Бюрократы Белокамня - Андрей Смирнов

– Парни, кто сегодня пойдёт со мной смотреть на Обрубок? – спросил у друзей Петрусь, третий человек в их компании.

Если Ромул был высок и худощав, Серьга низок, полноват и широкоплеч, то Петрусь был среди них словно самый настоящий ребёнок, хотя все трое мужчин были ровесниками. Причём «ребёнок» в данном случае – не комплимент, а, скорее, ругательство. Росточка Петрусь был низкого, усы и борода никак не хотели расти на его лице, только задорный неряшливый пушок, голосок был тонким и звонким, отчего его часто принимали за страшную девчонку, а прыщей на одном только лице было столько, что хватило бы и на дюжину голодранцев. Серьга работал в банке Гарибальди в центре Променада, Петрусь был лицом, э-э-э (хотя сложно назвать его лицом, поскольку прыщами с физиономии Петруся можно было пугать народ на улицах), точнее сказать он являлся главным представителем гильдии ассенизаторов Белокамня. Все трое мужчин были представителями зажиточного среднего класса, с ощутимым достатком, который и варьировался в их тусовке значительно сильно. Самым неимущим был, как вы уже догадались Ромул. Потом шёл Серьга, а вот Петрусь сделал их всех по уровню доходов. Вот что значит уметь делать деньги! Даже из г… прошу прощения – отходов жизнедеятельности, при должной сноровке можно извлечь больше прибыли, нежели от работы ростовщиком или помощником главного советника. Звучала должность не особо почётно, но это не значило, что Петрусь самолично шарится по канализациям и канавам Белокамня. Нет, вместо этого он руководил большим штатом разнорабочих, специально обученных стражников и командируемых вечно озлобленных магов. Да-да, вы не ослышались – без мечей и магии в стоки соваться было большой ошибкой, поскольку обитавшие там повсюду агрессивные плотоядные слизни, тролли, кобольды или прочая нечисть могли схарчить смельчака быстрее, чем вы успеете испугаться. Естественно, что желающих добровольно поработать в канализациях было немного, особенно среди чистоплюев-магов, поэтому была развита целая система подношений Петрусю, чтобы тот распределял объёмы и участки работ желательным образом.

– Тебе не надоело смотреть на это издевательство? – спросил у товарища Серьга. – Обрубок уже приелся по самое не могу!

– Обрубок?! – содрогнулся Ромул. – Нет, пожалуй, не пойду.

– Да что вы такие ханжи, в самом деле? – обиделся Петрусь, когда понял, что никто не поддержал его идеи.

Тут, вероятно, стоит сделать отступление, чтобы пояснить про предмет их разговора. Обрубок – так зовут провинившегося чиновника, уличённого во взяточничестве или коррупции. Когда его вина будет доказана, то провинившегося ждёт лишь одна участь – публичная пытка, придуманная лично самим Вигором для коррумпированных госслужащих. Суть её сводилась к следующему – негодяя выводили на помост под жадные взоры толпы, а потом начинали поочерёдно отрубать и отрезать выступающие части тела. Когда палач отхватит что-то одно, то дежурившие тут же маги начинают процесс исцеления, восстанавливая повреждения. Поэтому одну и ту же конечность могли отрубать несколько десятков раз, под бурные одобрительные аплодисменты и крики толпы. Когда народу надоедало это зрелище (а это никогда не происходило быстро, поскольку казни и пытки, а особенно расхитителей государственной собственности вызывали в людях стойкое желание повторить наказание на «бис»), либо, когда истекал час от начала истязаний, тогда Обрубку заживляли последнюю нанесённую ему рану, но конечность, палец или что-то ещё уже не восстанавливали. Бедолагу водворяли обратно в камеру без ноги, руки, пальца, уха, носа или чего ему там отхватили напоследок, а на завтра экзекуция возобновлялась. Таким образом пытать казнокрада могли неделями, понемногу урезая его тело, переводя в разряд беспомощных калек. Первыми старались безвозвратно ампутировать пальцы, дабы пытка затянулась на максимально долгий срок. Это было выгодно палачам и магам, поскольку им платили тем больше, чем дольше протянет преступник. Если же он наоборот – умирал слишком рано, тогда исполнителей самих могли публично казнить. Многие Обрубки сходили с ума от подобных процедур ещё до своей смерти, о которой молили днями напролёт. Родственники жертвы готовы были заплатить тюремщикам баснословные суммы, лишь бы те окончили страдания их бывшего кормильца, но любой, кто будет уличён в подобном, сам рискует разделить участь истязаемого. Заканчивалась вся эта эпопея тогда, когда отрезать от тела несчастного, без риска убить его, больше было уже нечего. Вот этот оставшийся Обрубок клеймили специальной магической руной, которая грозила взорваться при любой попытке протезирования, а также целительной либо чёрной магии, направленной на жертву, после чего калеку возвращали родным. Если таковых не имелось, то страдальца подвешивали на крючьях на площади правосудия до тех пор, пока в нём будет теплиться жизнь.

Естественно, что Ромулу подобные представления не нравились. Ведь он сам был государственным служащим, и знал, как там можно легко подставить кого угодно, обвинив в стяжательстве. Одно остаётся неоспоримым – за казнь не возьмутся до тех пор, пока не будет проведено чтение памяти обвиняемого Старшим Дознавателем – самый последний и неоспоримый факт виновности или непричастности в происходящем. Но даже и в таком случае можно подставить сотрудника, просто подкинув ему в рабочий стол компромат. Пусть он не будет знать о том, как тот туда попал, но осадок и подозрения у начальства всё равно останутся.

Не смотря на такую целенаправленную программу, развёрнутую против коррупции, многие чиновники всё равно нет-нет, да и воровали украдкой, лелея надежду на то, что их проверка минует. Особенно это было развито на местах в провинциях, где государственный контроль был слабее, а Старшего Дознавателя, способного произвести чтение памяти, не имелось в наличии. Да и откупится там было не в пример проще, нежели в самом Белокамне.

– Нет, – твёрдо отказался Ромул. – На Обрубка идти смотреть я не собираюсь!

– Боишься оказаться на его месте? – ухмыльнулся Петрусь, отхлебнув пива.

– Ты тоже должен этого бояться, – заметил ему Серьга.

– Я не ворую! – отрезал глава ассенизаторов.

– Но взятки берёшь, тем не менее, – шёпотом сказал Ромул. – А это тоже наказуемо!

– Это называется подарками, – отмахнулся Петрусь, но сам он при этом несколько побледнел.

– Если хрен назвать арбузом, то слаще он от этого не станет, – хмыкнул Серьга, допивая свой напиток. – Эй, любезная!

Этот возглас предназначался милой служанке, которая уютно расположилась на коленях рослого усатого стражника, гладившего девушку по бедру. За это ей наверняка перепадёт (или уже перепал) медяк-другой, а если повезёт, то и целая чешуя. Прислужница тут же вздрогнула на своём кавалере, а тот лишь недовольно нахмурился, глядя на нарушителя их плотского единения и невинных забав. Служанка попыталась встать с колен стражника, но тот удержал её, после чего крикнул Серьге своим зычным голосом:

– Дама немного устала, поэтому ты можешь прогуляться до стойки и самостоятельно принести себе пойла!

Свои слова он сопроводил таким свирепым прищуром, что становилось понятно – солдафон пришёл сюда выпить, потискать девок, а также помахать своим достоинством перед остальными посетителями, провоцируя их на драку со служителем закона, коим он и являлся. Учитывая тот факт, что перед служивым стояла пара пустых ёмкостей, и по сидящей на его коленях девушке, первые два пункта в его списке текущих дел на вечер были выполнены. Теперь же намечался конфликт, который наглец пытался разжечь всеми своими силами, жаждая почесать кулаки и показать всем свою удаль.

– Что, в школу стражников снова начали набирать контуженных? – буркнул сам себе под нос Петрусь, в то время как Ромул пытался усадить Серьгу на месту.

– Хельга! – прикрикнул Метла из-за стойки. – Я тебе кров, пищу и медяки не за гулянки даю, а за работу!

– Я…

Девушка снова попыталась вскочить с колен стражника, надеясь оправдаться и избежать нагоняя от начальника, но наглый мужик посадил её силой обратно.

– Дама хочет побыть со мной! – дерзко заявил он. – Или это преступление?

Стоявший возле дверей медведеобразный лысый детина с шрамом через всё лицо пошевелился, вопросительно глядя на Метлу. Вышибала не рисковал связываться со стражниками, коих за столом было три человека, но и бездействовать не собирался тоже. А так, зыркнул на хозяина – пусть он принимает решение, пусть берёт всю ответственность на себя. Не хватало ещё из-за чужих прихотей ночевать в Склепе. Но Метла лишь стыдливо отвёл свои глаза, решив пустить дело на самотёк. Народ в зале оживился, глядя на разгоравшийся конфликт. Кто-то поспешил допить своё пойло и покинуть заведение, другие же, наоборот – привстали со своих мест, чтобы получше видеть происходящее. Заступиться за даму никто, почему-то, не пожелал. Довольный своей безнаказанностью стражник лишь хмыкнул, после чего стиснул свою ладонь на груди у взвизгнувшей девушки. Товарищи нахала лишь заржали, глядя на то, как бедняжка пытается вырваться из лап негодяя.