Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова

Валдис поднялся, чтобы проводить ее.

– Не надо, – покачала головой Инга.

И ушла, даже не обернувшись.

Садясь в машину, она все еще ощущала досаду и раздражение. Ее пытаются втянуть в сомнительный проект. Прикрыться ее именем. Здесь даже нет никакого намека на мужское внимание. Просто бизнес, чистой воды. Как же Андрей сразу этого не понял? Он ведь прекрасно знает ее отношение к рекламе. Почему тогда согласился позвать ее на встречу? Почему не предупредил ее?

Она набрала номер Андрея, но абонент был временно недоступен. Звонить брату по домашнему Инга не рискнула: время было позднее, маленькая дочка Андрея наверняка уже спала.

«Позвоню утром», – решила она, убирая сотовый в сумочку.

Инга привыкла во всем слушаться брата. Но сегодняшний случай – исключение. Тут нужно проявить самостоятельность, высказать свое мнение. Напрасно Андрей познакомил ее с Бракшните. Сниматься в рекламе она не станет. Ни за что! Стоит только раз отступить от своих принципов – и ты пропал. На тебе как на артисте можно будет ставить крест. Для людей ты уже будешь ассоциироваться со стиральными порошками и средствами для мытья посуды.

Дома Инга приняла душ и легла спать, предварительно поставив будильник на семь утра.

Проснувшись утром, она вспомнила, что на сегодня у нее много планов. С утра – репетиция в Большом театре. Потом – другая репетиция, в драматическом театре. Она впервые пробует себя в новом амплуа – драматической актрисы. Это решение далось Инге нелегко. Ей казалось, что она изменяет своему любимому балету. Но ее педагог, Ирина Николаевна Синицына, сказала, что нужно расширить границы творчества и попробовать себя в разных жанрах.

Наверное, она права. Балет – скоротечен. Ситуация в Большом – непредсказуема. Вот уже который год театр лихорадит от бесконечной смены руководства. И каждая «метла» метет по-новому – выдвигает своих протеже и делает на них ставку. Чтобы добиться новой роли или сохранить старую, требуется колоссальное количество сил и нервов. На творчество уже ничего не остается.

Молодые и талантливые артисты старались получить контракты за рубежом и уехать. Так они могли быть уверены, что хотя бы несколько лет проживут в творческой стабильности. Здесь уже уверенность – нулевая. С артистом в любой момент могут расторгнуть контракт, и он останется не у дел.

Инга вспомнила о своем отце, и у нее сжалось сердце. Когда знаменитого танцовщика вынудили уйти из Большого, для него все рухнуло. В один момент. Еще вчера он был королем и богом балета, а сегодня – уже никто.

Инга была в школе, когда это случилось. Девочка пришла домой и увидела отца. Он стоял у окна и смотрел на улицу. Инге захотелось окликнуть его, но в позе отца было что-то такое, отчего ей сразу стало тревожно.

Она подошла ближе, тихо позвала:

– Пап! А, пап…

– Что? – сказал он хриплым голосом, резко повернувшись к ней.

Был март. Но отец почему-то стоял дома в шапке и в куртке. Только снял ботинки. Он словно зашел домой на минутку, а потом снова готов был куда-то мчаться по своим делам. Сколько она помнила отца, он весь был – порыв, движение. Он никогда не сидел без дела и не тратил время зря. Много раз он говорил Инге, что самое дорогое у человека – это время, и тратить его надо с толком. А сейчас отец стоял у окна просто так и смотрел на улицу. Но даже не это поразило Ингу, а его взгляд. У него был тусклый, безжизненный взгляд. Отец вдруг словно постарел на десять лет.

– Пап! – Она тронула его за руку. – Ты пришел пораньше? Репетицию отменили?

– Да, отменили. – Он задумался, а потом добавил: – Навсегда.

– Как это?

– Так. Я больше не танцую в Большом.

– Почему?

– Потому что я стал там ненужным.

– Ненужным?

– Да. Я стал старым и никому не нужным.

– Ты? Старым?

Разве ее отец мог когда-нибудь стать старым? Он был моложе всех юношей! Лучезарный Альберт из «Жизели», сказочный принц балета… Когда Инга читала в сказках о принцах, она всегда сразу представляла себе отца. Он высокий, златоволосый, красивый. Настоящий принц!

Инга невольно рассмеялась.

– Ты чего? – нахмурил брови отец.

– Разве ты – старый?

– Да.

– Так ты больше не танцуешь?

– Нет.

– А завтра?

– Я же говорю: никогда.

– Значит, ты уже вообще не будешь танцевать?

Лицо отца исказилось.

– Нет, я не могу не танцевать! – почти выкрикнул он. – Не могу! Я еще ничего не знаю. Я буду танцевать, обязательно. Я не могу не танцевать. Когда-нибудь ты поймешь мои слова.

Отец присел на корточки и взял ее руки в свои.

– Понимаешь, Инга… Это очень, очень больно, когда творчество, которому ты отдал всю свою жизнь, оказывается ненужным. Это – невыносимо! Я даже не знаю, как буду жить дальше. Не представляю себе. Сидеть с пенсионерами на лавочке? Смешно! Дома у телевизора?

Отец истерично рассмеялся. Потом тихо добавил:

– Меня лишили самого дорогого.

Он встал с корточек и привлек Ингу к себе. Они сели на диван.

– Я с детства мечтал танцевать. В Риге, где я родился, всегда любили музыку, танцы. До сих пор помню, как мы с мамой ходили в парк и слушали национальный оркестр. Это было так красиво. Пам-пам-пам-пам… – напел отец. – Малыш, мне сейчас так плохо. Ты даже и не представляешь.

Он замолчал, уставившись прямо перед собой в одну точку.

– Пап! Пап! – потянула его за рукав Инга.

Но он не откликался, погрузившись в свои мысли.

Инга вспомнила тот день, и ей стало страшно.

Ее отца мгновенно вышвырнули из Большого. То же самое может случиться и с ней. В любой момент…

Она наскоро позавтракала, оделась. И поехала в Большой на репетицию.

В зале уже занималась Леночка Макарова. Все знали, что она обычно была в курсе последних сплетен и новостей, которые циркулировали по театру. Леночка – у нее русые волосы мышиного оттенка и острые черты лица – была посредственной балериной, но очень услужливой перед начальством. И это помогало ей сохранять свой репертуар при всех