Убийца Шута - Робин Хобб

В одном конце зала столы ломились от хлеба, яблок, тарелок с изюмом и орехами, пирожными и кремами, копченым мясом и рыбой, и многими другими, незнакомыми мне блюдами. Истекающие жиром, шипящие ломтики свежего рубленого мяса ждали своего часа и добавляли богатый аромат в праздничный воздух. Скамьи были заполнены гостями, уже присоединившимися к пиршеству. Вина и пива было в изобилии.

На другом конце зала первая группа менестрелей уступала сцену второй. Пол был усыпан песком. Несомненно, до приезда гостей он был разрисован прекрасными узорами, но теперь они исчезли под ногами танцоров.

Я подошел к Молли, когда музыканты разыгрывали первые ноты. Эта мелодия была настолько же спокойная, насколько первая была веселой. Молли схватила меня за руку и повела танцевать. Я взял ее руки в свои и услышал голос сквозь музыку.

— Ты превосходно выглядишь сегодня, арендатор Баджерлок.

Я занял место исходной позиции танца и низко склонился над нашими соединенными руками.

— Если довольна ты, то доволен и я.

Я не обращал внимания на ткань, хлопающую по икрам, когда мы повернулись и ненадолго расцепили руки. Я мельком увидел Риддла и Неттл. Да, Риддл надел такие же широкие синие штаны, но держал мою дочь не кончиками пальцев, а руками. Неттл улыбалась. Когда я оглянулся на Молли, она тоже улыбнулась и проследила за моим взглядом.

— Были ли мы с тобой когда-нибудь такими же молодыми? — спросила она меня.

Я покачал головой.

— Думаю, нет. Когда мы были в их возрасте, наша жизнь была сложнее.

Я видел, как она задумалась о тех годах.

— Когда я была в возрасте Неттл, у меня было трое детей, и я ждала четвертого. А ты был… — она замолчала в ожидании, но я не ответил. Я жил с волком в маленькой хижине рядом с Кузницей. Был ли это тот год, когда появился Нэд? Сирота был счастлив обрести дом, а Ночной Волк радовался его энергичному обществу. Я думал, что потерял Молли, оставив ее с Барричем. Девятнадцать долгих лет назад. Я отодвинул тени тех дней в сторону, подошел ближе к Молли, положил руки на ее талию и поднял жену в повороте. Она опустила руки мне на плечи, приоткрыв рот от удивления и восторга. Остальные танцоры бросали на нас озадаченные взгляды. Я поставил ее на ноги и заметил:

— И именно поэтому мы должны быть молодыми сейчас.

— Быть может.

Ее щеки были порозовели, и она, казалось, немного запыхалась, пока мы делали еще один проход, повернулись, разошлись в стороны, затем снова соединились… Или почти соединились. Нет, я снова повернулся, а потом… Я безнадежно запутался в фигурах танца, а ведь почти начал гордиться тем, что запомнил каждый его шаг. Другие танцоры посторонились, обтекая меня, как ручей огибает упрямый валун. Я развернулся, глядя на Молли, и обнаружил, что она стоит у меня за спиной, подняв руки в бесполезной попытке сдержать смех. Я потянулся к ней, намереваясь вернуться в танец, но она схватила меня за обе руки и вытащила с площадки, задыхаясь от смеха. Я закатил глаза и попытался извиниться.

— Все в порядке, дорогой. Нам нужно немного отдохнуть и что-нибудь выпить. Хирс совершенно замучил меня своими скачками. Мне нужно немного отдышаться.

Внезапно у нее перехватило дыхание и ее качнуло в сторону. Ее лоб заблестел от пота. Она прижала руку к затылку и потерла его, будто облегчая судорогу.

— Я тоже устал, — солгал я ей.

Ее лицо пылало, она слабо улыбнулась мне и прижала руку к груди, словно успокаивая бешено стучащее сердце. Я улыбнулся ей и подвел к креслу у камина. Едва я усадил ее, у моего локтя появился паж и предложил принести вина. Она кивнула и мальчик убежал.

— Что это было у него на шапке? — спросил я растерянно.

— Перья. И пучок волос из конского хвоста.

Она все еще тяжело дышала.

Я покосился на нее.

— Это фантазия Пейшенс. Все мальчики, которых она наняла пажами, одеты так. Перья заставят все наши беды улететь, а конский волос поможет нам сбежать от них.

— Понимаю… — Моя вторая ложь за вечер.

— Ну, это хорошо, что ты понимаешь, потому что я — нет. Но такое бывает каждый Зимний праздник, правда? Помнишь тот год, когда Пейшенс раздавала свежесрубленные жезлы каждому холостяку, пришедшему на праздник? А длину жезла выбирала на основе своей оценки их мужественности?

Я с трудом сдержал смех.

— Я помню. Очевидно, она думала, что леди необходимо четкое указание на то, какие мужчины больше подходят для брака.

Молли подняла брови.

— Может быть, так и вышло. В Осенний праздник того года сыграли шесть свадеб.

Моя жена посмотрела через зал. Пейшенс, моя мачеха, была в величественном старом платье из бледно-голубого бархата с отделкой из черного кружева на манжетах и воротнике. Ее длинные седые волосы были заплетены и притиснуты к ушам диадемой из веточки остролиста и нескольких десятков ярко-синих перьев, торчащих в разные стороны. Синий веер, соответствующий платью и перьям, болтался браслетом на запястье. Она выглядела милой и эксцентричной, как всегда. Она грозила пальцем младшему сыну Молли, предупреждая его о чем-то. Хирс, вытянувшись во весь рост, торжественно глядел на нее сверху вниз, но сложенные пальцы беспокойно ерзали за спиной. Его брат просто стоял поодаль, скрывая ухмылку и ждал, чтобы его отпустили. Я сжалился над ними обоими. Пейшенс, казалось, считала, что им все еще десять и двенадцать лет, несмотря на то, как они возвышались над ней. Джасту чуть-чуть не хватало до двадцатилетия, а Хирсу, самому младшему, уже исполнилось семнадцать. Тем не менее он стоял, как провинившийся мальчишка, и терпеливо носил упреки Пейшенс.

— Я хочу, чтобы леди Пейшенс узнала, что прибыли еще менестрели. Надеюсь, что это последние. Еще немного, и, кажется, они начнут спорить, кто будет выступать следующим и как долго.

Все менестрели, приглашенные в Ивовый лес, могли уверенно рассчитывать на стол, теплый ночлег и небольшую плату за труды. Остальное вознаграждение они получали от гостей, и больше доставалось тем группам, которые играли чаще. Трех групп для Зимнего праздника было более чем достаточно. Четвертая будет проблемой.

Молли кивнула. Она подняла руки к розовым щекам.

— Наверное, я посижу здесь еще немного. О, а вот и мальчик с вином!

Музыка стихла, и я воспользовался возможностью быстро пересечь зал. Пейшенс заметила меня и сначала улыбнулась, но потом нахмурилась. К тому времени, как я дошел до нее, она совсем забыла про Хирса, и они с братом тихо отошли в сторону. Она со щелчком закрыла веер, направила его на меня и осуждающе поинтересовалась:

— Что случилось с твоими штанами? Эти юбки развеваются, как потрепанные паруса.

Я оглядел себя.

— Новый стиль из Джамелии, — видя, что ее осуждение увеличилось, я добавил: — Их выбрала Молли.

Леди Пейшенс разглядывала их, будто подозревала, что внутри прячется выводок котят. Потом подняла глаза, улыбнулась и сказала:

— Прекрасный цвет. Уверена, она рада, что ты их надел.

— Ей нравится.

Пейшенс поманила меня, я помог ей подняться, взял под руку, и мы начали медленно обходить Большой зал. Гости расступались перед ней с поклонами и реверансами. Леди Пейшенс важно кивала головой или тепло приветствовала знакомых, отдавая должное каждому. Я был рад сопровождать ее, видеть ее удовольствие и желание сохранить невозмутимый вид, пока она шепотом рассказывала мне о жизни лорда Дардена, или сожалела, как быстро лысеет лудильщик Дэн. Лишь некоторые из старожилов помнили, что она не только хозяйка Ивового леса, но и жена принца Чивэла. Во многих отношениях она по-прежнему царила здесь, ведь Неттл большую часть времени проводила в замке Баккип, как мастер Скилла короля Дьютифула, а Молли была довольна, что Пейшенс взяла на себя большинство обязанностей.

— В жизни женщины бывает такое время, когда необходима только женская компания, — объяснила мне Пейшенс, когда без долгих размышлений перебралась в Ивовый лес пять лет тому назад. — Девушкам необходимо общество старшей женщины, чтобы объяснять все изменения, когда они тоже становятся женщинами. А когда другие изменения наступают слишком рано для женщин, желавших иметь больше детей, им тоже нужно ощутить поддержку женщины, познавшей подобное разочарование. Мужчины тут совершенно бесполезны.

И хотя я немного волновался, когда Пейшенс впервые прибыла с обозом животных, растений и семян, она доказала мудрость своих слов. Я знал, насколько редко две женщины мирно сосуществуют под одной крышей, и благословил свою удачу.

Когда мы подошли к ее любимому креслу у камина, я усадил ее и принес чашку горячего сидра, а затем признался:

— Когда я спускался вниз, прибыли последние из ваших музыкантов. Я не видел, как они приехали, но решил, что вы хотели бы знать об этом.

Она подняла брови, а затем повернулась, оглядывая зал. Третья группа музыкантов подходила к сцене. Она посмотрела на меня: