Московская принцесса - Роман Волков

И вот теперь эта неприятность. Два месяца вдали от Тима, от подруг, клубов, тусовок, вечеринок, киносеансов… Лагерь, дыра мира, работа, скука…

Уля: Это ужасно. Я этого не переживу.

Тим: Да забей. Считай, что это прикольное приключение.

Уля: А что я нашим скажу? Что меня в какие-то выселки увезли? Это ж позорище какое! Начнут меня называть деревенщиной.

Тим: Не бери в голову, говорю.

Уля: Угу. У нас в классе одна девочка рассказала, что в детстве у бабушки в деревне жила. Так ее потом Машкой-коровницей дразнили.

Тим: Слушай, идея. Нашим скажем, что тебя на нормальный отдых увезли.

Уля: Куда?

Тим: Ну в Австралию, например. А потом нагуглим какие-нибудь фотки в чьем-нибудь фейсбуке или инстаграмме, да ты пофотаешься на фоне какой-нибудь горки, я отфотошоплю – и скажем, что это твое.

Уля: Раскроют. Спросят, почему потом все показала, а не сразу постила.

Тим: Ну давай, сейчас поищем что-нибудь, я у себя на странице выложу потом, скажу, что ты мне приватом прислала.

Уля: Приватом виды природы не шлют.

Тим: Ну это уже не их дело. Будут докапываться, придумаем еще что-нибудь.

Следующие два дня они с Тимом искали фотографии Австралии. Уля даже несколько раз расплакалась, расстроенная, что на самом деле ничего из этого она не увидит. Она замечала, что Тим тоже переживает, но пытается это скрыть за шутками и бравадой. Парень быстро смирился с тем, что отправка подруги в лагерь неизбежна, и теперь пытался хотя бы поднять ей настроение и представить все как незначительное событие. Уля была ему благодарна за это – но все равно подобная несерьезность ее несколько задевала.

– А ты будешь меня ждать? – спросила она в последний день перед отъездом.

Тим рассмеялся:

– Да брось. Ты словно в армию собираешься. Разумеется, дождусь, Улё.

Ульяна взглянула на него с подозрением. Конечно, хотелось бы верить, да и в измене Тим не был замечен. Но, с другой стороны, и встречались-то они всего год. И весь этот год Ульяна старалась окружать себя подругами пострашнее и не подпускать к Тиму слишком симпатичных девчонок. Ну да, конечно, она ему доверяет… но все равно лучше не расслабляться.

– Смотри, – шутливо сказала она ему. – У меня отец – бывший офицер. Если что…

– Страх – не лучший стимул для любви, – рассмеялся Тим.

Он всегда умел красиво выражаться, поэтому ей оставалось только погрозить ему пальцем.

В конце концов они договорились, что будут постоянно на связи и если не созваниваться и переписываться, так отмечаться друг у друга на стене в ВКонтакте.

Уля капризно надула губки и сказала, что если в день ей не будет приходить десять писем, то она призадумается, действительно ли Тим ее любит. Парень рассмеялся и сказал, что со своей стороны поставит такое же условие – только готов сделать скидку на пять писем в день от нее. Уля согласилась – но для себя решила, что первой писать не будет. И не всегда отвечать сразу. Проверит, как там Тим на самом деле будет без нее скучать. В конце концов, нужно же использовать эту вынужденную ссылку с пользой. Проверка чувств на расстоянии, все такое.

Разумеется, Тиму о том, что тот будет подопытным кроликом, она решила не говорить.

Глава 4

Мама поморщилась, когда увидела, как Ульяна, навалившись на чемодан, усиленно заталкивает в него дорожную косметичку.

– Ты уверена, что она тебе там пригодится? – с сомнением спросила она.

– Уф. – Уля захлопнула крышку чемодана и для верности села на нее. – Разумеется, красиво выглядеть нужно даже на каторге.

– Ну-ну, – покачала головой мама. – Дело твое, конечно… Если ты думаешь, что у тебя там будет время краситься, и место, куда идти накрашенной… Я бы, кстати, посоветовала тебе взять побольше футболок да сарафанов попроще.

– У меня нет попроще, – гордо ответила Ульяна. Она зря что ли следила за журналами мод и новыми коллекциями в магазинах? Чтобы потом иметь в гардеробе что-то «попроще»?

– Ну тогда покопайся в шкафу, возьми то, что закинула туда как вышедшее из моды. Во-первых, это лагерь, а не подиум. А во-вторых, у меня не будет потом времени с тобой вместе по магазинам ходить и гардероб обновлять.

Когда мама вышла, Ульяна вздохнула, открыла чемодан и стала собирать вещи заново. Лагерь окончательно упал в ее глазах и потерял даже сомнительную долю привлекательности. Судя по всему, ей предстоит ходить чушкой и чучелом. Ну да, конечно! Не дождетесь! Пару футболок она еще возьмет и любимое платье выложит – но вот косметичкой не пожертвует. И мини-юбки тоже с собой захватит. Да и вообще, это она едет в лагерь, а не мама – поэтому и сама будет решать, что же ей брать!

Отец, который уже ждал их в машине, рассмеялся, увидев чемодан Ули:

– У нас изменились планы, и мы едем на полгода в джунгли?

– Не спрашивай меня, это она сама собирала, – сказала мама, садясь на переднее сиденье. – Сама и будет с ними потом возиться.

– Эх, жалко, что это лагерь, а не марш-бросок, – хмыкнул отец. – С рюкзачком, автоматом… Через пару километров она бы половину вещей выкинула. А еще километров через пять – все остальное.

– Я бы к тому времени уже умерла, – мрачно сказала Уля, забираясь на заднее сиденье. – Чего вы, собственно, и хотите.

Отец взглянул на нее в зеркало заднего вида и укоризненно покачал головой.

Настроение у Ули портилось по мере того, как они все дальше и дальше отъезжали от города. Отец с мамой весело болтали, даже не обращая на нее внимания, вспоминали что-то из юности, сыпали какими-то именами, географическими названиями, перекидывались обрывками каких-то только им известных шуток. Девушка мрачно смотрела в окно и изучала все более и более вгонявший ее в депрессию пейзаж. Пригородные двухэтажки сменились деревушками, потом рощами с проплешинами полей, покосившимися столбами и гнездами на линиях электропередачи. Небо затянуло тучами и начал моросить мелкий противный дождик.

«А вот обратно им придется уже в сумерках возвращаться», – мстительно подумала Уля. – Так им и надо».

Пообедать они остановились в какой-то придорожной забегаловке. Уля долго не решалась помыть руки в грязной раковине с ржавой водой, тонкой струйкой бегущей из крана, и розово-серым обмылком на веревочке. Потом она долго и с отвращением разглядывала стакан с желтовато-коричневым чаем. На ободке стакана был скол, в котором удобно расположилась веревочка от чайного пакетика.

– Я хочу каркаде, – капризно сказала Ульяна, кончиками пальцев отпихнув стакан подальше от себя и расплескав часть чая.

– А я хочу кваса, – откликнулась мама. – Вот она, мировая справедливость – ни тебе каркаде, ни мне кваса.

– А я хотел чай – и я его получил. – Папа шумно отхлебнул из своего стакана.

Ульяна скривилась. Ее раздражало хорошее настроение родителей. Кажется, они сговорились веселиться над тем, что ей совершенно не казалось смешным.

Тренькнул смартфон. Ну вот, руки жирные, а салфеток нет. И влажные в сумке в машине остались.

«Хей-хей, как дела у моей Улё?» – писал Тим.

«Никак, – мрачно набрала она мизинцем. – Сидим в какой-то дыре, едим. Тут чай в пакетиках, вода холодная и столы грязные».

«Ого! – пришел грустный смайл. – Это где-то такое еще есть?»

Уля вытерла руки носовым платком, сфотографировала стоявшую перед ней тарелку с овощным рагу, покрытым толстым слоем остывшего жира, и послала фото Тиму с припиской «ЯдЪ».

В ответ пришли сразу три грустных и один плачущий смайл.

– Боюсь, у тебя там не получится все время висеть на телефоне, – заметила мама ее манипуляции. – Отвыкай потихоньку.

– А что, отберут? – с вызовом спросила Уля.

– Да нет, почему отберут, – пожала плечами мама. – Просто не будет времени. Ну и вай-фая нет, само собой. Да и до вышек там далековато.

– Что, круглосуточная работа на галерах? – зло пошутила Уля.

– Ну если ты дома пол подмести за тяжелый труд считаешь, – заметил отец, с аппетитом поедая совершенно отвратительную, на взгляд Ульяны, котлету, – то я даже не знаю, как ты к уборке картофеля отнесешься. Не иначе как рабству. Вечному жуткому рабству.

«Родители дразнятся», – набрала она Тиму.

Снова грустный смайл в ответ. Ну вот, как и предполагала Уля, – чем дальше от Тима, тем меньше он ей слов пишет. Прошла любовь, завяли помидоры, что ли?

Из дальнего угла раздался взрыв смеха. Ульяна покосилась в ту сторону. За столиком сидела небольшая компания – две девушки и три парня. Судя по говору, манерам и внешнему виду – какие-то местные, не городские. Парни в растянутых футболках с пятнами пота, коротко стриженные, неказистые – девчонки им под стать, невзрачные, ненакрашенные, с волосами, стянутыми в крысиные хвостики. Они шумно – точь-в-точь как Улин папа – прихлебывали чай из мутных стаканов и ковырялись в сером картофельном пюре. Неужели ее ждет то же самое?