Палач из Гайд-парка - Энн Перри

Они достигли площадки верхнего этажа и принялись осматривать спальни. Эмили восхищалась, словно не видела осыпавшейся керамической облицовки каминов и оборванных обоев.

– Уже известна дата дополнительных выборов? – полюбопытствовала Шарлотта.

– Нет, но мы уже знаем кандидата от тори, – ответила Эмили, чуть нахмурив брови. – Найджел Эттли. Весьма уважаемый и очень влиятельный человек. Я не уверена, что у Джека много шансов. Я реалистка, но ничего не говорю Джеку. – Эмили грустно улыбнулась. – Особенно после первой неудачи.

Шарлотта промолчала. В последнее время в их семье было столько неудач и трагедий, что проигранные выборы казались сущим пустяком. Джек сам снял свою кандидатуру, отказавшись от компромисса и членства в каком-то секретном обществе, известном как «Узкий круг». Оно обещало обеспечить его выдвижение в качестве своего кандидата и всяческую поддержку впоследствии через своих людей, богатых и влиятельных. Это означало для Джека полное подчинение и зависимость. Кроме того, он должен был поклясться хранить тайну общества, в котором процветали протекционизм, ложь, остракизм и наказание в случае нарушения клятвы. Более всего возмутила Джека и напугала Томаса, с которым Джек поделился своими сомнениями, полная законспирированность «Узкого круга» и невозможность ничего узнать о его членах.

– А здесь, должно быть, будет ваша спальня? – высказала предположение Эмили, когда они вошли в большую комнату с широким окном в сад. – Она мне ужасно нравится. Это самая большая комната или та, что окнами по фасаду, больше ее?

– Да, та больше, но мне все равно. Я готова всем пожертвовать ради этого окна, – не задумываясь, сказала Шарлотта. – А здесь, рядом, – она указала на дверь слева, – будет отличная гардеробная для Томаса. В той, что окнами по фасаду, я устрою детскую для Дэниела и Джемаймы. В комнатах поменьше будут их спальни.

– В каких тонах ты собираешься сделать стены? – справилась Эмили, оглядывая пятнистые и выцветшие обои.

– Я еще не решила. Возможно, в голубых или светло-зеленых, – раздумывая, сказала Шарлотта.

– Голубой – это холодный цвет, – возразила Эмили. – Да и зеленый тоже.

– Все равно, мне нравятся эти цвета.

– Куда выходят окна?

– На юго-запад. Во второй половине дня солнце буквально заливает столовую внизу. Она как раз под нами.

– В таком случае можешь спокойно выбрать эти цвета, – согласилась Эмили. – Шарлотта…

– Да?

Сестра остановилась среди комнаты, и лицо ее стало серьезным.

– Я знаю, я была немного резка, когда вернулась в Лондон, даже несправедлива…

– Ты имеешь в виду маму? Да, пожалуй, ты была резковата, – согласилась Шарлотта. – Не знаю, чего ты ждала от меня.

– Меня не было в Лондоне, – резонно заметила Эмили. – Я не знаю, что можно было сделать, но, очевидно, что-то надо предпринять. Господи, Шарлотта, дело не в том, что он актер или еврей. Он на семнадцать лет моложе нашей матери!

– Она это знает, – спокойно ответила Шарлотта. – Он интересный, умный, веселый, добрый, верен в дружбе и, кажется, очень привязан к ней.

– Согласна, все это так, – сдалась Эмили. – Но чем все это кончится? Она не может выйти за него замуж, даже если он надумает сделать ей предложение.

– Я знаю.

– Пострадает ее репутация, если уже не пострадала, – продолжала Эмили. – Отец перевернется в гробу. – Умолкнув, она обвела стены взглядом. – Думаю, ты можешь сделать стены спальни голубыми, только надо будет сменить мебель. Она должна быть более темного цвета. – Эмили снова посмотрела на сестру. – Что с ней делать, Шарлотта? Бабушка вне себя.

– Бабушка вне себя уже несколько месяцев, – опять спокойно ответила Шарлотта. – Если не лет. Ей нравится это состояние. Если бы не это, она нашла бы еще что-нибудь.

– Но это совсем другое, – не сдавалась Эмили, наморщив лоб. – На сей раз у нее есть веские причины. Поведение мамы глупо и опасно. Когда все это кончится, она обнаружит, что общество отвернулось от нее. Ты не думала об этом?

– Конечно, думала. Я убеждала ее до хрипоты, но все напрасно. Она сама отлично все понимает, но уверена, что игра стоит свеч.

– Тогда она не способна мыслить здраво, – резко сказала Эмили, устало опустив плечи. – Я не верю, что она сказала это серьезно.

– А я бы тоже поступила так, – вдруг сказала Шарлотта, не столько возражая Эмили, сколько просто так, глядя в окно. – Я предпочла бы короткий миг счастья и риск, чем годы серой респектабельной скуки.

– Респектабельность не серая, – возразила Эмили и внезапно, сморщив носик, рассмеялась. – Респектабельность коричневого цвета.

Шарлотта с одобрением глянула на сестру.

– И все же, – продолжала Эмили; глаза ее были серьезны, хотя она продолжала смеяться. – Отсутствие респектабельности с годами может стать досадной помехой. Одиночество может оказаться тяжким испытанием, и тогда неважно, какого оно будет цвета.

Шарлотта знала, что это правда и почему сестра сказала такое. Возможно, будь Эмили на месте матери, она тоже сделала бы ставку на короткий и незабываемый миг счастья, хорошо зная его горькую цену.

– Я знаю, – тихо промолвила Шарлотта. – Бабушка никогда не даст маме забыть этого, даже если другие будут более снисходительны.

Эмили задумчиво обвела взглядом комнату, и Шарлотта словно прочла ее мысли.

– О, нет! – решительно воскликнула она. – У нас и без того тесно.

– Да, – неохотно согласилась Эмили, а потом, улыбнувшись, спросила: – Ты о ком подумала – о маме или о бабушке?

– Конечно, о бабушке, – ответила Шарлотта. – Мама, разумеется, захочет остаться на Кейтер-стрит. Это ее дом. Только вот не знаю, что для нее будет хуже – жизнь с бабушкой и ее вечные упреки и жалобы или полное одиночество, когда не с кем словом перекинуться. Ждать каждый день, что кто-то навестит тебя, или самой однажды отважиться на это и получить вежливый отказ у дверей – господ, мол, нет дома, хотя ты видела, что их экипажи стоят во дворе, и прекрасно знаешь, что они дома. А они знают, что ты это знаешь.

– Перестань, – поморщилась Эмили и вздрогнула, словно испугалась. – Я не состоянии даже представить такое. Нам надо что-то предпринять. – Она посмотрела на Шарлотту. – Ты не пыталась поговорить с ним? Если он ее любит, то должен понять, что ее ждет. Или он круглый болван?

– Он актер, – отрешенно пожала плечами Шарлотта. – Это другой мир. Он может и не понять…

– Но ты пыталась ему объяснить? – настаивала Эмили. – Ради блага нашей матери, Шарлотта.

– Нет, не пыталась. Мать никогда не простила бы мне этого. Одно дело высказать всё ей, и совсем другое – говорить об этом с ним. Мы не имеем права вмешиваться.

– Имеем! – горячо возразила Эмили. – Ради нее самой. Кто-то же должен позаботиться о ней.

– Эмили, ты понимаешь, что говоришь? – строго спросила Шарлотта. – Что бы ты сказала, если бы кто-то, считая, что делает все ради твоего блага, грубо вмешался и не позволил бы тебе выйти замуж за Джека?

– Это совсем другое дело, – недобро сверкнула глазами Эмили. – Джек женился на мне. А Джошуа Филдинг не женится на нашей маме.

– Да, Джек женился на тебе, милая Эмили. Но мама вполне могла подумать, что он сделал это ради твоих немалых денег.

– Это неправда! – возмутилась Эмили, вспыхнув.

– Я никогда так не думала, – быстро успокоила ее Шарлотта. – Я считаю Джека милым и честным человеком. Но если бы мама думала иначе, имела ли она право вмешиваться, утверждая, что делает это ради твоего блага?

– А-а… – Эмили застыла на месте. – Видишь ли…

– Вот именно, – ответила Шарлотта и проследовала в другую спальню.

– Нет, это совсем другое, – повторила младшая сестра, следуя за ней. – У этого романа не может быть счастливого конца.

– Все равно у нас нет права говорить на эту тему с Джошуа, – стояла на своем Шарлотта. – Мы можем говорить только с мамой. Возможно, она прислушается к тебе. Мои слова она просто пропускает мимо ушей. – Они остановились в дверях еще одной спальни. – Эту комнату я сделаю в желтом цвете. Это приятный теплый цвет. Здесь будут играть дети – зимой или в плохую погоду. Ты как считаешь?

– Да, желтый здесь подойдет, – согласилась Эмили. – Попробуй добавить в желтую краску немного зелени, чтобы не было банально желто. – Она осмотрелась. – Камин требует основательного ремонта. Лучше, если ты заменишь его новым. Облицовка просто ужасна.

– Я тебе уже говорила, что собираюсь перенести сюда камин из гостиной.

– Да, да, говорила.

– Ты разузнаешь о капитане Уинтропе?

– Конечно. – Эмили улыбнулась. – Возможно, мы чем-нибудь сможем помочь, – сказала она с оптимизмом. – Я соскучилась по впечатлениям. Бог знает, сколько мы уже не занимались чем-то серьезным.

После полудня Питт почувствовал, что более не может пребывать в пассивном ожидании. Сняв шляпу с изящной вешалки у двери, он одернул пиджак, отчего тот отнюдь не стал сидеть на нем лучше, и, вытащив из карманов кое-что лишнее – в частности, моток бечевки, которая явно ему не понадобится, палочку сургуча и длинный карандаш, – вышел из кабинета и спустился в вестибюль.