Вивьен, сплошное недоразумение - Светлана Дениз

скажет дальше, пока Дедвик засовывал себе в рот здоровенную ложку редьки, приправленной маслом.

– Подумай, это может пойти на пользу.

– Согласен с отцом, – поддакнул Герон, – я окунался. Стал другим. Словно дух во мне ожил.

Я покосилась на чадо дядьки.

Если после окунания стану такой же тупоголовой, то лучше однозначно воздержаться!

– Удивительно, – умиление на моем лице, граничило с помешательством, – от тебя исходит свет Герон. Святые угодники!

– Хватит прикалываться над ним, – неожиданно в защиту выступил его младший, но более бойкий брат, Дхар. Темные, почти черные глаза, смотрели на меня ожесточенно. Впору, достанет нож и кинет в меня. Я усмехнулась. Знала, что его это раздражает и бесит.

– Не ссорьтесь, – примирительный тон Гликерии, заставил нас заткнуться. Все уставились в тарелки и трапеза наполнилась лишь чавканьем и жадными глотками.

Немного позднее, после нескольких часов эксплуатации моих физических усилий, в которое включили таскание дров по залам, мытье тарелей в нагретой воде и натирания пола воском в холле, я злая и готовая изрыгать гнев, наконец, направилась в комнату, плотно заперев дверь, чтобы ни один наглый сквозняк не смог пробраться в натопленное помещение.

Дров я себе натаскала, больше, чем кому-либо, дабы прогреть кости так, чтобы завтра не замерзнуть заживо с медлительным Дуроном.

Уставшая от длинного дня, я вытащила к двери дорожный сундук, тяжелый и неповоротливый как склеп. Он не был шибко большим, но я надеялась, что прибуду в Ванн и буду зачитывать до дыр старые книги, а также фолианты по плодородию, но вместо этого меня стали эксплуатировать как последнюю прислужницу. Явно, дед постарался, науськал дядьку, чтобы тот спускал с меня три шкуры и выбивал дурь, в виде Винсента.

Чувствуя задатки сгущающегося гнева, готового вырваться наружу, я неряшливо и совершенно не по-господски, стала закидывать в сундук немногочисленные вещи, в виде нескольких платьев, которые ни разу не надела, исподних рубах и чулок и когда хлопнула громко крышкой, стерла испарину с мыслями, что скоро окажусь в родных стенах и буду нежиться в купели столько, сколько захочу.

Ночью спала плохо. Сон не шел, перемешивался с волнением из-за начавшегося сильного ветра, обещающего предстоящую вьюгу.

Но под утро, наконец, все стихло, и я даже смогла ненадолго уснуть, пока не оказалась разбужена женой дядьки.

Она доложилась, что Дурон почти все подготовил и готов трогаться в путь, после завтрака, дабы успеть до надвигающейся пурги.

Мысли про пургу пугали, но я надеялась, что возчик не лишен остатков разума и сделает все возможное, чтобы мы успели доехать до земель Ванд до непогоды.

Наевшись яиц до упора, я была остановлена родственниками, для минуты прощания. Все эмоционально обнялись и вышли во двор, где я тут же узрела хиленькие сани, покрытые парой шкур для тепла и запряженные драгеном, самым опасным хищником этих мест.

Многих отлавливали еще в младенчестве, натаскивали уважать людей и относиться к ним как к главным. Драгену, которого запрягли в сани, с виду было много лет. Очень много.

Когда меня привезли сюда, то условия были более сносными. Широкие сани с наточенными полозьями, шустрый молодой драген и накидка для тепла, но в этот счастливый для меня день прощания, все было иначе.

Все складывалось так, чтобы я не смогла добраться быстро и спокойно.

Драген кашлянул, хрипло зарычав и тяжело вздохнул, явно не довольный длительным путешествием.

Дурон, в меховой шапке и здоровенных унтах, доходящих до бедер, посмотрел на меня, так же как драген. Желания ехать, на лице не проявлялось.

Наконец, мой сундук привязали позади и еще раз обнявшись, я уселась, укрывшись шкурой, молчаливо кивнув вознице.

При хорошем погодном раскладе, настроении и резвости драгена, мой пусть составил бы около семи, восьми часов. К вечеру я должна была оказаться в Вандее, столице земель Ванд, сесть в экипаж и успеть на вечерний дирижабль.

Зажав пальцы на руках, я стрельнула глазами в небо, посылая просьбу к богам, окроплённую надеждой. К властителям миров я обычно не обращалась, посему и не шибко верила, что они обратят на меня внимание.

Заселенные земли Ванн остались позади, стоило проехать две крутые горки, на которые драген забрался резво. Казалось, животное, почувствовав ритм, ощутило прилив сил и одухотворенно бежало посреди льдов и скалистых снежных навесов.

В лицо бил колкий воздух, сдобренный срывающимися снежинками. Светлое небо, закрытое покрывалом тугих облаков, сменилось синевой, клубящейся на горизонте, стоило нам обогнуть выступ скалы.

Мое оледенелое лицо, бессильно замершее в одном выражении от холода, застыло от нехороших предчувствий. Драген же, как по мановению волшебства, решил сбавить темп в разы и громко задышав, как в предсмертных конвульсиях, стал переходить на шаг. Казалось, Дурона это вообще не смутило.

Я хотела попросить возницу, чтобы он подогнал строптивое животное, но неожиданно вспомнила, что он глухой.

Нетерпеливо ерзая в санях под шкурой, я чувствовала разрастающийся во мне гнев. Не хватало еще попасть в снежный ад, заблудиться или вернуться назад.

Может быть, нужно было искупаться в священном озере, дабы все невзгоды отступили от меня, а священные земли выпустили из своих суровых объятий?

Через некоторое время, наполненное страстным ожиданием, морозом, от которого коченело все тело и страшным ожиданием бурана, зверь решил прибавить ход. Видно, отдохнул и набравшись новых сил, резво побежал параллельно сизым тучам.

Мы спустились несколько горок вниз, проехались мимо ущелья, от которого мое сердце чуть не выскочило из груди и наконец, выехали на ровную прямую дорогу. Я позволила себе успокоиться и больше не припечатывала затылок Дурона своими страшными предчувствиями. Возница, настроенный на свой спокойный и неспешный лад, пару раз взглянул на нависающие над нами тучи и кашлянул как не в себя.

Глухая тишина пугала, как и полностью безлюдный мир снегов. Вдали кто-то завыл, похожий на вульфа и я сразу же напряглась, предчувствуя нехорошее.

Если звери начинали выть, значит предвидели какие-нибудь природные гадости и стоило мне об этом подумать, как в считаные минуты началась метель. Я натянула на лицо капюшон, скрывая кожу от колкого снега и начала замерзать. События начинали пугать своим неизбежным погодным коллапсом.

Дурон, казалось, был спокоен. Конечно, он не слышал этих завываний зверей и стонов пурги, превращающихся в рев.

Моментально меня посетила нездоровая мысль, что во всей этой какофонии ужаса мы сгинем. Драген, будто считав мои мысли, резко затормозил и встал, чем привел меня в полное замешательство.

Пурга усиливалась. Снег валил как ненормальный, закручиваясь в воронки. Животное заревело и уперлось, не желая двигаться.

Я вылезла с саней, ухнулась в теплых унтах в