Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики - Нелли Блай

как они себя ведут. А меня ожидало обследование у нескольких высокоученых врачей, которые специализируются на душевных болезнях и сталкиваются с сумасшедшими ежедневно! Как я могла надеяться убедить этих докторов, что я умалишенная? Я боялась, что их невозможно ввести в заблуждение. Моя задача показалась мне безнадежной; однако ее нужно было выполнить. Я бросилась к зеркалу и принялась изучать свое лицо. Я припомнила все, что читала о поведении сумасшедших: прежде всего, они имеют обыкновение таращиться. Поэтому я раскрыла глаза как можно шире и не мигая уставилась на свое отражение. Могу заверить, что это зрелище не внушало спокойствия даже мне самой, особенно глухой ночной порой. Я попыталась ярче разжечь газовый рожок в надежде, что свет прибавит мне храбрости. Преуспела я лишь отчасти, но утешилась мыслью, что через несколько ночей меня здесь не будет – я буду заперта в палате с толпой умалишенных.

Погода стояла относительно теплая, однако при мысли о том, что меня ждет, по спине у меня пробежал озноб, а пробивший меня совершенно издевательским образом холодный пот медленно, но верно уничтожал все усилия по завивке волос. Репетируя перед зеркалом и рисуя в воображении свою будущую жизнь умалишенной, я время от времени читала отрывки противоестественных и неправдоподобных историй о привидениях, так что ко времени, когда утренняя заря рассеяла ночной мрак, я чувствовала, что привела себя в подходящий настрой для моей миссии и, однако, достаточно голодна, чтобы с нетерпением ожидать завтрака. Я медленно и печально приняла утреннюю ванну и молчаливо попрощалась с драгоценнейшими из достижений современной цивилизации. Я с нежностью отложила в сторону зубную щетку, а намыливаясь в последний раз, пробормотала: «Может статься, мы расстаемся на много дней или даже дольше». Потом я облачилась в старую одежду, отобранную мной для такого случая. Все виделось мне в довольно черном свете. Ну что ж – пора бросить последний нежный взгляд, размышляла я, ведь кто знает – не повредят ли в самом деле непоправимо мой разум усилие, необходимое, чтобы притворяться сумасшедшей, и время, проведенное взаперти с толпой умалишенных. Однако мысль уклониться от задания не посетила меня ни разу. Я спокойно (по крайней мере внешне) пустилась в свое безумное предприятие.

Поначалу я думала, что лучше всего отправиться в какой-нибудь пансион и, сняв комнату, доверительно сказать хозяйке или хозяину (кто бы это ни оказался), что я ищу работу, а несколько дней спустя выказать явные признаки душевной болезни. По некотором размышлении я испугалась, что на воплощение этой идеи понадобится слишком много времени. Мне вдруг пришло в голову, что гораздо проще было бы отправиться в приют для женщин рабочего класса. Я знала, что стоит мне убедить полный дом женщин в своем сумасшествии – они не успокоятся, пока я не окажусь под замком подальше от них.

В адресной книге я выбрала временный приют для женщин по адресу Вторая авеню, 84. Идя по улице, я приняла решение, что с момента, когда я переступлю порог приюта, я сделаю все от меня зависящее, чтоб ускорить свой путь на остров Блэкуэлл – в лечебницу для душевнобольных.

Глава III. В приюте

Мне предстояло ступить на поприще душевнобольной девушки Нелли Браун. Дорогой я старалась напустить на себя вид, свойственный девицам с живописных полотен, которые обычно называются «Грезы». Мечтательный взор часто выглядит признаком безумия. Я миновала маленький мощеный двор перед входом в приют, дернула дверной звонок, грянувший, словно церковный колокол, и стала нервно ждать ответа: по моему замыслу, эта дверь в скором времени должна была извергнуть меня вон на милость полиции. Дверь не замедлила распахнуться, и я увидела малорослую белобрысую девушку лет тринадцати.

– Здесь ли экономка? – спросила я еле слышно.

– Да, здесь; она занята. Ступайте в приемную, – ответила девушка громко, без малейшего выражения на странно взрослом лице.

Я последовала этим не слишком ласковым и не слишком вежливым указаниям и оказалась в темной неуютной приемной, где стала ждать появления хозяйки. Я просидела там по меньшей мере двадцать минут, когда вошла щуплая женщина в простом темном платье; она остановилась передо мной и вопросительно рявкнула:

– Ну?

– Вы экономка? – спросила я.

– Нет, – отвечала она. – Экономка больна; я ее помощница. Что вам угодно?

– Я хочу остановиться тут на несколько дней, если вы сможете меня принять.

– Ну, у меня нет одноместных комнат, у нас тут битком; но, если вы займете комнату с другой девушкой, это я смогу устроить.

– Буду очень рада, – ответила я. – Сколько вы берете?

При себе у меня было всего семьдесят центов, потому что, как я верно рассудила, чем скорее будут исчерпаны мои капиталы, тем скорее меня выставят вон, а именно этого-то я и добивалась.

– Мы берем тридцать центов за ночь, – был ответ, после чего я уплатила ей за постой на одну ночь и она оставила меня под предлогом других дел. Предоставленная самой себе, я стала развлекаться наблюдением над окружающей обстановкой.

Я покривила бы душой, если бы назвала ее жизнерадостной. В комнату едва проникал солнечный свет, а все ее убранство составляли платяной шкаф, стол, книжный шкаф, фисгармония и несколько стульев.

К тому времени, как я ознакомилась с новым жилищем, в подвале зазвонил колокольчик, не уступавший по громогласности дверному, и женщины со всего дома одной огромной толпой хлынули вниз по лестнице. По всем признакам можно было заключить, что обед готов, но поскольку никто мне ничего не сказал, я не двинулась с места и не стала присоединяться к этой голодной процессии. И все же мне хотелось, чтобы кто-нибудь пригласил меня вниз. Нас всегда одолевают чувство одиночества и тоска по дому, когда мы знаем, что другие едят, а мы не имеем такой возможности, даже если не голодны. Я была рада, когда помощница экономки появилась и спросила меня, не хочу ли я что-нибудь съесть. Я ответила утвердительно и спросила, как ее зовут. «Миссис Стэнард», – ответила она, и я незамедлительно записала это имя в блокнот, который взяла с собой для заметок и в котором исписала несколько страниц несусветной галиматьей для будущих любознательных естествоиспытателей.

Снаряженная таким образом, я стала ждать развития событий. Однако вернемся к обеду: вслед за миссис Стэнард я спустилась вниз по лестнице без ковра в подвал, где множество женщин уже принимали пищу. Она нашла для меня место за столом рядом с тремя другими женщинами. Стриженая служанка, которая прежде открыла мне дверь, теперь появилась в роли подавальщицы. Подбоченившись и уставившись на меня