Крестоносец (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— А что с ней не так, с этой Одессой?

— Эдессой, — поправил меня Роланд. — Эдесса была оплотом христиан в тех землях, а сельджуки взяли город и завоевали всё Эдесское княжество. Папа Евгений III издал буллу с призывом к крестовому походу, а Бернард Клервоский на государственном собрании надел крест на короля и произнёс речь, в которой приглашал вооружиться на защиту Гроба Господня против неверных.

— Та-ак, — протянул я, слегка охреневая от услышанного.

В памяти всколыхнулись прочитанные когда-то сведения о крестовых походах, и кажется, как раз Людовик VII со стороны Франции возглавил Второй крестовый поход. Закончившийся, кстати, полным провалом, как и все последующие.

— А раз мы опоясаны мечами, выходит, уже являемся рыцарями? — спросил я, вспомнив кое-что из когда-то прочитанного.

— Да ты что, не помнишь акколаду[3], которую мы прошли с тобой год назад в главном соборе Клермона? Как ты ещё выругался, когда епископ Эмерик треснул тебя по шее, и за что потом стоял на коленях до тех пор, пока не прочитал тысячу раз «Pater noster»[4].

— Я и латынь знаю?

— А как же! Тот Симон, которого я знал, владел ею вполне сносно. Скажи хоть что-нибудь на латыни.

Немного подумав, я выдал:

— In vino veritas.

— И всё? Негусто, — покачал головой Роланд.

Я пожал плечами:

— Надеюсь, со временем ещё что-то вспомню. А за что епископ мне въехал по шее?

— Ну как же, это часть церемонии посвящения. Когда тебя опоясывают мечом, посвящающий наносит новоиспечённому рыцарю удар ладонью по затылку, шее или щеке с кратким наставлением: «Будь храбр». Это единственный в жизни рыцаря подзатыльник, который он может получить, не возвращая. А ты выругался, хоть и обошёлся единственным словом «чёрт», за что и был наказан. По правде сказать, епископ и меня, и тебя огрел прилично, от души, хотя мог бы ограничиться символическим похлопыванием.

Я невольно потёр шею, словно бы та ещё помнила чувствительный удар епископа.

— Так вот просто, не совершая подвига, выходит, можно стать рыцарем?

— Ну, это своего рода аванс к будущим подвигам во имя Христа, к тому же наши отцы как следует подмазали епископа, чтобы он провёл обряд акколады, подарив святой церкви по десятку овец. Так-то рыцарь должен владеть семью рыцарскими искусствами: верховой ездой, плаванием, стрельбой из лука, кулачным боем, соколиной охотой, игрой в шахматы и сложением стихов. Плавать я не умею, в стихах и кулачном бою не слишком силён, да и соколиная охота — удел состоятельных дворян, но епископ якобы поверил на слово моему отцу, что я овладел всеми семью искусствами.

— А я овладел?

— Всеми, кроме соколиной охоты и плавания. С соколами у нас дело обстоит плохо, это ж целая наука для состоятельных дворян. По большому счёту, многие рыцари о соколиной охоте знают лишь понаслышке.

— Ну а плавать-то я почему не умею?

— Увы, редко кто может похвастаться этим умением. Зачем лишний раз лезть в воду? Церковь запрещает купаться без одежды, и вообще предписывает совершать омовение всего два раза в жизни — при крещении и перед свадьбой. Опять же, можно простудиться и умереть.

Надо же, я не умею плавать… В прошлой жизни я плавал если и не как рыба, то весьма прилично, то же Невское озеро переплывал на спор, а там ширина была метров двести. Причём, переплыв на тот берег, я отдохнул всего минут пять и вплавь же добрался обратно.

— Ладно, проехали… А вот скажи мне, почему же у нас с тобой, раз уж мы рыцари, нет оруженосцев?

— Отцы дали нам всего по сотне денье, этого нам хватит если только на пропитание по пути в Святую землю. Так что с оруженосцами придётся повременить.

— Ясно… А скажи-ка, милый друг, какой нынче год от… от Рождества Христова?

— И этого не помнишь? — грустно вздохнул Роланд. — Одна тысяча сто сорок седьмой. Если же по-византийски, то они исчисляют время от сотворения мира в пятницу 1 марта 5508 года до нашей эры, и соответственно…

— Византийское летоисчисление меня сейчас не интересует, — отмахнулся я. — А число какое?

— 12 день Юниуса.

— Юниуса?

— Ну да, Юниуса, согласно Юлианскому календарю.

Я откинулся на плотный мешок и зажмурился. Карабкавшееся вверх солнце светило сквозь опущенные веки, но я не хотел открывать глаза. Нашествие на Русь татаро-монгол, выходит, ещё не началось, Чингисхан ещё даже не появился на свет. Сейчас главные враги русичей — половцы и печенеги.

Бред, всё это самый натуральный бред. Я в реанимации, в отключке, вот и мерещится в бессознательном состоянии всякая ерунда. Начитался в детстве книжек — оно всё и всплыло. Но так реалистично! Разве так может быть в галлюцинациях?

Я снова сел и сильно ущипнул себя за руку. Ойкнул, а на месте щипка кожа моментально покраснела. Похоже, всё-таки не бред. А что, если… Я даже в лёгкий транс впал от такой мысли. Если я в теле Симона де Лонэ, то почему этот Симон не мог быть моим пращуром, тем самым, из семейного предания, ходившим в крестовые походы? И вот волею случаю (хотелось верить, что не посмертно) сознание Семёна Делоне из века 21-го переместилось в тело предка Симона де Лонэ из века 12-го. Это было единственное более-менее правдоподобное объяснение тому, что со мной произошло. Как в компьютерной игре про ассасинов, в которую играл на работе один из моих коллег, отвлекаясь от бумажной работы. Там тоже сознание нашего современника переместилось в его далёкого предка, как раз в эти времена. И тут же словно тисками сжало сердце. А как же Ольга, как же наша дочь, внук… Увижу ли я их ещё когда-нибудь?

Так, ладно, не время распускать нюни. Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит, а посему не будем себе лишний раз компостировать мозги. Сделав несколько мощных вдохов и выдохов, которые помогли справиться с внезапно нахлынувшими чувствами, я спросил:

— Роланд, есть где-нибудь поблизости водоём?

— Умыться хочешь? Да, вон там, из той скалы вытекает ручей, мы вечером к нему ходил. Всё-то ты, несчастный, забыл.

Натянув и зашнуровав башмаки, я бросился в указанном направлении, на ходу привыкая к новому телу. Привык к прежнему, коренастому, с низкой посадкой, которая помогала в единоборствах, а этот какой-то долговязый дрищ, на полголовы выше своего стройного, но казавшегося менее худым спутника.

А вот и вытекающий из скалы ручей, наполнявший углубление в земле почти округлой формы в диаметре около полутора метров и глубиной где-то полметра, и текущий дальше по небольшому склону. На дне сквозь кристально чистую воду просматривался белый песок. Прямо-таки готовая купальня. Вот только вода холодная, видимо, ручей берёт начало вон у той далёкой горы, вершина которой виднелась над кронами деревьев и была увенчана белой шапкой.

Я под небольшим углом, чтобы на поверхности воды получилась своего рода зеркальная плёнка, всмотрелся в своё отражение. Ничего так мордашка, симпатичная. И зубы белые, все вроде на месте. Над верхней губой пробиваются тёмные усики. Вместо щетины пока ещё пушок, но через несколько месяцев, видимо, придётся подумать о бритве. Если я, конечно, не надумаю отпускать бороду. Глаза голубые, что доказывало родство этого де Лонэ с Семёном Делоне, у нас в роду все были голубоглазыми. Не иначе предки пришли из Скандинавии. Русые волосы вьются до плеч… У меня-то к тридцати годам уже стали появляться залысины, а к сорока пяти я стал бриться наголо, предпочитая лысину ветхим кустикам волос по бокам головы. Да и брутальнее я с лысиной выглядел. А тут вон какой красавчик!

Почувствовав зуд в голове, запустил туда пятерню, почесал, и тут периферийным зрением увидел, как по моему свисавшему у правой щеки волоса что-то медленно ползёт вверх. Сдавил ногтями — послышался едва различимый щелчок, а кончик давно, кстати, нестриженого ногтя окрасился красным.

Только вшей мне не хватало… Хотя ничего удивительного, в эти тёмные времена вши и постельные клопы считались чем-то в порядке вещей. Вшей даже называли «божьи жемчужины». Но всё же это напасть, и напасть страшная. Например, король арагонский Фердинанд II, прозванный Католиком, если верить легенде, умер ужасной смертью: вши заели его заживо.