Запредельность - Владислав Выставной

После пятидесятилетнего застоя наука развивалась, пожалуй, слишком бурными темпами. Пожалуй, больше всего этому способствуют мыслетронные технологии, сменившие зашедшую в тупик электронику. Здесь, как ни в какой другой сфере, наблюдаются проблемы с этикой. Непрекращающиеся попытки кибогизации организма, сращение человека с машиной, мыслетронные имплантанты – все это постоянно угрожает правительственными скандалами и, что еще хуже – расколом в обществе.

Не секрет, что традиционные религии, что вновь отвоевывают утраченные позиции, с подозрительностью относятся к новой волне научных достижений. И теперь с ними приходится считаться. В руководстве Комитета, помимо специалистов и политиков, сидят представители крупнейших религиозных течений, которым не нравятся упражнения ученых с Богом данными человеку телом и разумом.

Но сегодня пришлось столкнуться с чем-то новеньким. С тем, что не может не настораживать. Впервые она почувствовала странную тревогу. Такую вызывает неожиданное столкновение с тайной.

Неприятной тайной.

– Форс, форсированный – означает, что организм испытуемого работает в несвойственном режиме, то есть, на износ? – поинтересовалась Джейн, хмурясь.

– Ну, за чем вы так? – Сапковский погрузил ладони в седые, но густые волосы, посмотрел в потолок. – Это всего лишь означает расширение границ человеческих возможностей – практически до самого их предела…

– Я, кажется, именно это и сказала, доктор.

– Да, только вы вложили в свои слова негативный смысл.

– Чего ж позитивного я должна увидеть в ваших разработках? Что вы нарушили закон? Вам же прекрасно известно, что любые опыты над человеческим организмом без специального ордера запрещены!

Сапковский поднялся с кресла, прошелся вдоль операторского стенда.

– Конечно же, мне известен этот закон, – нехотя сказал он. – И что же, вы считает – он справедлив?

– Не мое дело – толковать законы, – отозвалась Джейн, наблюдая за доктором. – Моя задача – выявить нарушение. И, похоже, я его выявила.

Доктор усмехнулся, взглянул на Джейн и заявил:

– По-моему, вы заблуждаетесь. Вы присутствовали при стандартном тесте. Что вы видели?

Джейн спокойно приняла правила игры доктора. Подозреваемые в нарушении Закона о научной этике всегда пытаются оправдаться. В конце-концов, это их право. Пока ребята из аналитической группы проверяют документацию, оборудование и фиксируют факты, можно немного пофилософствовать.

– Что я видела? – повторила Джейн. – Видела созданного вами монстра. Честно говоря, приходилось сталкиваться и с более глубокими вмешательствами в природу человека – как на генном, так и на технологическом уровне. Нельзя сказать, что вы меня сильно удивили.

Доктор Сапковский удовлетворенно кивнул, значительно поднял кверху указательный палец:

– Вот! Вот она первая ошибка! Вы делаете выводы, не вникнув в суть вопроса!

– В суть вопроса сейчас вникают аналитики.

– И все же, мне не хотелось бы, чтобы наше знакомство началось со столь поспешных выводов. Право же, мне было бы неловко, если бы вам пришлось потом приносить извинения.

Джейн мысленно усмехнулась: каков наглец! Держит марку! Но вслух сказала с напускным равнодушием:

– Поясните, пожалуйста, вашу мысль. И скажите уж тогда мне, неразумной: что же видела в действительности?

– Ну, по поводу неразумности – это вы на себя наговариваете, Джейн! – вкрадчиво произнес доктор, садясь в кресло напротив и подкатываясь поближе. Джейн с трудом подавила в себе рефлекторное желание податься назад: доктор проникал в ее «личное пространство». Она этого не любила.

– А вот что вы видели… – доктор сделал паузу. Заглянул в глаза Джейн, и та впервые почувствовала себя неуютно под посторонним взглядом.

– Вы видели себя, Джейн.

– Что?! – Джейн почувствовала, как сердце неровно стукнуло, душу кольнул на миг иррациональный страх.

И тут же прошел, оставив ощущение легкой досады. Свихнувшийся экспериментатор вздумал ее пугать! Ничего, пусть попробует попугать Трибунал по этике, когда у него будут отбирать научную степень…

– Что вы имеете в виду, доктор? Поясните! – потребовала Джейн.

– Охотно, – сказал доктор, откидываясь на спинку кресла, глядя на собеседницу мудрым, даже ласковым взглядом. – Мы никоим образом не изменяем организм форса. Не даем ему стимуляторов, не подсаживаем ему мыслетронных устройств, не трогаем генокод. Он точно такой же, как мы с вами. И вы – лично вы, Джейн, – обладаете теми же возможностями, что и Алексей.

– Я не вполне понимаю…

– Человеческий организм довольно ленив. Он обладает огромным потенциалом, но, почему-то, предпочитает скорее погибнуть, чем использовать до конца свой потенциал. Наша цель – дать человеку возможность самому отыскать предел своих возможностей. И мы, похоже, подошли к решению этой задачи.

– Так ваш подопытный…

– Не надо его так называть, пожалуйста. Мы не ставим над ним опытов. Мы его тренируем…

– Вот, значит, как…

– Да. Видите ли, в чем дело: человек сам – и только сам – может узнать пределы своих возможностей. А возможно, и слегка выйти за эти пределы. Мы, ученые, можем лишь подсказать путь….

Джейн помолчала, пытаясь разобраться в услышанном. А хитрый док продолжал свою идеологическую атаку:

– Вот вам, Джейн, разве не интересно узнать – на что вы действительно способны? Речь не только о физических способностях: гениальность, предвидение будущего – не здесь ли разгадка подобных феноменов? Не хотелось ли вам приподнять эту завесу – для себя?

Джейн смотрела на доктора широко раскрытыми глазами. Она уже поняла, что ее так пугало.

– Вы служите Сатане, доктор, – сказала она.

Сапковский вздрогнул – словно вышел из оцепенения:

– Простите?!

– Так вам и скажут в Трибунале наши религиозные деятели. Вы хотите перейти черту, док. Выйти за пределы общепринятой этики.

Доктор с интересом разглядывал Джейн, тихонько кивал. Наверное, делал собственные выводы.

– Но самое главное, док, в другом, – продолжила Джейн. – Ваш форс, Алексей, насколько я понимаю – не единственный. По нашим данным, в ходе реализации данной программы погибло, как минимум, пятеро подопытных – простите, я буду называть вещи своими именами. Я верно говорю?

– В какой-то мере, – Сапковский не стал спорить, и не было похоже, что заявление инспектора его испугало. – Все не так просто: границы возможностей очень трудно определить. А случайный выход за абсолютный край – чреват печальными последствиями. Я не боюсь банальности: путь науки невозможен без жертв. А мы идем по самому краю… Видите ли, в чем дело: мы пытаемся в лабораторных условиях воссоздать ситуацию, в которой человек развернулся бы полностью, без остатка. Мы моделируем различные необычные среды, стрессы, но… Все это не то.