Петербург 2018. Дети закрытого города - Мария Чурсина

– Нет, мне ничего не говорили.

Вета отрешенно покачала головой. Перед тем как ехать сюда, она прошла столько тестов, проверок и собеседований, что окончательно запуталась в своих ощущениях и уже не знала, чего ожидать. Как выбрали именно ее, Вета не решилась бы объяснить. Как же ей быть учителем – без опыта работы? Но она была так обрадована победой, что даже не стала спрашивать – как.

– Ничего, сами разберетесь, невелика наука, – хмуро успокоил ее инструктор. – Не нарушайте закон и проживете в нашем городе без проблем.

Все отжалованное ей время Вета тратила в свое удовольствие. Она навела порядок в новой квартире, правда, наводить-то было особо нечего. Всю обстановку здесь составляли кухонный гарнитур на кухне, шкаф и кровать в комнате. Вешалкой в прихожей служил вбитый в стену гвоздь.

Другой пошел бы жаловаться, но Вета была довольна. Она купила себе вазу и тут же поставила ее на кухонном столе. Чашку, тарелку и ложку привезла с собой. А что еще нужно учительнице биологии для полного счастья?

Она бродила по городу, бездумно заходила в магазины, удивлялась цветастому великолепию товаров и ничего не покупала. Забрела однажды в парикмахерскую и попросила подровнять челку.

Дородная мастерица в форменном платье похвалила ее волосы и спросила, нежно щелкая ножницами:

– В школу собираешься?

– Да, – протянула Вета, из-под прикрытых век глядя в окно.

– Выпускной класс небось, да?

Она обернулась к зеркалу. Руки вдруг напряглись на подлокотниках, как будто собирались подкинуть ее вверх.

– Я учительница, – чуть хрипло выдохнула Вета.

Лицо парикмахерши, отраженное в зеркале, стало недоуменным. Потом она расхохоталась.

– Учительница. Молоденькая какая! Первый раз, наверное, да? Ну да, учительница первая моя… Смотри романов со старшеклассниками не накрути, а то всякое бывает. Учительница. – Она трясла головой и усмехалась. И снова трясла головой, словно так и не поверила.

Только в центр города Вета не ходила. Неприятно было: несколько зданий, обнесенных высоким забором, походили на ощетинившихся зверей, рычали двигателями выезжающих машин.

– Военные институты, наверное, – размышляла Вета, поглядывая на высотки со своего балкона. Без них Петербург-68 выглядел бы обычным провинциальным городком.

Соседи тихо сидели по своим квартирам, не грохотали по батареям, не скандалили. Вета не была большой любительницей бессмысленного общения. Никто не трогал ее – и она никого не трогала.

Она записалась в библиотеку и вечерами листала подшивки «Биологического вестника», по привычке выписывая в новенькую тетрадку интересные мысли. У нее была и старая, только та осталась в личном ящике, в лаборатории. Хотя, наверное, Ми уже распорядилась ею по своему усмотрению. Вета не держала на нее зла.

Неприятно удивил разве что комендантский час – пережиток прошлого. После десяти вечера по улицам ходили разве что патрули, и в свете желтых фонарей поблескивали кокарды на фуражках.

– Раньше беспокойно было, – повторяла Вета слова Антона и не понимала, что он вообще имел в виду. Города спокойнее она в жизни не знала.

– Оно меня забирает. – Антон задумался и стряхнул пепел с сигареты в урну. – Да, так и сказали. Оно меня забирает. Пугало.

Затянулся горьким дымом. Он давно бросал – и никак не мог бросить окончательно. От дыма в груди делалось спокойней и увереннее.

Антон стоял на детской площадке, переминался с ноги на ногу, отчего мелкий гравий под подошвами ботинок хрустел. С двух сторон площадку подпирали жилые дома, еще с одной – огороженная сеткой-рабицей стройка, как полагается, с краном и орущими рабочими в ярких касках.

– Врут, – без особенной уверенности в голосе отозвался Март.

Антон вгляделся в окно на втором этаже. Занавешенное белым тюлем, оно ничем не отличалось от соседних, но ему все равно чудилось слабое шевеление в углу. Может, сквозняк покачивал штору.

– Врут или не врут, не знаю. Только она уже давно про пугало это твердила. Ее возили в психиатрическую клинику, там обследовали и поклялись, что девочка здорова. Снова вернули домой. А она опять про пугало.

– Тьфу. – Сунув руки в карманы, Март походил вокруг скамейки, столбики за которой напоминали индейские тотемы. Страшные звериные рожи таращились на играющих в песочнице детей.

– Вот тебе и тьфу. Родители, конечно, пальцем у виска только крутили. А она рассказывала, как пугало из обоев в углу вылупляется и лезет. Каждый раз описывала его подробнее. Обычное пугало. – Он пожал плечами. – Только лица у него не было. Вроде как мешок с опилками вместо лица.

Горький дым уже не согревал: с окраины потянуло свежим ветром, но Антон ленился застегивать куртку. Так и стоял, стряхивая пепел в урну, забыв, что сигарета давно прогорела до самого фильтра. Мерз, ежился.

– Пугало без лица, – эхом повторил Март, и мамаши на скамейке удивленно посмотрели ему в спину. – Да тут и состава преступления нет. Зачем тебе его ворошить?

Окно на втором этаже по-прежнему ничем не отличалось от соседних, хотя солнце уже почти завалилось за дом. Красные блики ползали по стеклам верхних этажей.

Одним утром девочку из квартиры номер шесть нашли повешенной в ее собственной комнате. В углу, из которого по ночам вылуплялось и лезло пугало.

Мамочки разбирали своих детей из песочницы и разводили по домам. На город опускался вечер, и пора было садиться в машину и уезжать, потому что на рабочем столе давно скопилась куча бумаг, которые нужно доделать еще позавчера. Но Антон все еще мял в пальцах прогоревший сигаретный фильтр и вглядывался в окно на втором этаже.

Они дождались, чтобы двор совсем опустел. Хотя непонятно – зачем.

– «Оно меня забирает». Соседи говорят, она кричала в последнюю ночь.

– А родители что? – дернулся Март.

– А родители вроде бы ничего не слышали.

Он прошелся, заложив руки в карманы необъятных брюк. Март совсем недавно работал в их отделе, даже меньше, чем Антон, и ему еще разрешалось носить что попало.

– Значит, соседи врут.

– А смысл? – буркнул Антон.

Разговор ради разговора. Он и сам знал, что в пугалах один смысл – ворон гонять. А чтобы из обоев вылупляться… Антон достал из пачки новую сигарету и теперь мучительно мял в пальцах. От табака на губах уже горчило, но если закурить, то появится мотив остаться тут еще на несколько минут.

– Нет смысла. Люди просто любят нагнетать страх. Болтают всякое, – сказал Март. Он тоже глядел в окно на втором этаже. Видел ли то самое шевеление шторы в углу окна? – А если там ночку посидеть?

– Сидели уже, до тебя, и ничего. Девочка только руками разводила, мол, при вас не приходит пугало.

– Значит, точно ненормальная.

– Ну или пугало каким-то образом узнавало, что его караулят и не являлось. – Антон улыбнулся во все зубы.

Март посмотрел на него, как на придурка.

– Ты что, выслеживать теперь его собираешься?

Тот отрешенно пожал плечами. Штора не колыхалась. Солнце окончательно уползло за соседний дом, и малиново-желтые блики больше не прыгали по стеклам. Да и зачем бы пугалу приходить в пустую комнату?

– Нет.

Он швырнул недокуренную сигарету в урну и зашагал прочь из двора-полуколодца, в очередной раз решая бросить противную привычку. Курить.

Привычку заглядывать в чужие окна Антон никуда бы не дел.

Антон не курил весь вечер, но горечь на губах ощущал только сильнее. Казалось, даже пальцы оставляют желтые пятна на листах бумаги. Впрочем, глаза слишком устали, а старенькая лампа изредка принималась мигать. Темнота за окном густела, хоть прожектора-фонари, оставшиеся здесь со времен военного положения, и пытались отогнать ее хоть с автомобильной стоянки.

Дело с пугалом висело в воздухе вместе с горечью табачного дыма.

– Нам велели закрыть это дело немедленно.

Март выпучил глаза:

– И что, ты до сих пор не закрыл?

Признаться честно, Антон не докладывал ему обо всем, и занимался ровно тем, чем считал нужным заниматься. Но Март только махнул рукой.

Он поверил, когда в кабинете раздался телефонный звонок.

– Зайдите ко мне. Оба, – привычно тихо приказал Роберт в трубку и нажал отбой.

– Ну вот, – обреченно развел руками Антон, а Март так и не додумался, в чем все дело.

Он сунул в ящик стола одни бумаги, схватил со стола другие. Какие-то листы из отчета – вполне вероятно, что половина нужных так и осталась лежать на месте, а вот черновиков и изрисованных каракулями бумажек он прихватил с собой достаточно. Антон поторопился к кабинету начальства.