Жемчужина приграничья. Невеста генерала (СИ) - Цвик Катерина Александровна

Вздохнула, решив отложить эти мысли на потом. Я в этом мире всего три дня, но попала в неплохие условия, и этим нужно пользоваться. Как-то читала историю попаданки по дороге на работу — и она попала в страшные обстоятельства, но выкарабкалась. Сейчас, вспоминая, как я очутилась в этом мире, понимаю: попади я в какую-нибудь пентаграмму во время ритуала жертвоприношения — ни за что на свете не выжила бы. Какое там! У меня до сих пор иногда головокружения случаются и короткие потери ориентации, а сначала я вообще отрубилась и пришла в сознание только на следующее утро. Да за это время меня успели бы сто и один раз убить и закопать! Но все сложилось как сложилось. Так что… Еще побарахтаемся!

От размышлений меня отвлекла служанка:

— Госпожа, господа эн Гевар и эн Даркен ожидают вас в зеленой гостиной. Подать вам туда прохладительные напитки и чай?

— Да, думаю, господа не откажутся.

А вообще, они молодцы — выбрали хорошее время для визита. До обеда достаточно времени, чтобы побеседовать, справиться о здоровье болезной, попить чайку и покинуть дом без урона для чести обеих сторон.

Из-за того, что я «потеряла память», мачехе пришлось очень подробно рассказать мне о правилах приема гостей и вообще о правилах, принятых в местном обществе. Так что подобный нюанс я подметила сразу, и он вселил в меня некий оптимизм.

А вообще меня удивило, что во многом местный общественный уклад повторяет земной в эпоху монархического строя. Да и многие вещи такие же: овощи, фрукты, ткани… Да много чего! Так и задумаешься о теории параллельности миров или мультивселенной.

Я прикрыла глаза, отгоняя неуместные мысли, взглянула на себя в зеркало еще раз и направилась на встречу со старикашками.

Глава 4

Глава 4

Старикашки-старикашки… Нет, это, похоже, у меня в голове какашки.

Я даже зажмурилась, пытаясь вытряхнуть из нее эту неуместную рифму.

— Эмма, вам нехорошо? — осведомился у меня сына наместника приятным баритоном.

Я открыла глаза и улыбнулась статному обаятельному блондину лет тридцати:

— Нет, все хорошо. Последствий после падения почти не осталось. Иногда чуть кружится голова, но лекарь сказал, что скоро и это пройдет.

— Рад, что все так хорошо закончилось.

— Угу, — пророкотал бас второго «старикашки», который оказался высоким мощным брюнетом с гривой черных, как смоль, волос, заплетенных, по местным обычаям, в длинную тугую косу. — Ты бы видел, сколько из нее натекло крови... Думал, уже не откачаем, — и выжидающе на меня глянул чуть раскосыми глазами-маслинами.

Он что, ждет, что я сейчас от одного упоминания крови в обморок упаду? Не дождется. Как классному руководитель целого выводка балбесов мне приходилось сталкиваться с гораздо более весомыми проблемами. А количество разбитых носов и подбитых глаз, которые приходилось спешно приводить в порядок, даже не поддается счету.

— Ах, зачем же о таком напоминать… — вместо меня изобразила, что вот-вот сомлеет, мачеха и тяжело задышала, выставляя чуть прикрытую грудь на еще большее обозрение.

Грудь у нее большая и красивая, и мне все время казалось, что она вот-вот выпрыгнет из корсажа. Это смотрелось довольно вульгарно и компрометировало де Валежей. Но мачеха явно решила заполучить себе в любовники кого-то из этих блестящих мужчин. И я ее за это даже не могла осуждать. Она молода, красива, а эти двое прямо сшибали с ног своей мужской харизмой. К тому же служанки успели меня просветить, что отец уже около года не навещает спальню жены.

Но осадить пыл мачехи я все же посчитала необходимым — репутацию семейства лучше так откровенно не подрывать. Тем более что мужчины пришли в гости к незамужней девушке.

— Да, зря вы так, господин эн Даркен. Мы дамы впечатлительные, и такими темпами впечатления могут выскочить из… — я с чуть заметным укором посмотрела на мачеху, — за всякие пределы.

Блондин странно закашлялся и поспешил отпить холодного сока, мачеха выпучила глаза, как рыбка, а брюнет, удивленно вздернув бровь, снова посмотрел на меня.

— Ну что вы! Если бы я захотел вас впечатлить, то рассказал бы как правильно делать рубящий удар саблей, чтобы с одного маха сносить врагу голову.

Правда что ли? Чего он добивался? Чтобы я тут демонстративно упала в обморок?

Как же в этот момент у меня чесался язык рассказать ему… да хотя бы сводку наших новостей! А потом посмотреть на его реакцию. А нельзя. Я жить хочу.

Но под его насмешливым взглядом промолчать не смогла:

— Не вижу смысла.

— Что?

— Не вижу смысла подобного рассказа. Я по вашей инструкции все равно с одного удара никому голову не снесу — сил не хватит. А похвастаться вы можете гораздо более интересными вещами.

Генерал подвис, сын наместника кашлял уже почти не переставая, а глаза мачехи то возвращались в обычное состояние, то снова делались большими-пребольшими. Похоже, мне лучше закрыть рот и не открывать его, пока за мужчинами не закроется дверь.

— А вы сильно изменились после несчастного случая… — наконец, отмер брюнет.

— Не знаю. Я потеряла память, — и на всякий случай уточнила. — Совсем.

— А что говорит лекарь? — пророкотал мужчина своим умопомрачительным басом. Посадить бы его и заставить продавать что-нибудь женщинам по телефону. При этом будет совершенно не важно, что именно продавать. Купят все! А потом будут сами звонить и спрашивать, не появились ли новинки. — Когда ваша память вернется?

— Лекарь не дает точных сроков, — пришла в себя мачеха и решила снова взять нить разговора в свои руки. — Он вообще считает чудом, что Эмма выжила и не исключает, что девочка может потерять память навсегда, а может все вспомнить уже в следующую минуту.

Генерал снова покосился в мою сторону, но я решила, что наболтала уже достаточно. И вообще, по-моему, господа уже засиделись. О здоровье справились, напитки выпили, на женскую грудь попялились. Чего сидят?

Глава 4.2

— Эмма, скажите, а каково это: ничего не помнить о своей прошлой жизни? — внезапно поинтересовался эн Гевар.

И вот что ему на это ответить? А ведь этот мир для меня и в самом деле — чистый лист. Память Эммы мне не поможет тут выжить, потому как ее у меня нет.

Я посмотрела в окно, за которым зеленел сад и ярко светило солнце, и честно ответила:

— Это как зависнуть между небом и землей. Вроде бы уже и не там, но все равно не здесь. Все незнакомо, хотя вроде бы вполне понятно, и в то же время знакомо, но нюансы ускользают. — Я перевела взгляд на блондина и грустно улыбнулась. — Чувствую себя чужой среди своих…

Невольно поежилась от того, что озвучила правду, и обняла себя руками. В комнате повисла тишина, которую захотелось прервать.

— Может, попросить слуг заварить новый чай? Вы совсем его не пили.

— Жарко. А я в жару предпочитаю прохладительные напитки, — странно меня разглядывая, произнес блондин.

— А мне можно и чаю, что-то я проголодался, — устраиваясь поудобнее в кресле, ответил генерал, ухватил с блюда засахаренный фрукт и, поморщившись, зажевал его.

Я не поняла, они что, уходить не собираются? Покосилась на большие напольные часы, стоявшие в углу комнаты. Еще полчаса-час — и нам придется приглашать их на обед.

— Вам не нравятся сладости? — поинтересовалась я, подмечая, как гость снова берет с блюда засахаренный фрукт и морщится, но ест.

— Вообще, я предпочитаю перекусывать нормальной едой. — Понял, что сказал бестактность, прокашлялся и добавил: — Но сладости тоже люблю.

Ага, сразу видно, как он их любит. Но если мужчины с самого утра ходят с визитами, пьют чаи и едят сладости, то они точно должны уже стать ему поперек горла. Да и такого мужика нужно нормально кормить: два метра литых мышц, а ему все утро сладости предлагают.

— Так, может, вам бутерброд сделать? — сжалилась я.