Повторная колонизация - Андрей Ливадный

Офицер остановился рядом с распластавшимся на полу телом и вдруг жестко заключил:

— Вам тоже, к моему сожалению, предоставлен шанс жить дальше. — Он поднял голову и уточнил, впервые позволив улыбке тронуть свои губы: — Вы сможете в конечном итоге получить свободу, но при выполнении определенных условий. Под нами сейчас находится планета Дион, которая была оккупирована войсками Альянса в самом начале войны. Вернее сказать, колонизирована… До появления тут войск нашей прародины на Дионе не существовало никаких поселений. — Он усмехнулся еще раз и пояснил: — На мой взгляд, биосфера планеты была попросту изнасилована вашими экзобиологами в самом нехорошем смысле данного термина. Сюда сбросили стерилизующие бомбы, после чего инженерные подразделения Альянса начали строительство нескольких хорошо укрепленных планетарных баз, предназначенных для стационарного ремонта космических кораблей. Позже сюда были добавлены заводы по производству машин андроидного типа и фабрика химических компонентов для жидкореактивного топлива. В конце войны наши войска произвели орбитальную зачистку, разбомбили заводы и космопорт, но до штурма планетарных баз дело не дошло: гарнизон Диона вовремя капитулировал, и те, кто согласился сдаться, были подобраны.

Он помолчал, прохаживаясь взад и вперед по квадратному плацу. Очевидно, офицер ждал, пока информация о планете найдет свое место среди растерзанных мыслей нескольких сот узников.

Олег, как и большинство присутствующих на балконах заключенных, уже понял, к чему клонит этот человек. Расчет был дьявольским… но в то же время он не мог отрицать, что в нем присутствовала толика исторической справедливости… Хотя кому от этого станет легче?..

Его мысли нарушило продолжение монолога:

— Стерилизующие бомбы в основном убили микрофлору Диона. Большинство более крупных биологических форм выжило, но эти существа неприятнейшим образом видоизменились, мутировали под воздействием ваших варварских биологических препаратов, — доверительным тоном сообщил аудитории офицер. — Не скрою, свою лепту сюда внесла и орбитальная бомбардировка химических производств, но это, на мой взгляд, было лишь каплей в море проблем. К сожалению, старшие чины гарнизона не присоединились к пожелавшим капитулировать рядовым бойцам. Поэтому нам неизвестны коды управления брошенных внизу систем планетарной обороны. Сейчас все это смешалось в довольно причудливую, на мой взгляд, кашу: мутировавшая жизнь, боевые кибернетические системы, рубежи обороны планетных баз, а также горы покореженного и уже непригодного к дальнейшей эксплуатации железа. Поверхность Диона, мягко говоря, изгажена до полнейшего безобразия, но война закончилась, идет строительство мирной жизни, и находящаяся под нами планета заявлена на будущий год в список миров для повторной колонизации.

Его слова звучали в звонкой, практически осязаемой тишине. Их страшный смысл витал меж ржавых этажей базы, находя самый противоречивый отклик в душах тех, кто стоял в немом оцепенении вдоль низеньких перил пятнадцати балконов.

— Вы нагадили на этой планете, господа, и будет вполне справедливо, если теперь вы сами станете убирать за собой. На самом деле, хотя внизу вас ожидает множество опасностей, но, по моему мнению, вам предоставляется достаточно неплохой шанс выжить и обрести свободу. Ведь подавляющее большинство из вас военные, верно? — Он задрал голову и посмотрел вверх с вызывающей улыбкой на тонких бледных губах. — Мы не можем позволить себе бомбить Дион. Хватит перепахивать планеты орбитальными ударами. Внизу, на ваше счастье, всего один материк, и он должен быть зачищен от той дряни, которая живет или функционирует на его поверхности, а также и под ней. Норма на одного заключенного — двадцать квадратных километров. Вы будете разбиты на отдельные группы по десять—пятнадцать человек. Каждому такому подразделению мы придаем один самодвижущийся утилизатор отходов, один почвоукладчик и четверых киборгов охраны. Как только группа заканчивает очистку предназначенного ей участка, все, выжившие автоматически получают свободу, гражданские документы и вид на жительство в одной из новых колоний. Также с уцелевших внизу будут сняты все обвинения.

Он помолчал, ожидая, пока наверху стихнет слабая волна ропота, и добавил, нет, скорее вытолкнул сквозь зубы:

— Желаю вам приятно сдохнуть, господа.

Развернувшись, офицер вышел, исчезнув в боковой двери.

Это послужило сигналом для киборгов. По периметру пятнадцати балконов зазвучали их холодные, уверенные голоса, повторяющие одну и ту же фразу:

— Всем заключенным вернуться в камеры! Двигаться в затылок! Голову не поднимать! Разговоры запрещены!

Вокруг Олега пришла в движение людская масса. Ему вольно или невольно пришлось последовать ее напору — балкон был настолько узок, что на нем едва могли разминуться два человека. Он не успел опомниться, как очутился перед своей конурой и был грубо водворен в нее толчком в спину.

Протяжно всхлипнули петли, дверь с лязгом затворилась.

Он сел на топчан и закрыл руками лицо.

В отличие от большинства заключенных, Олег Лепетов знал, что представляет собой брошенная планетарная оборона, у которой никто не удосужился снять компьютерное управление боевым режимом.

Это был сумасшедший кибернетический ад, в котором не выживет никто…

Олег плохо помнил, как именно прошел первый день на борту «Эрадзии».

Он долго сидел на голом, жестком топчане своей камеры, медленно погружаясь в мрачные, совершенно безысходные мысли о ближайшем будущем, потом к дверям подошел кто-то из персонала станции, просунул в щель под дверью какое-то пойло в пластиковой миске, а заодно сообщил ему, сверившись с электронным планшетом, что Лепетов зачислен в группу номер семнадцать и высадка состоится утром следующего дня.

Олег с полным безразличием выслушал его, зачем-то кивнул, а затем, взяв с пола чашку, понюхал ее содержимое.

Желудок тут же отозвался мучительным, тошнотворным спазмом.

Он торопливо поставил чашку назад на пол и еще несколько минут сидел, зажав ладонями рот.

Наконец дурнота отпустила, и он лег.

Голова кружилась, мысли, одна другой хуже, теснились в голове, не давая сосредоточиться на чем-то конкретном. Он просто лежал, смотрел в потолок и постепенно, измученный предчувствиями и догадками, незаметно уснул…

Сколько он проспал, Олег, естественно, не знал, но, видимо, его организм нуждался в отдыхе после выхода из анабиоза. Спал он крепко, словно убитый, и на этот раз не видел ровным счетом никаких снов.

Очнулся он от шума.

Открыв глаза, Олег с удивлением ощутил себя отдохнувшим, свежим, только спина затекла от неудобной позы и жесткого ложа.

Кряхтя, он сел, прислонился затылком к холодной, шершавой стене камеры и затих, ожидая, когда восстановится кровообращение в сведенных судорогой мышцах.

За дверью опять горел рассеянный голубоватый свет, должно быть, по расписанию на станции уже наступила ночь. Звуки, которые раздавались в сторожкой тишине, заставили его прислушаться. Где-то рядом, может быть, на его этаже, а может, чуть ниже или выше, слышалась отчетливая матерная брань, но не она привлекла внимание Олега, его поразил иной звук, совершенно непохожий на что-либо, слышанное им раньше…

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… — затем короткая пауза и снова: Бум… Бум… Бум… Бум… Бум…

— Сука, что ж ты по нервам скребешь, падла! — чей-то озлобленный крик.

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Звук приближался, будто его источник двигался по направлению камеры, в которой находился Олег.

Он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал его, вперемешку с бранью и отрывистыми репликами, часть из которых он мог разобрать, а часть — нет.

— Ее специально так запрограммировали, сволочи!.. — выкрикнул чей-то голос в ответ на очередной поток невнятной брани.

Стук продолжал звучать. Он был монотонным, равномерным, каждая серия несла по пять ударов, после которых наступала короткая пауза.

— Ну погоди, завтра скинут вниз, там увидишь, тварь!.. — грязно ругаясь, грозился кто-то невидимый.

Когда странный звук приблизился совсем, Олег открыл глаза.

Ему вдруг стало любопытно, что же это такое на самом деле?

В призрачном, голубоватом свете подвешенных далеко вверху дежурных ламп на дверь его камеры легла едва заметная тень, затем в поле зрения появился киборг.

Выражение худого бледного лица охранницы было равнодушно-отсутствующим. Так может выглядеть пациент психиатрической клиники, совершенно невменяемый и не воспринимающий окружающее. Она шла ровным, прогулочным шагом, ведя резиновой дубиной, которая была зажата в ее левой руке, по прутьям камер.

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Резиновая палка пересчитала прутья на двери лепетовской каморки. Дальше был тупик. Киборг дошла до него, медленно развернулась и, не меняя выражения лица, двинулась в обратный путь.