулся вдруг, как выстрелил: - Как вахта идет, товарищ Лапушкина?

От прямого, вызывающего взгляда, от вопроса, сбивающего на игривый, неравноправный тон, Еленка совсем сникла и, пробормотав что-то, торопливо спустилась в кубрик. Здесь она опять принялась за обед, все время с непонятной тревогой прислушиваясь к шагам над головой. Зная, каким звоном отзывается каждый шов палубы, она безошибочно определяла, что он делает там, наверху: тонко взвизгнула плохо смазанная петля носового люка, скрипнула дверь рубки, грохнул пол машинного отделения.

Парень грохотал по-хозяйски, не стесняясь, не спрашивая, что где лежит. Тяжело взревел двигатель, катерок мелко затрясся, но Сергей не выключал ход, а придирчиво гонял старенький мотор на всех оборотах, выслушивая каждый цилиндр. Он больше не беспокоил ее и не выходил из машинного отделения. Заглушив движок, звякал ключами, изредка что-то насвистывая. Даже когда пришел Иван, не вылез навстречу, а гулко крикнул снизу:

- Капитан, спуститесь-ка!…

Иван ушел к нему, и они долго не появлялись. Еленка сготовила обед, накрыла на стол, а их все не было, только голоса неразборчиво гукали в звонком трюме да дважды взревел запущенный двигатель.

Они спустились вместе - умытые, с розовыми, натертыми полотенцем лицами.

- Ну, я же сразу сказал, что в пятом цилиндре палец люфтует! - почему-то очень радостно говорил Сергей. - И форсуночки проверить не грех: подача паршиво отрегулирована, для дяди…

- Обедать, - сказала она, то снимая, то снова накрывая кастрюлю крышкой. - Стынет.

- С мясом! - улыбнулся Иван. - Ну, Еленка, расстаралась ты сегодня.

- Что же я! - крикнул Сергей и кинулся на палубу.

Он тут же вернулся с мешком и чемоданом.

- Для первого знакомства. - И со стуком поставил на стол бутылку водки.

- Это ты, парень, зря, - сказал Иван. - У нас закон: только по праздникам.

- Я, капитан, законы соблюдаю. - Сергей зубами надорвал пробку. - Ты что, матрос, два стакана ставишь?

- Выпей с нами, Еленка, - сказал Иван. - За знакомство.

Они выпили, и Сергей с Иваном завели длинный разговор о двигателе, который следовало бы перебрать, о работе, которую невозможно спланировать, о простоях и премиальных, переработках и выходных, и Еленка вскоре совсем освоилась, потому что новый помощник не обращал на нее никакого внимания.

- Вот ты говоришь: смесь богатая, - сказал слегка захмелевший Иван. - Ладно, богатая. Так. А есть резон регулировать? Есть резон экономить? Нету такого резона, потому что тут не об экономии думать надо, а наоборот: куда лишнее горючее деть.

- Много? - спросил Сергей.

- Две тонны вот тут. - Иван похлопал себя по шее. - Движок старый, масло жрет в три горла, а кто с этим считается? Нормы единые - по отношению к топливу. Вот и приходится из-за масла нормы завышать: пишешь "сто моточасов", а на самом-то деле хорошо, если полсмены отработал.

- Да и самому, наверно, не без выгоды, - усмехнулся Сергей. - Ты, капитан, не хмурься: нам теперь в одном кубрике щи хлебать.

- Катер наш на побегушках, и платят нам повременно, - сказал Иван, закуривая. - Просто глупость получается, вот какое дело. И не хотел бы, а сам собственной рукой каждый месяц моточасы приписываю, иначе без масла останусь.

- А если назад, на нефтянку сдать? Мол, излишки?

- За излишки, парень, хлестче бьют, чем за перерасход.

- Да, капитан, тут повертишься! - засмеялся Сергей. - Ладно, что-нибудь сообразим: докажу, что не зря ты меня на крыльце подобрал… - Он прошелся, хлопнул по железному ящику в углу. - А что же музыка не работает?

- Перегорела музыка, - сказал Иван. - Надо бы радиста.

- Считай, что нашел. - Сергей подсел к приемнику. - Я на флоте кем только не был… - Он свинтил барашки, снял крышку: обнаружилась затянутая паутиной пустота. - А где же передатчик? Или не выдавали?

- Выдавали, - улыбнулся Иван. - В начале навигации все выдают - и приемник и передатчик. Приемник мы берем: известия послушать или музыку, а передатчик снимаем и - обратно на склад. Мороки с ним уйма, ответственность, а радистов на весь затон - два человека.

- Темные вы люди! - не то шутя, не то серьезно сказал Сергей. - Подай-ка мне, матрос, отвертку да батарейку с наушниками. В чемодане они.

Еленка не сразу поняла, что он обращается к ней: так запросто, походя прозвучала эта просьба.

- Подай, что просят, - сказал Иван. - Значит, разбираешься? Золотые, видать, руки.

- А это поглядим - золотые они или оловянные.

Работать он умел: не суетился, не ошибался в инструменте, не тратил силу там, где нужна была сноровка. Простучав с помощью батарейки цепи, нашел сгоревшее сопротивление, опять послал Еленку за какой-то коробкой, разыскал в этой коробке нужную деталь и кое-как, временно, поставил ее на место.

- На соплях, - улыбнувшись, пояснил он. - Раздобудь паяльник, матрос, сделаю намертво.

Иван недоверчиво хмыкнул, но Сергей тут же поймал "Маяк". В динамике что-то потрескивало, но слушать было можно.

- Вот и вся беда, - сказал Сергей, навешивая щитки на работающий приемник.

Они долго слушали музыку. Сергей попытался было подсвистывать, но поймал недовольный взгляд Ивана, замолчал и слушал дальше уже серьезно. И Еленке понравилось, что он поглядывает на Ивана с уважением, не выпячивает своих привычек, а подлаживает их под жизнь того кубрика, в котором ему теперь и спать, и щи хлебать…

Как только концерт кончился, Иван поднялся, щелкнул выключателем.

- Теперь полчаса объяснять будут, почему музыка хороша. Подай-ка костылек, Еленка.

Еленка подала стоявшую у трапа палку, спросила:

- Далеко ли собрались?

- Стариков надо проведать. - Иван глянул на Сергея. - Айда с нами, а?

Пошли втроем. Иван с помощником шли впереди, говорили о работе, о рейсах, о глубине судового хода и мелях, обозначенных по всему плесу сухими жердями. Разговор был серьезным, и Еленка не решилась их окликнуть, задержавшись у ларька. Купила конфет старухе в гостинец, а потом долго бежала следом, потому что шли они широко и, увлеченные разговором, не заметили, что она отстала. Догнала возле баржи-такелажки, да и то потому, что Иван остановился.

- Гляди, парень, вот в этих хоромах настоящие волгари живут, потомственные, - сказал он, указывая палкой на старую, замшелую баржу. - Здесь теперь склад такелажный, а хозяин - шкипер, значит, - с хозяйкой жилье себе оборудовал. Утеплил, ну, печку я им сложил, и - живут!

- А зимой?

- И зимой тоже. Прежде на брандвахту переселялись, а теперь не хотят. Приросли к этой барже, как чага к березе. Да и то, деваться старикам особо некуда: было два сына - война забрала, а дочь в городе Ленинграде живет, замужем. Ну, и опять же в Ленинграде вода другая, а тому, кто на Волге вырос, это не все равно.

- Скотинка у них тут, - улыбнулась Еленка. - Кот Васька, собака Дружок да коза Машка. Невелик зоопарк, а есть каждый день просит.

- Люди они старые, а значит, с чудинкой, - сказал Иван. - Ты учти это, Сергей.

- Будет сделано, капитан. Не у бабы-яги росли, понимаем…

Иван первым ступил на хлюпающие сходни, и, как только чмокнули они под его тяжестью, тотчас же настороженно тявкнула собачонка.

- Свои, Дружок, свои! - крикнула Еленка, проходя вслед за Иваном на баржу.

Собака подошла, ткнулась в ноги Еленке, обнюхала Сергея и, степенно помахивая хвостом, проводила до тяжелой двери. Иван стукнул в дверь палкой, приоткрыл, крикнул в сумрак коридорчика: