Записки Замухрышки (сборник) - Алёна Хренкова

Уж не знаю, откуда появлялось это чудо. Мне даже казалось, что из сна, но родители уверяли, что она существовала наяву. Я была влюблена в Ольгу, ее белый фартук и золотую блямбу. Мне казалось, что ее труд при такой рабочей одежде – дело почетное и им стоит заниматься.

Потом Кочновку перестали мести. Наглядный пример пропал с глаз, и мне захотелось стать хирургом, как мать Доходяги. Эту мечту подогревала во мне моя родительница. Она говорила, что когда придет старость, я буду ее личным доктором.

Коллекция медицинских инструментов началась со шприца, подаренного Доходягиной мамой. Потом появился скальпель, пипетки, клистирные трубки и груши, стеклянные баночки и много всяких «драгоценностей», относящихся к медицинской технике.

Первым объектом моих экспериментов стал Ларкин одноногий медведь. Так как медвежья нога была давно утеряна, пришить ее, то есть сделать настоящую операцию, я не могла. Медведя пришлось подвергнуть терапии. Я исправно делала ему уколы. Но он не хотел выздоравливать. Кроме того, внутри у него что-то «испортилось», и он стал пахнуть. Вскоре из медведя полилась мутная вода. Как я ни билась, пришлось снести его на помойку.

После этого случая у меня случилась еще одна потеря. Как-то к маме пришла в гости знакомая с маленькой собачкой. Я в это время играла на полу. Все мои «сокровища» лежали там же. Не успела я опомниться, как собака схватила пипетку с пола и съела ее. Хозяйка впала в панику, я тоже. У каждой из нас были свои причины. Пострадала только я одна. Через минуту чертова собака выплюнула стекляшку. Радостная хозяйка понеслась домой с живой и невредимой собакой. Я же оплакивала потерю – резиновый наконечник, без которого пипетка не работала.

Лечение живой, но очень дикой кошки, тоже вышло мне боком. Лариса в то время занималась шитьем нарядов для своей куклы. Ей вдруг стукнуло в голову, что, мол, неплохо было бы обзавестись живой моделью. Наш девиз: «Сказал – сделай!». Минут через пять Ларка вернулась домой с очень худой кошкой в руках.

Сначала «красотка» не хотела влезать в платье, потом ее пришлось покормить под одеялом, потому что она страшно шипела. Наконец животное успокоилось и как-то подобрело. Вот тут-то стукнуло уже в голову мне: а не полечить ли нам ее? Хорошо накормленное животное можно полечить, сделав ему клизму.

Все было выполнено по правилам: кончик трубки смазан вазелином, пациент уложен на бок. Санитарка держала ноги, все четыре. Операция была проведена сначала с блеском, а потом с треском. «Больная» с диким воем вырвалась из наших рук и, орошая все вокруг сами знаете чем, вылетела в открытую форточку.

Все бы обошлось, если бы она не убежала в платье. Модель надо было спасать. Мы бросились за ней. То, что я увидела, было ужасно. Кошка, дико мяукая, неслась по двору, спотыкаясь о подол платья. За ней бежала сестра «милосердия», а им вслед ковылял на костылях одноногий дядя Ося, деревянных дел мастер из соседнего дома, вынужденный оторваться от картежной игры. То, что кричал он вдогонку, было непередаваемо: сплошной мат. Тогда я ничего не поняла, а сейчас уже не вспомню. Кошка оказалась не бездомной сиротой!

Здесь следует также упомянуть, что не только медицинская практика, но и теория волновала меня. Однажды я, сидя во дворе, размышляла, чтобы такое сделать, «чтобы не было мучительно горько за бесцельно» проведенное утро.

Рядом на ступеньках, возле сараев расположились наши соседки по дому: тетка Катя (Атакина мать) и Балда (свиновод). В то время им обеим было лет по пятьдесят. Здоровье уже не то. Тетя Катя стала рассказывать Балде, что существует прекрасный способ избавиться от… (шел неизвестный мне медицинский термин) с помощью мочи. Я «встала в стойку». Ну, подумала я, сейчас пополню запас своих медицинских знаний.

Тетя Катя стала излагать методику лечения. Надо было, оказывается, не что-то там делать с мочой, а пить ее по определенной схеме. Я просто обалдела. Пить! Мочу! И, видимо, при этом шевельнулась. Тетки вдруг замолчали, повернули головы в мою сторону и уставились как на марсианку. Потом Балда сладким голосом проговорила: «Иди, деточка, поиграй в сторонке, а то ты скучаешь».

Как же! Я-то совсем не скучала, а даже наоборот. Но пришлось притвориться незаинтересованной деточкой и уйти. А как же мне хотелось послушать все до конца и обогатиться бесценным опытом!

Несмотря на некоторые неудачи и промахи, я не забрасывала свою медицинскую практику, но случай с кошкой научил меня кое-чему. С некоторых пор больных я выбирала более спокойных и молчаливых.

Впрочем, врачом я так и не стала, сама не знаю почему.

РАЗВЛЕЧЕНИЯ С ПРИЯТЕЛЕМ

С Толиком, или Доходягой, я никогда не скучала. Мы с ним составляли отличную игровую пару: никто из нас не верховодил. Мы были спокойными, незадиристыми и творческими личностями. В зависимости от времени года мы старались играть в «сезонные» игры. Это выглядит по-дурацки только на первый взгляд.

Однажды, еще до принятия этого правила, мы с ним играли в «Спящую красавицу». Дело было зимой. Я, естественно, исполняла роль красавицы. Мне предстояло проспать до тех пор, пока мой освободитель не перерубит всех врагов. Я устроилась на столе в саду. Толик для красоты засыпал меня снегом и красивыми сосульками, а сам отправился на битву.

Вокруг сада торчали из снега засохшие палки и ветки, игравшие роль неприятеля. Деревянным мечом, обклеенным серебренной фольгой, мой рыцарь принялся уничтожать сухостой, что-то громко выкрикивая. Я же «спала». Все больше разгорячаясь, он увлеченно рубил направо и налево. Я терпеливо «спала».

Когда Толик устал, вид у него был как у коня, проскакавшего сто миль без остановки. Я же представляла собой трясущееся от холода, синее, сопливое существо, которое даже коню не захотелось бы оживлять поцелуем.

В тот раз я долго болела. С тех пор было решено: если плыть куда-то, то летом, чтобы не простудиться, если играть в верхолазов, то обязательно зимой – мягче падать.

Когда погода не позволяла болтаться на улице, мы с удовольствием смотрели диафильмы. Самым любимым была сказка о братьях Лю, в которой семь китайских близнецов успешно дурили какого-то мандарина и в конце концов утопили его в море.

Оставаясь одни дома, мы часто сидели под столом с опущенной до пола скатертью, и тихо рассказывали друг другу разные истории. Вредный мальчишка неожиданно поднимал краешек скатерти и, жутко вращая глазами, показывал пальцами в сторону печки. Я видела чьи-то ноги, обутые в сапоги. А ведь, дома никого не было! Толька начинал дико хохотать. У печки стояли начищенные сапоги его отца. Хоть я и знала про этот трюк, но каждый раз пугалась.

Я любила бывать у Тольки в гостях еще потому, что у них в комнате на обеденном столе стояла чудесная ваза, которую можно было рассматривать часами. Ваза представляла собой толстое, развесистое дерево, у подножья которого сидел пастушок со стадом овец и играл на дудочке. Из вазы свешивались фантастические цветы, напоминающие ветки дерева. Так хотелось стать крошечной, сидеть под деревом, слушать дудочку и мечтать.

Тетя Оля всячески поощряла нашу дружбу. Она боялась, что на улице ее сын наберется от мальчишек всякой гадости. А чему плохому могу научить я?! Только одного не учитывала тетя Оля: выходя на улицу, мы все равно в ней растворялись, общаясь со всей нашей дворовой шпаной. Правда, к нам как-то ничего особенно плохого не прилипало.

ПОДРУЖКИ

Всю жизнь мне не везло на подружек. Ребят вокруг всегда было полно, и со многими я дружила. А вот девчонок моего возраста насчитывалось всего две-три. Мы иногда играли вместе, но это было, скорее, исключение, чем правило. Все сидели по своим садам и дворам.

Одну из девчонок я хорошо запомнила по детской обзывалке. Мы дразнили ее: Софа-немома. Так, и еще что-то прибавляя, кричала высунувшаяся в форточку бабка, когда хотела загнать внучку домой. Софка обижалась до слез, может быть и не на нас, а на свою бабку, понять которую мы не могли.

Софкина бабка была непростая. Несмотря на преклонный возраст, она кормила семью из пяти человек совершенно одна, умудряясь работать только три месяца в году – летом.

С моей тогдашней точки зрения, работа у Софкиной бабки была замечательная. Она торговала газировкой, наливая сначала из огромной, длинной колбы фруктовый сироп, а затем шипучую воду. Ее «водяная точка» неизменно находилась на углу книжного магазина у метро «Сокол» до тех пор, пока везде не поставили водопойные автоматы, а произошло это повсеместное «газирование» где-то в семидесятые годы. К этому времени все мои подруги уже повзрослели и разъехались по разным квартирам. Уехала и Софа-немома со своей бабкой. Кочновку ломали.

Вынужденной «подругой» на какие-то короткие периоды (постоянно общаться было просто невозможно) была соседская Раечка, внучка Юнихи, – капризное, избалованное, грубое и агрессивное существо. Еще могу добавить: немытое.