Всегда в продаже - Василий Аксенов

АБРОСКИН (долго смотрит на нее, потом, хватив кулаком по столу, вскакивает). К черту! Когда люди избавятся от этого проклятия? Ведь ты же вся в пружину сжата, вокруг тебя прочерчен круг. Дочка, над тобой зло подшучивают! Когда это кончится?

СВЕТЛАНА (глухо). Лучше этого нет ничего на свете.

АБРОСКИН. А общество, а история, а наука? А жизнь? Все, что было с тобой раньше, ты забываешь, когда над тобой прочерчивают круг? Ты становишься гладкой и закрытой, к тебе не подступись! Или ты забыла, как вы жили с мамой без меня?

СВЕТЛАНА. Это давно было.

АБРОСКИН. Ой, конечно, давно! Без меня вы жили давно, Сталин умер очень давно, война была сто лет назад, а революция вообще бог знает когда… Все для вас было давно!

СВЕТЛАНА. Не нервничай.

АБРОСКИН. А как же мне не нервничать? Магические круги чертили и надо мной, но я хотел бы попытаться пробиться к разуму, представить – вот этот человек такой, а этот другой, мне не было безразлично.

СВЕТЛАНА. А мне безразлично, какой он, важно, что он – это то самое.

АБРОСКИН (решительно). Это не любовь!

СВЕТЛАНА. А кто тебе сказал, что это любовь?

АБРОСКИН (с жалкой иронией). Благодарю за содержательную беседу. (Уходит.)

СВЕТЛАНА. Ты в институт?

АБРОСКИН. Да-да, в институт. (Выходит на авансцену к стеклянному киоску, замечает в другом углу Кисточкина и Треуголъникова, весело беседующих и выпивающих.) Вот он сидит, герой дня. Это деятель новой формации, а что я знаю о нем? Крутит у себя в комнате модернистский джаз, а статьи пишет вполне на уровне, даже более того. Впрочем: что я понимаю в статьях? Только в одной статье я разобрался досконально, да и то на это потребовалось семь лет. Ой, тошно как! Я все еще не чувствую себя стариком. Старик может подойти к молодому человеку и предложить ему побеседовать по душам, а мне хочется либо выпить с молодым человеком, либо дать ему по роже. Чем мне заняться? Может быть, и вправду поехать в институт? (Подходит к киоску.) Три пачки чаю, пожалуйста!

БУФЕТЧИЦА. Какого? АБРОСКИН. Цейлонского.

БУФЕТЧИЦА. Цейлонского нету.

АБРОСКИН. А какой есть?

БУФЕТЧИЦА. Какой вам надо?

АБРОСКИН. Если нет цейлонского, тогда грузинский.

БУФЕТЧИЦА. Так какой все же вам надо – цейлонский или грузинский?

АБРОСКИН. Цейлонского ведь нет?

БУФЕТЧИЦА. Нету.

АБРОСКИН. Тогда грузинский.

БУФЕТЧИЦА. Грузинского нет.

АБРОСКИН. Какой-нибудь есть?

БУФЕТЧИЦА. Есть.

АБРОСКИН. Так дайте.

БУФЕТЧИЦА. Какой вам надо?

АБРОСКИН. А какой у вас есть?

БУФЕТЧИЦА (теряя терпение). Какой у меня есть, это мое дело. Вы скажите, какой вам надо – цейлонский, грузинский или еще какой? Сами не знаете, гражданин, чего хочете.

Аброскин в растерянности отходит от продпалатки и стоит на авансцене какой-то отрешенный.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Живешь, значит, в этом доме?…

КИСТОЧКИН. Я тебе лучше расскажу про наш дом – лопнешь! Такие жмурики тут у нас живут, ты себе не представляешь. (Смотрит на часы.) Сейчас начнут выползать. Смотри – цирк!

На просцениум выходят Нытик и Здоровяк.

КИСТОЧКИН. Два пенсионера – Нытик и Здоровяк, так их у нас называют. Первый всю жизнь продрожал в своей комнатенке в страхе перед историческими событиями и в борьбе с собственными пороками, а сейчас хнычет и мечтает о бабах. Наверное, скоро помрет от истощения сил. Второй, наоборот, существо вечное, никогда ничем не болел, оплот общества…

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Знакомый тип. Кузнец своего счастья?

КИСТОЧКИН. Правильно подсказывает товарищ.

Нытик и Здоровяк подходят к Аброскину.

ЗДОРОВЯК. Привет!

НЫТИК. Доброе утро, профессор.

АБРОСКИН. Слушайте, я вчера был груб, извините меня.

НЫТИК. Что вы, что вы! Мне было только приятно. Мне всегда приятно, когда вы со мной беседуете. Ведь я жалкий недалекий человек…

АБРОСКИН. Поедемте на рыбную ловлю.

НЫТИК. Профессор, вы понимаете, какая это для меня честь, но, к сожалению, я иду записываться на абонемент, цикл лекций «Эстетика в быту». Рекомендую и вам. Впрочем, что я? Это ведь для таких неразвитых натур, как я, у вас, конечно, свои оригинальные концепции…

АБРОСКИН (Здоровяку). А вы, друг мой? Куда вы ходите по утрам?

ЗДОРОВЯК. В Лужники на занятия группы здоровья. Читали в «Огоньке»? Записывайтесь к нам, профессор! В нашей группе есть такие же, как вы, люди сложной судьбы. Занятия спортом помогают им сохранять исторический оптимизм.

АБРОСКИН. У вас его небось полно.

ЗДОРОВЯК. Хватает.

АБРОСКИН. Вы небось до ста лет хотите прожить?

ЗДОРОВЯК. До, двухсот.

АБРОСКИН. А потом все же помрете?

ЗДОРОВЯК. Там видно будет.

Здоровяк и Нытик проходят по просцениуму, останавливаются, раскланиваются с Кисточкиным.

КИСТОЧКИН (Нытику). У меня для вас хорошая новость. НЫТИК. Не шутите, Женя. Какие для меня могут быть хорошие новости?

КИСТОЧКИН. Кроме шуток. В цирке новый аттракцион – «Купальщицы и морские львы». НЫТИК. Что вы?

КИСТОЧКИН. Представляете? Морские львы и купальщицы плавают вместе…

НЫТИК. Должно быть, это прелестно – юные гибкие купальщицы и тяжелые морские львы.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. У вас просто художественное воображение.

КИСТОЧКИН. Бегите за билетами!

НЫТИК. Бегу, бегу! Спасибо, Женя!

АБРОСКИН (через сцену). А как же «Эстетика в быту»?

НЫТИК. Профессор, вы даже не представляете себе, как взаимосвязаны две эти вещи! (Убегает.)

КИСТОЧКИН (Здоровяку). А вы прекрасно выглядите. Откройте нам ваш секрет.

ЗДОРОВЯК. Секрет прост – режим, умеренность во всем…

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Устойчивость к историческим событиям, не правда ли? Ведь прошли небось через все бури в таком вот виде?

ЗДОРОВЯК. Правильно. И вот результат: склероз – ноль, давление – ноль, бессонница – ноль! (Уходит.)

АБРОСКИН (вслед ему). Умственная деятельность – ноль!

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А это кто там голос подает?

КИСТОЧКИН. Идеалист из невинно пострадавших, тоже любопытный экземпляр.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А что он там стоит?

КИСТОЧКИН. Совесть ему не позволяет выпить с утра, а хочется. Отсюда – все терзания духа. Старик чудила, но дочка у него, скажу тебе, первый класс.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Познакомь.

КИСТОЧКИН. Я сам на нее точу. Не волнуйся, Петяша, и тебя обеспечим.

Появляется Игорь, в руках у него авоська с детскими бутылочками и большая сумка, из которой торчит труба. Он подходит к буфету, высматривает, что бы там купить.

ИГОРЬ. Килограмм пряников, пожалуйста. Буфетчица не двигается и молчит.

ИГОРЬ (кладет на прилавок деньги). Оглохла, мамаша? Пряников отпусти!

БУФЕТЧИЦА. Бумаги нет. ИГОРЬ. Давай сыпь прямо в сумку! БУФЕТЧИЦА. Здесь вам магазин, а не пивная.

Игорь в растерянности отходит.

БУФЕТЧИЦА (высовывается из ларька и расплывается в любезной улыбке). Молодой человек, хотите судьбишку свою узнать? Совершенно бесплатно.

ИГОРЬ (в страхе). Поди ты, знаешь куда!

Буфетчица возвращается в свое прежнее состояние.

КИСТОЧКИН (показывая Треугольникову на Игоря). Вот еще один уникум. Джазмен.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Да, у вас тут не соскучишься.

КИСТОЧКИН. Двадцать один год, а уже ребенка завел, живет в скудости. Раньше халтурил в группах и неплохо зарабатывал, а сейчас вообразил себя гениальным трубачом и репетирует без конца для какого-то неведомого сказочного концерта, которого никогда не будет. Работает на каком-то заводе подсобником, за 60 дубов в месяц. Принципы, понял? Служенье муз не терпит суеты.

ИГОРЬ (проходит мимо них). Привет! Кир на весь мир с утра пораньше?

КИСТОЧКИН (явно играя для Треугольникова). Игорь, мы тут спорим с товарищем о Джоне Маклафлине. Как ты к нему относишься?

ИГОРЬ (сразу преображается). Я всегда сочувствовал Джону! Всегда сочувствовал его поискам!

КИСТОЧКИН (Треугольникову). Ты понял, он сочувствует Джону Маклафлину! (Игорю.) А у самого у тебя к чему больше душа лежит?

ИГОРЬ. Я стараюсь играть в разных манерах и в разных составах, но больше всего, как ни странно, люблю диксиленды.

КИСТОЧКИН (Треугольникову). Сейчас скажет: в них есть мечтательность и наивный секс.

ИГОРЬ. В них есть мечтательность и наивный секс.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Ну и дела!

КИСТОЧКИН (Игорю). Вот товарищ с Севера приехал, он не понимает твоей любви к джазу. Строителям коммунизма, понимаешь ли, джаз не нужен, рок не нужен, вся эта херня не нужна. Им песни нужны, романтика!

ИГОРЬ (запальчиво). Это ошибка, заблуждение. Джаз – ведь это тоже романтика, товарищ! О, будет когда-нибудь у меня огромный потрясный концерт! Товарищ, я берусь в один вечер привить вам любовь к джазу!