Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море - Эрнест Хемингуэй

Творческая история романа «Иметь и не иметь» во многом объясняет известные художественные просчеты этого произведения — разорванность сюжета, некоторую разностильность, — но в писательской биографии Хемингуэя роман занял видное место, ознаменовав собой серьезный шаг в познании жизни в ее социальном аспекте.

Дальнейший сдвиг в политическом самосознании Хемингуэя, в его творческой позиции, в решении им кардинальных нравственных проблем, был связан с испанской войной. Здесь, на испанской земле, происходила первая открытая схватка с фашизмом, и Хемингуэй принял в ней посильное участие. Он закупил на свои средства санитарные машины для республиканской армии и сам отправился в Испанию в качестве корреспондента.

Он часто бывал на самых различных участках фронта, встречался и дружил с самыми разными людьми — испанскими рабочими и крестьянами, антифашистами, добровольно приехавшими сюда из разных стран, чтобы сражаться здесь в рядах интернациональных бригад, коммунистами, ставшими костяком республиканской армии, советскими военными советниками. Самоотверженность и героизм этих людей, их готовность идти на смерть ради идеи произвели на него огромное впечатление, заставили многое пересмотреть — коллизия жизни и смерти предстала перед ним в ином свете, жизнь и смерть, которые он здесь видел, уже не укладывались в старую формулу, что человеческая жизнь — это трагедия, исход которой предрешен.

В том, насколько стали меняться взгляды Хемингуэя на нравственный долг человека, как он постепенно начал отходить от концепции одинокого человека, обреченного на поражение в столкновении с окружающим миром, можно убедиться из его испанских репортажей, исполненных уважения к мужеству борцов против фашизма, из рассказа «Американский боец», посвященного скромному парню из Чикаго, совершившему героический подвиг.

Живя в осажденном Мадриде, в отеле «Флорида», в который то и дело попадали снаряды фашистской артиллерии, Хемингуэй написал пьесу «Пятая колонна». Он никогда не считал себя драматургом, эта пьеса оказалась единственной, которую он написал за свою жизнь, в ней чувствуется и известный недостаток мастерства, и следы торопливости. И все же «Пятая колонна» значительный этап в творчестве Хемингуэя, так как в ней впервые воплотились новые тенденции творчества Хемингуэя, рожденные антифашистской войной в Испании.

Это новое проявилось прежде всего и главным образом в фигуре главного героя — американца Филипа Ролингса, добровольца, работающего в контрразведке республиканской Испании. Ролингс, бесспорно, новый герой в творчестве Хемингуэя. Или, правильнее сказать, не новый герой, а все тот же старый герой его романов и рассказов, но выросший вместе с автором и вместе с ним перешагнувший в некое новое качество. Хемингуэй даже подчеркивает преемственность Филипа Ролингса по отношению к героям своих предшествующих произведений, показывает, что Филип еще многими нитями связан с той беззаботной и богатой жизнью, которой жил, например, писатель Гарри в рассказе «Снега Килиманджаро». На это, в частности, намекает перечисление фешенебельных курортов в разных уголках мира, где бывал Филип. И порой Филип тоскует по привычной и благоустроенной жизни, к которой зовет его вернуться любимая им женщина Дороти Бриджес. Она олицетворяет собой все то, о чем тоскует Филип. Недаром в предисловии к пьесе Хемингуэй писал, что в ней «есть девушка, зовут ее Дороти, но ее можно было бы назвать и Ностальгией». Но когда Дороти зовет Филипа к этой старой жизни, он отвечает ей: «Ты можешь ехать. А я уже был во всех этих местах, и все это уже осталось позади. Туда, куда я поеду теперь, я поеду один или с теми, кто едет туда за тем же, за чем и я».

Жизнь нового героя Хемингуэя обретает смысл — он вступает в борьбу с фашизмом. Филип прямо заявляет: «Впереди пятьдесят лет необъявленных войн, и я подписал договор на весь срок. Не помню, когда именно, но я подписал». Вот какой долгий и далекий путь проделал новый герой Хемингуэя от позиции Фредерика Генри в романе «Прощай, оружие!», который проклял войну и заключил свой собственный «сепаратный мир».

Хемингуэй понял, что нет ничего выше подвига людей, добровольно поехавших в Испанию сражаться с фашизмом, не рассчитывая ни на награды, ни на деньги, ни на славу. Уже после того как Испанская республика была разгромлена, Хемингуэй посвятил этим героям торжественное надгробное слово-реквием — «Американцам, павшим за Испанию». Он писал: «Наши мертвые живы в памяти испанских крестьян, испанских рабочих, всех честных, простых, хороших людей, которые верили в Испанскую республику и сражались за нее. И пока наши мертвые живут как частица испанской земли, — а они будут жить, доколе живет земля, — никаким тиранам не одолеть Испании… Мертвым не надо вставать. Теперь они частица земли, а землю нельзя обратить в рабство. Ибо земля пребудет вовеки. Она переживет всех тиранов…» Вновь, как и в первом своем романе «И восходит солнце», Хемингуэй обратился к образу земли, которая пребудет вовеки. Но на этот раз древняя формула Екклесиаста наполнилась новым содержанием — образ вечной земли слился с памятью о героях, погибших за свободу.

Следующим значительным этапом в творчестве Хемингуэя, развивающим и углубляющим тенденции, проявившиеся в «Пятой колонне», явился роман «По ком звонит колокол» (1940). Этот роман также посвящен гражданской войне в Испании, и герой его тоже молодой американец, добровольно приехавший в Испанию сражаться с фашизмом.

Сюжет романа несложен. Его герой Роберт Джордан получает задание перейти линию фронта и, когда начнется наступление республиканской армии, с помощью партизанского отряда взорвать мост в тылу у фашистов, чтобы помешать им подбросить подкрепления. Казалось бы, сюжет слишком прост и незамысловат для большого романа, но Хемингуэй в этом романе решал ряд нравственных проблем, решал их для себя по-новому. И в первую очередь это была проблема ценности человеческой жизни в соотнесении с нравственным долгом, добровольно на себя принятым во имя высокой идеи.

Роман пронизан ощущением трагедии. С этим ощущением живет его герой Роберт Джордан. Угроза смерти витает над всем партизанским отрядом то в виде фашистских самолетов, то в облике фашистских патрулей, появляющихся в расположении отряда. Но это не трагедия беспомощности и обреченности перед лицом смерти, какой она была в романе «Прощай, оружие!».

Понимая, что выполнение задания может кончиться гибелью и для него и для проводника, старика Ансельмо, Джордан тем не менее утверждает, что каждый должен выполнять свой долг и от выполнения долга зависит многое — судьба войны, а может быть, и больше. «Стыдно так думать, сказал он себе, разве ты какой-нибудь особенный, разве есть вообще особенные люди, с которыми ничего не должно случаться?.. Дан приказ, приказ необходимый, и не тобой он выдуман, и есть мост, и этот мост может оказаться стержнем, вокруг которого повернется судьба человечества. И все, что происходит в эту войну, может оказаться таким стержнем. У тебя есть одна задача, и ее ты должен выполнить».

Так на смену индивидуализму Фредерика Генри, думающему только о том, чтобы сохранить свою жизнь и свою любовь, у нового героя Хемингуэя в условиях иной войны, не империалистической, а революционной, главным оказывается чувство долга перед человечеством, перед высокой идеей борьбы за свободу. Да и любовь в романе «По ком звонит колокол» поднимается до иных высот, сплетаясь с идеей общественного долга. Роберт Джордан говорит девушке Марии: «Я люблю тебя так, как я люблю все то, за что мы боремся. Я люблю тебя так, как я люблю свободу и человеческое достоинство и право каждого работать и не голодать. Я люблю тебя, как я люблю Мадрид, который мы защищали, и как я люблю всех моих товарищей, которые погибли в этой войне. А их много погибло. Много. Ты даже не знаешь, как много. Но я люблю тебя так, как я люблю то, что я больше всего люблю на свете, и даже сильнее. Я очень сильно люблю тебя, зайчонок. Сильнее, чем можно рассказать».

Идея долга перед людьми пронизывает все произведение. И если в романе «Прощай, оружие!» Хемингуэй устами своего героя отрицал «высокие» слова, — «Меня всегда приводят в смущение слова «священный», «славный», «жертва» и выражение «совершилось»… — Было много таких слов, которые уже противно было слушать», — то в применении к войне в Испании эти слова вновь обретают свою первородную ценность. Вспоминая о штабе Интернациональных бригад и штабе 5-го полка, созданного и руководимого коммунистами, Джордан думает: «В тех обоих штабах ты чувствовал себя участником крестового похода. Это единственное подходящее слово, хотя оно до того истаскано и затрепано, что истинный смысл его уже давно стерся… Это было чувство долга, принятого на себя перед всеми угнетенными мира… Оно определило свое место в чем-то, во что ты верил безоговорочно и безоглядно и чему ты обязан был ощущением братской близости со всеми теми, кто участвовал в нем так же, как и ты».