Сказка о спящей красавице - Светлана Зорина

Бросив вещевую сумку, я села на кровать и снова развернула желтоватый лист, исписанный крупными буквами – чуть витиеватыми, чёткими, с наклоном вправо. Красивыми и изящными, как и она сама. Словно стремящимися оторваться от этого древнего папируса и умчаться прочь, превратившись в маленьких птиц. Я, наверное, сто раз прочла две нижние строчки с пометой в виде фигурки грифона. Два ряда значков, понятных только мне. В переводе с новоегипетского они звучали так:

Мы будем с тобою вместе,

И бог разлучить нас не сможет.

Строки неизвестного египетского поэта Нового царства. Дия написала их на песке, когда мы шли по эдме, пытаясь найти пределы этого искусственного рая, и остановились передохнуть. Она сказала, что делала на третьем курсе реферат и переписала этот отрывок оригинального текста. А потом заучила его так хорошо, что теперь может воспроизвести по памяти. При всей моей отличной зрительной памяти я не смогла бы воспроизвести его в точности, но узнала его сразу, как только взяла в руки это письмо. Никто не стал меня ни о чём спрашивать, и никто не обиделся, что я ушла к себе, едва прикоснувшись к ужину.

Оставшись одна, я почувствовала, как тоска сжала моё сердце с новой силой. Мне хотелось заорать – от отчаяния, в которое меня повергало собственное бессилие. Может, действительно заорать, включив телевизор погромче?

По телевизору каждые полчаса показывали то, что осталось от Урма. И примерно с такой же периодичностью выступление проповедника Церкви Судного Дня – высокого брюнета со светло-голубыми глазами, бешено сверкающими на его тёмном, аскетически худом лице. Он торжественно объявлял о конце Империи Зла, которую поразила десница божья. Да, Ателлане тоже досталось, но разве не здесь урмиане получили самую горячую поддержку, когда пожелали вернуться в состав королевства? За всё приходится платить. Радуйтесь, братья и сёстры, ибо мы ещё легко отделались. Оплот жестокости и разврата утонул, как некогда утонул остров, где люди забыли о законах божеских и человеческих, где сами возомнили себя богами и жили, потворствуя своим порокам…

Бла-бла-бла… Хорошо, когда есть на кого всё свалить. Неужели эта кочерга в сутане и впрямь верит, что всё зло мира кануло в преисподнюю вместе с островом Урм? Как будто у урмиан нет колоний. Да, основные силы УСИР[2] были сосредоточены здесь. Именно здесь, на островах Урм и Кинта, велись почти все их секретные исследования и вершились их самые тёмные дела. Теперь Урм и подводная лаборатория возле Кинты разрушены, но значит ли это, что Империи Зла нанесён удар, после которого она уже никогда не оправится? И почему Урм обрёл такую силу? Разве это только его заслуга? Урм – не средоточие зла, а всего лишь одно из его самых грубых и примитивных проявлений. Зло не может утонуть, как остров, или рассеяться в воздухе, как одна из тех огненных фигур, что ещё недавно пугали жителей Деламара. Зло не утонуло. Оно просто залегло на дно, и я чувствовала – скоро оно явит нам свой новый лик.

Уснула я быстро и столь же быстро окунулась в уже ставшую привычной атмосферу кошмара. Я слышала, как кто-то тихо бродит по дому, и хотела предупредить друзей, но не могла даже пошевелиться. Впрочем, оказалось, что ребята уже проснулись. Все трое пришли за мной.

– Придётся всё-таки прятаться в гробах, – прошептал Джонни. – А тебе в том саркофаге. Ведь он же твой.

– С чего ты взял? Там не мой герб.

– Этот тебе больше подходит. На твоём гербе должен быть лев. Ты же говорила, что твоя фамилия на одном из старых европейских языков означает «лев»[3]. Или даже не на одном, но она сейчас произносится немного иначе, да?

Я не успела ответить, потому что уже оказалась в этом проклятом саркофаге, а Джонни, зловеще улыбаясь, задвинул его тяжелой крышкой. То есть это уже был не Джонни. Перед тем, как каменная плита закрыла от меня свет, я успела увидеть над собой улыбающееся личико кудрявого вампира. Одного из тех, что днём прикидывались рельефом в кабинете Сизара Коффи. Здесь всё не такое, каким кажется. Ведь это обитель смерти. По ночам потусторонний мир вступает в свои права, и нежить начинает охоту на живых. Когда мне всё же удалось отодвинуть тяжёлую крышку, я обнаружила, что по дому ходят статуи – ожившие надгробные фигуры. Я убегала от них по длинным, узким коридорам полутёмного дома, по крутым лестницам, которые вели в такие же коридоры, и думала, что этому не будет конца. Я даже обрадовалась, когда оказалась в погребальном святилище. Я стояла возле её статуи, казавшейся живой из-за игры теней и света. За аркой входа виднелся привычный пейзаж – золотые пески и две пирамиды с зависшим над ними солнечным диском… Нет, что-то изменилось. Кто-то мчался сюда, вздымая вихри песка. Кто-то страшный и прекрасный, как божество полуденного зноя, несущее смерть. Это был огромный лев. Я уже слышала его гулкое рычание, подобное отдалённым раскатам грома или звуку падающих камней. Прямо на меня мчался солнечный бог, разгневанный тем, что я посмела вторгнуться в его владения. Явиться в его храм с магической дверью, которую я неспособна открыть.

– Открой скорее или тебе конец, – произнёс чей-то насмешливый скрипучий голос.

Я в отчаянии смотрела на каменную дверь с рельефом в виде двойного льва, но ничего не менялось. А за моей спиной всё громче и громче звучали грозный рык и тяжёлые прыжки солнечного зверя…

Проснувшись, я как всегда почувствовала облегчение – этот кошмар никогда не снился за одну ночь дважды, и хотя просыпалась я от него на рассвете, мне ещё удавалось потом относительно спокойно поспать. Я знала, что будить меня никто не станет.

Однако на этот раз уснуть не удалось. Я точно знала, что не сплю, но звуки из моего сна не прекратились. Разве что немного изменились, напоминая уже не рычание и не гром, а отдалённый шум тяжёлой техники. Что ж, восстановительные работы вполне могли начать на рассвете. Меня куда больше настораживали другие звуки, которые теперь походили не на прыжки тяжёлого хищника, а на стук в дверь… Или в окна? Пожалуй, стучали и туда и туда – не очень громко, не очень настойчиво, но с каким-то пугающим тупым упорством.

Я едва не подскочила на кровати, увидев за окном темнеющую сквозь шторы фигуру. Через минуту к ней присоединилась ещё одна. Эти двое не сразу начали барабанить в моё окно. Сперва они ощупывали его, словно слепые, и в этом было что-то жуткое. Потом один из незнакомцев с силой ударил по стеклу кулаком. А немного погодя чем-то тяжёлым. Может, прикладом автомата? Хорошо, что окна тут из метастекла. Незнакомец ударил ещё раз, и ещё. Второй последовал его примеру.