Твоя любовь сильнее смерти (сборник) - Мария Садловская

Валентина Петровна, считавшая себя автором посиделок, заметила:

– Интересно ты, Ксеня, рассказываешь, но давай смешное. Таков был уговор, а то наша Верка уже начала похрапывать.

Вера, любившая рассказывать про своих гусей, вздрогнула, протерла глаза, оправдываясь:

– Нет, нет! Я не сплю! Это я от света глаза закрываю, чтобы не резало. Я все слышу!

Ксения во время паузы продумала, что можно рассказать, и продолжила:

– Ну, значит, привез меня мой Алеша в свой дом. Жил он с матерью и старшей сестрой Павлинкой, отца не было – умер давно. Меня представил честь по чести, мол, моя жена, не обижайте. Свадьба будет позже… Свекровь поняла, что что-то не то, стала выпытывать. Когда узнала правду, отправила Алешу сразу же к моей маме просить прощения. Но меня не обижали, нет. На второй день Алексей поехал в наше село, по-тихому встретился с Колькой. Брат у меня смышленый мальчишка был. Он-то и посоветовал Алеше преподнести в подарок будущей теще… селедку:

– Ты только, дядь Леша, ищи селедку потолще. Спинка у рыбины чтобы была широкая. Мама ее ну очень любит! Тогда настроение у нее хорошее, и она со всем соглашается…

Мама моя, царство ей небесное, больше всего любила селедку. Но где ее в то время было взять? Алеша достал. Снарядила нас свекровь. В кошелку положила подарки: хлеб-соль и главное – селедку. И вот вечерком, оседлал Алеша Кочубея, меня посадил впереди себя, и поскакали мы в Зорянское. Колька уже ждал во дворе, ему главное было поухаживать за Кочубеем.

Мы с Алешей зашли в дом. Я сразу же на колени встала перед мамой, а муж сначала развернул подарки так, чтобы на виду была селедка…

Простила нас, конечно, мама и благословила. Она же принимала все по-настоящему. После сказала Алеше:

– Да отдала бы я Ксюшку уже и без селедки. Ты же целую неделю с ней как с женой жил. Куда же мне ее теперь пристроить? Бери! Но за селедку спасибо, ублажил!..

После паузы рассказчица добавила: "Мудрая была у меня мама!"

– Ксюша, а свадьба все-таки была? – заинтересованно спросила Кизлякова. – А то ведь я знаю, как раньше было строго! Раз уже была с мужчиной, так и никакой тебе свадьбы! Так, вечеринка только для самых близких.

Уставшая от воспоминаний Ксения Ивановна, уже жалеющая, что начала рассказывать сокровенное, коротко закончила:

– Да. Именно так и было. Вечеринка.

Все замолчали, чувствуя недосказанность. Рассказчица отвернулась к стенке, намереваясь отдыхать. Кизлякова скорбно высморкалась в громадный носовой платок.

Подошел излюбленный Ксенией час, когда все засыпали. Она сама в последнее время мало спала, справедливо полагая, что на том свете скоро отоспится. И вот, когда в комнате воцарялась тишина, появлялось ощущение, что живет она одна, в своем доме. Прошлое приобретало реальность, и ее жизнь будто проживалась заново…

Ее Алешу все считали предателем. И она поначалу так думала. Как же – начальник полиции всего района, якшается постоянно с немецкими офицерами!

Особенно мать Ксении Александра в гневе выговаривала:

– Мои сыновья воюют против полицаев и предателей! Их, может, уже и в живых нет, не доведи Господи! – Александра широко крестилась на образ в углу. – А сестричка ляжет в постель под немецкого прихвостня!

Когда Алеша привез ее к себе в дом, свекровь, покорившись обстоятельствам, скомандовала Павлинке постелить молодым в большой пустовавшей спальне. У Ксюши от стыда горели не только щеки, но и глаза. Минутами она даже впадала в беспамятство, потому и не помнила, как оказалась в спальне. На кровати лежала толстая перина, и девушка сидела, утонув в ней, не доставая ногами пола.

Алексей, чтобы занять себя, чистил фитиль в зажженной на столе керосиновой лампе. Пытаясь придать обыденность ситуации, бодро говорил:

– Вот смеху было бы, узнай кто-нибудь, что мы с тобой не по-настоящему…

И замолчал. Что-то его заставляло беспокоиться и суетиться без меры. Именно это неизвестное "что-то" злило. Он никогда не испытывал недостатка в женщинах. Был беззаботен в обращении с ними. Разве что последняя Валька доставила ему некоторые хлопоты, но и их он решил легко, в два счета. Сейчас бывшая его пассия живет с хромым Пашкой. Как оказалось, и рожать от него будет. Чего же сейчас он волнуется?

Алексей положил на стол карманные часы. К часовой цепочке были прикреплены Ксюшины бусы.

– Наверное, понял, что дорогая вещь, ишь, как бережет! – думая совершенно о другом, отметила Ксюша.

А он стал демонстративно раздеваться. По ходу своих действий Алексей пояснил:

– Как решишь сама, так все и будет. Я тебя склонять ни к чему такому не буду! Не в моих правилах!

Затем игриво добавил:

– Хотя мог бы. Все-таки нас считают мужем и женой!

А Ксения к тому времени ничегошеньки не могла решать. Она любила. И ни о чем другом не думала. Забыла о войне, полицаях и предателях. Утонувшая в мягкой перине так, что видны были только голова и плечи, Ксюша в панике придумывала, как повести себя с Алешей, чтобы ему понравиться! У него вон какие красавицы были в подружках! У Ксении до сих пор и парня-то не было. Женихались многие, но чтобы остаться с каким наедине – и в голову не приходило! Девушка судорожно стала вспоминать Зинкин рассказ, как та завлекала Сашку Зимина. Зина тогда втихаря оторвала верхнюю пуговицу на блузке, и ее груди открылись во всей красе! А у Зинки было чего показать! У Ксюши такого богатства и в помине нет. И одета она не в блузку, а в платье, и пуговицы сверху тоже нету…

Решила Ксюша делать все так, как Алеша. Увидев, что он раздевается, она задрала платье на голову и, барахтаясь в перине, пыталась стянуть с себя одежду.

Алексей, заметив ее действия, с облегчением подумал:

– Бойкая оказалась деваха! Раздевается даже при лампе. Нет, чтобы задуть огонь.

Но самостоятельно раздеться Ксения не смогла. После долгих манипуляций платье полностью опутало ее голову, мягкая перина сводила на нет ее усилия, и девушка, уже не думая о приличиях, взмолилась:

– Алеша, помоги снять платье! Хотя бы с рукавов, а дальше я сама.

Алексей, хмыкнув, быстро вытряхнул девушку из платья, и та моментально зарылась в спасительную перину. Лампу потушили. Молодые легли спать, как и положено мужу и жене.

Наверное, если бы Бойчук знал наперед, что его ожидает, он бы открестился от этой девицы… Но как всегда говорила его мама: "Планида твоя, сынок, такая!"

Он никогда еще не был так зол, как в эту ночь. А Ксения своим неведением еще больше подливала масла в огонь!

– У тебя что, никого не было до меня? – в гневе спрашивал молодой муж.

Ксения, чувствуя себя преступницей, испуганно переспросила:

– Где… не было?

Так и подмывало Алексея показать то место, где именно никого не было! Но он лишь безнадежно махнул рукой, затем обнял жену, положив ее голову себе на грудь, и обреченно произнес:

– Ладно, спи давай! Чего уж теперь!

А утром уехал, и не было его три дня. Первый день Ксении весь прошел в хлопотах. Надо было застирать простыню и высушить ее, чтобы свекровь не видела. Помогла Павлинка. Но свекрови доложила. Та отнеслась милостиво, узнав, что невестка пришла в ее дом девушкой. С тех пор называла Ксюшу только дочкой. А следующие два дня Ксюша металась, не находя себе места:

– Я ему не понравилась! Не хочет меня видеть…

Павлинка видела, как мается невестка, пыталась ее успокоить:

– Ксюня, ты так не переживай. Он, бывало, и по неделям домой не приходил. Дел много, он же на весь район… – Павлинка запнулась и то ли с гордостью, то ли с осуждением закончила:

– …один такой у нас.

Алексей действительно в это время мотался по району, проверял списки отправляемых в Германию, рассматривал жалобы, принимал в ряды полиции желающих служить немцам. Последние, принимая Бойчука за своего, поносили коммунистов и их власть в ожидании от Алексея одобрения и скорого продвижения по службе. Но голова его была занята своими, теперь уже семейными делами. Мучила мысль, что скверно он поступил с этой девицей, а теперь уже женой. На следующей неделе их зарегистрируют в сельсовете, он уже договорился. Тогда сможет убрать ее фамилию из списка отправляемых в Германию. Не предполагал Алексей, что хомут на его шею как-то сам собой оденется. Во-первых, ему нельзя себя связывать никакими узами. Правда, подписки он не давал, но это само собой разумелось. По первому зову, приказу он может исчезнуть для родных… Ну, что ж? Сказала же матушка: "Планида такая".

Не думал Алексей, что обычная девушка, ну, симпатичная, сможет целиком завладеть его сердцем. По-видимому, навсегда. А главное, что и она, получается, только его одного ждала! Вон за эту ночь родной стала! Хотя девчушка еще совсем молодая.

Бойчук отогнал от себя тревожные думы. По жизни он был легким человеком, долго смуту в душе не держал. Вполне вероятно, что это качество было учтено при определении его дальнейшей деятельности. А сейчас ему надо зайти к гадалке Нюре. Она жила в Зорянском, откуда Алексей вывез свою Ксюшу. Кроме гадалки, другого начальства у Бойчука не было. Перед приходом немцев ему было указано лишь одно место, где он мог оставить заслуживающую внимания новость или получить указание. Признаться, он до сих пор не принимал всерьез эту гадалку. До войны она работала завхозом в школе, и величали ее Анна Кирилловна. В миру, особенно для школьников, – теть-Нюра. Когда впервые Алексей зашел к ней и обратился по имени отчеству, женщина ворчливо отмахнулась: