Фавор или бабушкин внук - Петр Немировский

И вправду – многие старушки и старички жадно ловили слова бабы Лизы и все так же пристально смотрели на Натана. Вероятно, знали, что к бабе Лизе приезжает внук из Нью-Йорка. Но то, что он – известный писатель, для них было новостью.

Фейга, закивав головой, промолвила:

– У меня тоже есть сын. Он – ученый, математик. Работает в Иерусалимском университете. Сейчас он очень занят и не может придти ко мне. Но скоро придет, и я вас познакомлю. Вы обязательно должны с ним познакомиться.

– Потом, потом будешь рассказывать про своего сына, – перебила ее баба Лиза. Обратилась снова к Натану. – А как в Америке поживает твоя жена?

– Аня работает помощником адвоката. Живем с ней – душа в душу. Все бы хорошо, жаль только, что детей у нас нет. Не получается. У Светки, вон, видишь, уже третий родился, канадец. А у нас и одного нет… – подумал, стоит ли посвятить бабу Лизу в их планы возможного переезда в Израиль.

Елизавета Марковна вперила в него строгий взгляд:

– Аня делала аборты?

– Нет. Правда, не вру…

Она пожала плечами:

– Что делать? Нужно надеяться и просить Бога. Может, даст.

Помолчали.

Приблизительно часа через два Натан собрался уходить. За это время он и в комнату бабы Лизы успел заглянуть. И отвез ее в кресле-каталке в столовую. Поговорили о родных в Канаде. Что еще?

– Ладно, ба, я пошел. Увидимся завтра.

– Побудь со мной еще немного. Хоть полчаса, – тихо попросила она. – Пожалуйста…

Глава 5

В течение недели Натан побывал в больнице, где делают искусственное оплодотворение, зашел и в агентство, которое занимается новыми иммигрантами.

В целом, все выглядело вполне осуществимым. Операции по искусственному оплодотворению в Израиле делают – точно такие же, как и в Штатах. Но, в отличие от Америки, где эта процедура стоит тысяч семьдесят, а то и больше, в Израиле для граждан это делают бесплатно. Гарантий на успех никто не дает и здесь, но показатели высокие, не ниже американских.

Им вдвоем с Аней переехать и стать гражданами Израиля, формально никаких препятствий нет. У Ани – отец русский, мать – еврейка. Согласно законам иудаизма, Аня – еврейка.

Короче, приезжайте на историческую родину, получайте гражданство. И хоть на следующий же день идите в больницу обследоваться. Плодитесь и размножайтесь, как повелел Всевышний. Хоть и в пробирке, какая разница?

…Натан ходил по улицам маленького городка Афула. Пил кофе. Покупал знаменитые афульские, говорят, самые вкусные в мире, семечки.

Любовался видами Изреельской долины. Днем над долиной парили дельтапланы, взлетающие с вершин Галилейских гор в небеса, туда, где реют ястребы.

Неповторимая картина – стаи кружащихся аистов у горы Фавор.

Эта знаменитая гора хорошо видна из многих мест в Афуле, даже из окон в комнате бабы Лизы. До Фавора из города можно дойти пешком приблизительно за час. Гора усажена старыми туями и кипарисами; издали она имеет вид высокой темной шапки идеально округлой формы, как бы чуточку приподнятой над землей.

Почему-то притягивает к себе эта гора все вокруг: и завороженные взгляды людей, и парящих птиц, и облака. Соединенные над вершиной кольцом, облака сгущаются и медленно оседают, окутывая всю гору, до самого ее основания. И, кажется, что никуда уже не уплывут…

Стоя на одном из холмов, Натан часто любовался и видами ночной долины, в голубых огоньках арабских поселков.

А на рассвете, в половине пятого, с минаретов муэдзины созывали правоверных к молитве и заунывные звуки: «Алл-лла-а… ак-ба-а-а…» разносились окрест. Жители города, наверное, привыкли к этим утренним стонам и спали, никак на них не реагируя, а бедный Натан просыпался и после этого заснуть уже не мог.

Он принимал душ, одевался и отправлялся бродить по улицам.

Тяжелыми листьями хлопали пальмы. Гигантские кактусы были изрезаны какими-то надписями на иврите и русском.

На утреннюю молитву в синагоги шли хасиды в черных лапсердаках и шляпах, неся под мышками книги и мешочки с молитвенными принадлежностями. Семенил в мечеть мусульманин, в халате и феске, шлепая сандалиями по пыльной дороге. Солдаты в зеленой униформе и полусапогах, позевывая, выходили из подъездов домов, шли к автобусным остановкам, волоча автоматы и вещмешки.

В который раз Натан пытался представить себя, живущим в Израиле. Пытался вообразить, как они переедут сюда с Аней. Снимут квартиру, обязательно окнами на Фавор. Чтобы из его кабинета была видна и долина в рассеивающемся тумане, и стаи птиц в небе, и облака, обволакивающие горы.

И пусть по утрам стонет муэдзин. И бьют колокола в соборах. И частенько воют сирены полицейских машин. И круглые сутки гремит музыка в домах арабов и горских евреев. И в магазинах обсчитывают. И безбожно обманывают таксисты…

После многих лет жизни в Нью-Йорке, израильская жизнь теперь казалась Натану слишком провинциальной, в своих беспомощных потугах во всем подражать Америке. Потугах, доходящих до карикатуры.

Конец ознакомительного фрагмента.