Бразилия для любознательных - Владимир Аврорский

Через 30 лет ситуация на таможне в корне изменилась. В Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу были построены аэропорты, ничуть не уступающие лучшим европейским. В них даже появились зеленые коридоры. Как же иначе? Ведь Бразилия не может не идти в ногу со всем цивилизованным миром. Но это лишь видимость. На самом деле бразильских таможенников с полным основанием можно отнести к самым строгим в мире. Каждого второго пассажира, пожелавшего воспользоваться зеленым коридором, таможенники останавливали и предлагали предъявить свой багаж к досмотру. Мне приходилось слышать, что в своем служебном рвении они иногда пытались досмотреть багаж иностранных дипломатов, нарушая их иммунитет. Что же ожидать от них простым гражданам?

Хотя, возможно, они и правы. Поездки за рубеж бразилец нередко использует, чтобы привезти товары явно не для личного пользования и за счет их продажи пополнить семейный бюджет.

Чего он только не везет из туристических поездок в США и Европу и в каких количествах!

Для борьбы с контрабандным ввозом в 2000 году вновь ввели, как в 60-е годы, таможенные декларации. Но зачастую это пустая формальность. В аэропорту Сан-Паулу можно наблюдать сцену: огромная очередь только что прибывших пассажиров, у которых таможенник, не глядя, забирает декларации. К досмотру приглашаются те, кто вызвал подозрение. В их число лучше не попадать, ибо багаж проверяют основательно, придираясь к каждой мелочи. На них чиновник отрабатывает служебное рвение. Особой строгостью отличается таможенная служба в Сан-Паулу. Санпаульцы вообще имеют репутацию слишком формальных людей. Говорят даже, что они не очень похожи на настоящих бразильцев. Другое дело Рио-де-Жанейро. Здесь люди мягче, сговорчивее, доброжелательнее.

Как-то я возвращался из поездки в Европу. По мере приближения самолета к Рио-де-Жанейро во мне нарастало чувство тревоги. Не знаю почему, но всегда при виде таможенников мной овладевал страх. Я панически боялся обыска, тем более на глазах у публики. Еще по дороге в аэропорт я с ужасом подумал, какие испытания ждут меня на бразильской таможне.

В те годы за ввоз радиоприемников, телевизоров, магнитофонов, одежды и многого другого надо было платить огромные пошлины. Делалось это для защиты национального производителя. В моем воображении рисовались сцены строгого досмотра багажа со всеми вытекающими из этого последствиями. Все эти тревожные мысли не покидали меня во время полета.

— Не беспокойтесь, — успокоил меня сосед по самолету, с которым я поделился своими опасениями. — Все провозят запрещенное, нужно только хорошенько продумать, как пройти беспрепятственно через таможню.

— Но как это сделать?

— Пройдя через паспортный контроль, возьмите свой багаж и смело идите через зеленый коридор, — инструктировал меня сосед. — Главное — держитесь уверенно, если таможенник вас остановит.

— Зеленый коридор?

— На таможне есть два прохода: «зеленый», если вам нечего декларировать, и «красный» — для тех, кто везет из-за границы вещи, облагаемые пошлиной. Как правило, она довольно высокая.

— А если я пойду через «красный»?

— Вас обязательно остановят и предложат открыть чемодан.

— И что тогда будет?

— Тогда у вас будут проблемы, если в чемодане обнаружат вещи, за которые нужно платить пошлину. Идите уверенно, но только не перепутайте коридоры.

В аэропорту Рио-де-Жанейро я взялся заполнять таможенную декларацию, но после некоторых колебаний не стал в ней указывать злополучный магнитофон. Так, мне казалось, легче усыпить бдительность таможенников.

Когда мы подошли к паспортному контролю, там уже никого не было. Служащий федеральной полиции пропустил нас за одну минуту.

В багажном зале я издалека увидел свой чемодан. Следуя совету соседа, я взял его и направился туда, где виднелась надпись зеленого цвета «нечего декларировать». Должно быть, это и был тот зеленый коридор, о котором в самолете мне говорил сосед. Я шел, не чувствуя под собой ног. Меня не покидал страх, казалось, что на моем пути обязательно появится таможенник и потребует показать содержимое чемодана. Но на мой багаж никто не обратил внимания.

Однако это будет потом, много лет спустя. А в тот мартовский день 1962 года в бразильской жизни все было проще, добродушнее были и чиновники таможни аэропорта. Новый иммигрант из Европы, в двух чемоданах которого кроме скромных пожитков и нескольких книг ничего не было, не вызвал у них никакого интереса.

Первые впечатления о Рио-де-Жанейро

Представьте, что вы приезжаете в тропическую страну — кругом солнце, изобилие белоснежного песка на пляжах, буйная экзотическая растительность. Окружающие вас люди — человеческий калейдоскоп из европейцев, индейцев, африканцев и азиатов.

Выйдя из аэропорта, вы оказываетесь в окружении водителей такси, уговаривающих довезти до города за фантастическую цену. По пути из аэропорта вы лихорадочно озираетесь по сторонам, стараясь увидеть обещанные красоты города, почувствовать страну. И что же вы видите? Простые дома, грязные, построенные без малейшей выдумки, невзрачные улицы с хаотичным движением, сточные канавы под открытым небом, множество уличных торговцев и просящих милостыню нищих.

Примерно так выглядел Рио-де-Жанейро в 1962 году, когда я въехал в него со стороны аэропорта «Галеан», то есть с черного хода, а не со стороны туристической витрины — Копакабаны[3]. Там все выглядело иначе. Пристойнее. Красивее. Цивилизованнее. Но и в самых респектабельных районах бросались в глаза фавелы (трущобные кварталы), нависавшие на склонах живописных сопок, между которыми расположился город. В этих необычно красочных по своей конфигурации сопках — подлинное очарование Рио-де-Жанейро.

Отель «Сан-Франсиско», где я жил первое время, находился в деловой части города. В этом скромном и дешевом жилище, в жару невыносимо душном, я прожил два месяца. Он и сейчас стоит на том же месте и дает приют небогатым постояльцам. Большое окно в моем номере, выходившее на проспект Риу-Бранку[4], было открыто настежь, но в воздухе не ощущалось никакого движения. Я никогда не испытывал такой жары. Создавалось впечатление, будто я нахожусь в африканской пустыне. Кондиционеры в то время устанавливались только в самых дорогих отелях, которые, разумеется, были не по карману новичку-иммигранту.

Летом в Рио-де-Жанейро от высокой температуры плавится асфальт. Поэтому из всех достоинств жилья самым почитаемым для бразильцев является прохлада. Оказавшись как-то в гостях в одной бразильской семье, я не скупился на комплименты хозяевам по поводу их квартиры, тем более что она этого действительно заслуживала. Но когда я сказал, что на улице ужасно жарко, а в этой прекрасной квартире прохладно, они пришли в восторг от моих слов, хотя на самом деле все было не совсем так. Тем не менее бразильцы были очень польщены и, видимо, приняли меня за хорошо воспитанного человека.

На следующий день утром я отправился прогуляться по городу. Стояла прекрасная погода. Выйдя из гостиницы, я оказался на просторной и многолюдной улице. На ближайшем здании я прочитал — проспект Риу-Бранку. Это была главная артерия города, ее деловой центр. Он поражал своим динамизмом, шумом и какой-то непонятной какофонией городских звуков. Среди них резали слух сигналы водителей автомобилей и автобусов. Этим они выражали свое нетерпение долгим стоянием в заторах. Риу-Бранку и прилегающие улицы были буквально забиты всевозможными видами транспорта. Вести машину в такой толчее было нелегко. И надо отдать должное местным водителям — они проявляли высокое мастерство, ловко маневрируя, обгоняя друг друга, как будто участвовали в автогонках. Автопарк бывшей столицы не отличался новизной. Место некоторых автомобилей явно было на свалке. Бразилия только вступила в автомобильную эру. Это потом, лет через тридцать, она войдет в шестерку ведущих автомобильных держав мира.

Нечто похожее происходило и на тротуаре. Нескончаемым потоком шли люди. Тут же на улице торговцы предлагали свой товар, нищие просили милостыню. Сквозь многолюдную толпу пройти можно было с большим трудом. Я шел, с любопытством разглядывая лица пешеходов, и не мог сдержать удивление при виде такого разнообразия этнических типажей. Кого здесь только не было! Оказалось, что в Бразилии живут не только европейцы, негры и мулаты, но и выходцы из Ливана, Сирии, Японии, Китая, Кореи.

Проспект Риу-Бранку поражал человека, только что прибывшего из Европы, своей непохожестью на ранее виденное. На всем его протяжении громоздились здания в 20–30 этажей из стекла, металла и бетона. В них размещались банки, акционерные общества, административные учреждения, магазины, кинотеатры. Моя прогулка по Риу-Бранку походила на посещение архитектурного музея под открытым небом. Передо мною предстала смесь стилей разных эпох. Очаровывало великолепие Муниципального театра — уменьшенной копии здания Парижской оперы. Маленькая изящная игрушка в окружении современных железобетонных домов. В окрестностях центральной улицы сохранилось несколько католических храмов, среди которых выделялась своей красотой огромная церковь Канделария. Недалеко от залива возвышались величественные здания Музея изящных искусств и Сената. Позже при строительстве метро сенатский дворец безжалостно снесут. Эти немногие шедевры архитектуры XIX века терялись среди однообразных высоких кубов и параллелепипедов.