Сойкина Ворона (СИ) - Галина Валентиновна Чередий

ставить нас в пару на занятиях по рукопашке, но тогда нужно это обосновать. А что я могу сказать? Что болтливый засранец вызывает у меня желание не просто опрокинуть его на спину в спарринге, а потом и содрать спортивки с обоих, насадиться и трахнуть без всяких прелюдий и церемоний?

Офигенно это меня характеризует, как психологически устойчивую.

Самое противное — Сойка же не единственный, чью вполне себе естественную физиологическую реакцию я вижу и чувствую на тренировках.

На самом деле орионовцы обоих полов уже вроде как заключили пакт о не обращении внимания на неизбежные реакции организма во время занятий. Ну это типа когда в зале пахнуть начинает, как от стада потных лошадей или у парней ширинку на спортивках оттопыривает, у девушек соски предательски в прохладе торчать начинают или кто воздух от напряжения испортит. Что тут уже, блин, сделаешь, все же живые. Поначалу, конечно, большинство краснели-бледнели и чуть не икали от смущения. Но притерлись. Это сказочные принцессы и принцы не какают, не пукают, не потеют и у них не бывает отрыжки или месячных, а среди нас таких не наблюдалось. И мне не только член Сойкина бывает в живот или поясницу упирается, но какого-то черта именно его дубину я вечно ощущаю так, словно мы уже кожа к коже, и все что нужно — прогнуться сильнее или обхватить его ногами, открываясь шире, и все — полетели. И избавиться от навязчивой простоты собственного восприятия этого момента не выходило. Все, что тормозит — нам и дальше вместе работать. Нет, мне похрен, даже если растреплет другим орионовцам, мне там никто не друг, а мнение волнует только руководства. И то только в том плане, чтобы не сочли желающей личную жизнь устроить, а не работать.

Просто интуиция мне подсказывала, что одним разом все не обойдется. Да, болтовню слышала о том, что Сойкин тот еще бабоукладчик широкого профиля, со способностями к сверхбыстрой смене объекта приложения своего трубогиба, но мое чутье все равно выдавало тревожные оповещения. Трахнуть Сойкина — равно неприятности, вот что оно сигналило. Безнаказанно не обойдется. И что в нем такого-то, не пойму. Парень как парень, ну смазливый, не поспоришь. Крепыш с коротким ежиком светлых волос, по которым он частенько проводит ладонью, порождая эдакий легкий шуршащий звук, от которого и на моей ладони появляется какое-то щекотно-фантомное ощущение. Почти не сходящая с лица широченная улыбка, требующая от меня постоянных усилий по борьбе с желанием на нее ответить. И серые глаза со смешливыми лучиками-морщинками вокруг и взглядом, что поначалу кажется легкомысленно лукавым, но стоит продлить визуальный контакт, и взгляд этот наливается цепкой тяжестью, жаркой мужской жаждой, искушающей испытать себя в способности ее выдержать. Чертов ходячий вызов. Но по факту-то что в нем особенного, что меня цепляет и лишает столь необходимого для жизни холодного равновесия? Практически любому же из этих жеребцов орионовских предложи переспать и вряд ли получу отказ, но почему только о том, как это могло быть с Сойкиным, я так часто думаю?

— Женька, я ушел! — проорал из коридора Колька, и общая входная хлопнула, я же уставилась на свою кружку с чаем, пар над которой уже не поднимался.

— Зараза, — выдохнула досадливо и пошла обратно на кухню.

Но чайник по-новой ставить передумала. Вместо этого подошла к своему музыкальному центру и перебрав диски, выбрала «A-ha», поставила и погасила свет на здоровенной старой кухне. Сквозь большое стрельчатое окно без всяких занавесок в помещение заполз свет уличного фонаря, а из динамиков, которые сама развешивала по четырем углам кухни, полились первые аккорды «Crying in the rain», а потом волшебный вокал норвежского мага Мортена. Может, тут и уныло и неуютно, но акустика просто охрененная. Замерев посреди пустого пространства и прикрыв глаза, я вдохнула глубоко, вбирая магию музыки вместе с воздухом, подняла руки и отпустила себя.

Глава 3

Сойка

— Воронова, — кратко, но с чувством объявил выход на сцену моей цели последних двух месяцев Кот — Костян Котов, а я уже и так ее увидел.

Льдина шагнула с улицы, толкая двери, и на мгновенье остановилась, вместе с моими сердцем и членом. В смысле сердце грохнуло и замерло, а член встал навытяжку, приветствуя ее, что тот солдат почетного караула царственную особу. Потому что хоть убейся, а так и есть — Евгения Воронова — единственная особа, правящая моим членом, пусть пока ей плевать, и она ни черта для этого не делает. Ходит, смотрит, дышит и еще на спаррингах меня по матам размазывает, причем не важно кто из нас сверху в тот момент. Плющит всегда меня, парадокс, сука.

Без шапки, зараза такая безбашенная, морозный декабрь так-то на дворе, черные-черные гладкие волосы как всегда собраны в тугую косу, но в первые секунды усыпаны белыми перьями снежинок, как роскошными невесомыми серебряными украшениями. Клянусь, когда у нас дойдет наконец до секса, я первым делом расплету эту ее долбанную косу до самой задницы, потому что прям п*здец как хочу увидеть эти волосы свободными, до адского зуда в пальцах, которыми их загребу.

Высокий лоб, и эта извечная строгая складочка между бровями, из-за которой она на первый взгляд кажется старше. И так золотистой коже искусственное освещение в офисе придало еще больше сияния, а капли от уже растаявших снежинок искушающе сверкнули. Одна, самая наглая, скатилась на ее верхнюю четко очерченную от природы губу, и я услышал, как гулко сглотнул рядом Кот, явно испытывая то же самое сейчас, что и я. Отлезь, придурок, самому глазами лапать места мало! Резковатые очертания скул, чуть впалые щеки, изящная шея, к которой я хочу присосаться, что тот вампир, по-наркомански жадно напасаясь ее ароматом. Я уже знаю его отзвуки — яблоки, мята, что-то пряное и самое главное, беспощадно-возбуждающее — она сама.

— Доброе утро, Евгения! — опередил меня в приветствии кто-то из оперов, и остальные дружно его поддержали.

— Доброе утро, — сухо-льдисто, как всегда, ответила она, глянув безразлично на всех ярко-синими, отчетливо намекающими на азиатщину в корнях своим разрезом, глазами и прошла через холл, скрывшись в коридоре, сопровождаемая двумя десятками взглядов.

— Бля, хоть застрелите, но я не понимаю, че вы на нее ведетесь! — ляпнул Игорь Лапин, запуская один из уже тоже почти ритуальных процессов. — Тощая, как палка. Еще и длинная, как жердь.

Традиционно у нас все поделены на три партии: такие, как я, кто жестко прётся от Вороны, те, кому она не заходит категорически и женатики, кому типа