Джихад по-русски - Лев Пучков

На ближней к дровосекам верхней дороге показался армейский «уазик» с камуфлированным тентом. По-хозяйски этак появился: неспешно выполз из-за бугра, жирно буксанул на взлобке, выбрасывая из-под колес богатые ошметья грязи, и покатил к реке.

«Т-а-ак… Стоило только остаться одним, и — нате вам. Случайность?» — Антон тревожно осмотрелся, мгновенно перелопатил скудный запас вариантов развития событий и, переместившись поближе к капоту, скомандовал:

— Вот что, тинэйджеры. Нечего пялиться, работайте дальше как ни в чем не бывало. Только не разгибайтесь шибко и уши откройте пошире: если последует команда «К бою!» — падайте и быстренько ползите вон за тот штабель с бревнами. Вопросы?

— Нету! — хором рявкнули «тинэйджеры» (и как язык повернулся этак вот казачат обозвать?).

— Ну и ладушки, — буркнул Антон, просовывая руку под полу разложенной на капоте фуфайки и нащупывая слегка влажное цевье карабина.

В принципе ничего такого не произошло. К броду вели три дороги: две верхние, пролегавшие из райцентра по плато, на котором казаки складировали экспроприированный лес, и одна нижняя, петлявшая по дну широкой балки, разрезом выходящей к самой речке. «Уазик» направлялся из райцентра к броду — значит, наши. С другой стороны, все, кто обитает в здешних местах, прекрасно знают, что в эту пору пытаться перебраться через Терек в районе брода на обычной технике совершенно бессмысленно. Попробуй-ка вскарабкайся на соседний берег: крутояр, грязь, угол подъема что-то около 30 градусов. Оттуда к нам — пожалуйте на чем хотите: сползете по жидкому суглинку и плюхнетесь в воду. А в ту сторону даже БТР о восьми колесах буксует. Литовские станичники, например, отправляясь резать чеченский лес, едут верхоконными, а поднимаясь по крутояру, спешиваются и ведут лошадей в поводу. Вот таким образом здесь переправляются. Ну и куда же вас, хлопцы, понесло?

«Уазик» поравнялся с крайним рассыпанным штабелем и встал в сотне метров от компании Антона. Неторопко вылезли трое в «снеге»,[4] рассредоточились неумело рядом с машиной, оружие по-киношному вскинули стволами вверх.

Антон замер, впиваясь взглядом в нежданных гостей.

Вроде бы славяне, без явных признаков враждебности — но времечко нонче до того дурное, что следует быть готовым к любой пакости. Даже если и свои, могут с переполоху пальнуть, не разобравшись. Потом, как обычно, спишут на вредных «духов». А бывают ведь еще и такие «свои», что на порядок хуже самых вредных чужих. Антон имел сомнительное удовольствие убедиться в этом на личном опыте…

А казачата между тем, гнусно извратив смысл команды старшего, побросали колуны, залезли на кучу дров, чтобы лучше видеть, и принялись оживленно комментировать явление посторонних вояк:

— Крутые комки… Никак СОБР!

— Да не — мотри, как стволы держат. Чайники! СОБР — там спецы. Помнишь, давеча наезжали в станицу? Не, не СОБР.

— Тогда — ОМОН. Но — новенькие. Комки чистые, рожи немятые. И не датые вроде.

— Может, и ОМОН. Бать, это кто, как думаешь?

— Кто старший — подойди! — начальственно крикнули от «уазика».

— Ну вот, началось, — вздохнул Антон. Нарочито медленно вытянул карабин из-под фуфайки, мимоходом отщелкнул предохранитель — одиннадцатый патрон, как положено, был в патроннике — и, повесив оружие на правое плечо стволом вниз, направился к «гостям».

— У него ствол! — поделился неожиданным открытием с товарищами один из троицы — самый увесистый и коренастый. — Ты погляди!

— Да это же казаки, Колян! — поправил кто-то из распахнутой дверцы «уазика» не совсем тверезым голосом. — Ну, я же тебе говорил! Ты что — не в курсе?

— Положить оружие на землю! — фальцетом приказал «увесистый», не желая прислушиваться к голосу разума из салона. — Поднять руки, идти медленно!

— Ах ты ж ракал жирный! — послышался сзади полный негодования, приглушенный возглас Сашко. — «На землю»! Там же грязюка! А чистить потома ты его будешь? Батька, мне взять его на мушку?

— Стоять! — отмахнулся Антон, не сбавляя темпа, и в знак приветствия покрутил указательным пальцем левой руки у виска — правой крепче сжал ремень оружия, взглядом вцепился в скандальную троицу, пытаясь решить для себя: обычные недоумки, прибывшие на смену, или кто похитрожопее — по его душу? Неплохо было бы определиться, пока не приблизился на расстояние, позволяющее бить из автомата навскидку, не целясь. Еще не поздно юркнуть за ближайший штабель и поработать по групповой цели: до семидесяти метров у карабина с оптикой — пусть и плохонькой — хорошее преимущество перед АКСМ. Рассыпанный штабель — плохая защита, Антон находится выше, перещелкает меж бревен, как утят. «Уазик» прошьет навылет, бронежилетов у них нет… А вдруг просто недоумки? Ах, как хочется определиться, черт задери! И не то чтобы погода скверная или лица у ребят неприветливые: просто для битого судьбой пса войны, за которым в свое время охотилась добрая половина суверенной Ичкерии и коего свои же братья-славяне совсем недавно продавали абрекам, аки белого барашка, определенность в данном аспекте — вопрос жизни и смерти.

— Бросай оружие — стрелять буду! — зло крикнул «увесистый», опуская ствол автомата — двое соратников без особой уверенности последовали его примеру и с надеждой оглянулись на «уазик».

— Совсем навернулся? — Антон опять покрутил пальцем у виска, но на всякий случай зашагал медленнее, почувствовав некоторое облегчение: товарищи «увесистого» вовсе не играли, вели себя вполне естественно, как подобает обычным законопослушным гражданам, впервые угодившим с асфальта на войну. Автоматы на предохранителях — нонсенс по военному времени! — встали коряво… Да, похоже, нормальные городские менты: вспомогательная команда медвытрезвителя, гроза футбольных фанатов, спецы по обкурившимся тинэйджерам и неорганизованным минетчицам. В первые дни трудно разобраться, кто здесь кто, кому положено оружие, кому нет, а уж при каких обстоятельствах следует стрелять в человека, который не проявляет признаков агрессии, вообще непонятно.

Это уже лучше. Чтобы спеленать такого фрукта, как Антон, должны были направить профессионалов, которых объект пеленания определил бы за версту по целому ряду специфических признаков. Сам такой.

— Ну, падла! — всхлипнул «увесистый», нервно щелкая предохранителем и досылая патрон в патронник. — Ну…

— Батя! — предостерегающе крикнул сзади Сашко — зоркий сокол. А то батя сам не заметил!

— Да ты ебанись, Колян! — из салона «уазика» вывалился некто грузный и краснорожий — тож в «снегу», но замусоленном донельзя, обросший, как шимпанзе, и до крайности раскованный. Притертый к местности, одним словом.

«Притертый» с маху погасил настороженный ствол «увесистого», толкнул его в плечо и, авторитетно отрыгнув, вразумил:

— Ты что творишь, Колян? Тебе тут полтора месяца жить, мля! Ну?

— Да фуля — «ну»?! — возмущенно воскликнул «увесистый». — Почем мне знать — кто он такой? Со стволом…

— Так ты меня спроси, — опять со вкусом отрыгнул «притертый». — Это же их начальник штаба, мля! Надо же — чуть энша не завалил! «Со стволом»! Они тут все со стволами. Ты помни: когда тебе «чехи» начнут пистон вставлять вечерком, кроме них, никто к тебе… эгррр-кхха! — тьфу, прости, господи, — никто на помощь не придет. Ты меня понял, нет? Если не понял, ты не стесняйся — завтра мы уедем, не с кем посоветоваться будет…

— Да все он понял, братишка, — миролюбиво произнес приблизившийся под шумок Антон, уже безо всякой опаски протягивая «притертому» руку.

Слава богу — это те самые «свои», которые просто свои! Этот волосатик в январе, в числе командования сводного отряда ОМОНа, размещавшегося в райцентре, приезжал в Литовскую на рекогносцировку. Только в тот раз он был в свежем камуфляже, чисто выбрит, трезв, пострижен и казенно напряжен. Что поделать — война быстренько стряхивает с людишек шелуху цивилизации и заставляет иначе смотреть на окружающую действительность.

— А чо — издаля мы на нохчей запохаживаем? — показательно изобиделся Антон, старательно имитируя здешний прилипчивый диалект, влиянию которого он в течение последнего года стойко сопротивлялся сам — и казачат старался отвадить. — От так сразу и не видать?

— Да я же им сказал! — досадливо вскликнул «притертый», бесцеремонно ткнув большим пальцем за спину — в сторону набычившегося Коляна, которому не дали как следует исполнить служебные обязанности. — Казаки, говорю, кому еще…

— А проверить все равно обязаны, — непреклонно заявил «увесистый». — Вдруг «духи»? Пасмурно, с расстояния в сто метров лиц не рассмотреть. А у них, между прочим, каждый второй издали на славянина смахивает. Это же надо подойти да в глаза посмотреть, да пару вопросов задать — тогда ясно будет.