Язык мой - друг мой - Виктор Суходрев

После того как уволили датчанку, за мной присматривала мать одного из моих сверстников. Много времени я проводил с пожилым пастухом, которого по возрасту не призвали в армию. Было на ферме небольшое стадо коров. Я ходил с пастухом на пастбище, помогал ему загонять коров на скотный двор и даже доил их. Поначалу пастуху приходилось додаивать за мной. Но однажды, присев на табурет после меня, он удивленно воскликнул: «Да ты же ее досуха выдоил!» Не передать, как я был горд! На моем поясе всегда висела большая алюминиевая кружка, и после дойки я пил парное молоко. Все свободное время я проводил на свежем воздухе и поэтому был крепок, розовощек и здоров.

Новое оружие и «Святая Анна…»

Где-то в мае 1941 года немецкие бомбардировки Англии прекратились. Тому было две причины. Во-первых, англичане мужественно и достойно защищались и по праву одержали победу в воздухе. А во-вторых, готовясь к нападению на Советский Союз, немцы начали активно сосредотачивать свою авиацию у наших западных границ.

Вскоре нас вернули в Лондон. Видимо, это было буквально накануне вторжения Гитлера в Советский Союз, поскольку детская память, по-моему, сохранила живой голос Уинстона Черчилля, который заявил по радио на второй или третий день после этого события о том, что он готов заключить союз даже с дьяволом ради того, чтобы повергнуть нацистского зверя.

По возвращении в Лондон наша жизнь вернулась в нормальную колею. Хотя, насколько я помню, отдельные налеты совершались. С середины 1944 года ситуация вновь осложнилась. У Германии появилось новое оружие, так называемая летающая бомба, или ФАУ-1. Выражаясь сегодняшним языком, это был прототип крылатой ракеты. Говорю об этом не понаслышке. Я ее видел своими глазами: нечто похожее на укороченный самолет с кургузыми крыльями и короткой же черной трубой поверх фюзеляжа. И вот однажды днем, когда я гулял в парке, эта штука появилась в небе надо мной. Она летела на небольшой высоте, треща, как мотоцикл, а за ней стремительно гнался английский истребитель «спитфайер».

Характерный стрекот реактивного двигателя особенно явственно слышался ночью. Но самое страшное начиналось, когда он вдруг замолкал: это означало, что топливо кончилось и через какие-то мгновения ракета спикирует и взорвется.

Через несколько месяцев стало еще страшнее: на Лондон обрушились ФАУ-2. Это уже прототип баллистических ракет. Их не было ни слышно, ни видно до момента взрыва. Значит, и тревогу не могли объявлять.

Нас, детей, срочно эвакуировали в замечательный уголок неподалеку от курортного города Блэкпул на берегу Ирландского моря. Местечко носило романтическое название «St. Anne’s on Sea» — «Святая Анна на море». Для нас это было чудесное время, мы жили в бывших пансионатах, купались, загорали, играли на пустынных песчаных пляжах.

Как раз в период нашего пребывания в «Святой Анне на море» произошел один весьма знаменательный для меня случай. В доме, где располагалась наша школа, решили сделать какой-то мелкий ремонт. Наняли небольшую местную строительную фирму. Ее владельцем оказался высокий здоровенный англичанин, добрый улыбчивый человек, с которым я сразу подружился. Школьный завхоз по-английски не говорил и как-то попросил меня помочь в общении с владельцем фирмы и рабочими. Можно сказать, что это был мой первый опыт работы в качестве переводчика.

В это время Красная армия начала быстро продвигаться на запад, спасая тем самым Англию от высадки немецкого десанта. До нападения немцев на Советский Союз наша страна считалась союзницей Гитлера, агрессором, напавшим на Финляндию, поделившим Польшу. Словом, для англичан мы были почти такими же злодеями, как нацисты. Но после того как Гитлер напал и на Советский Союз, отношение англичан к нам резко изменилось. А после победы в Сталинграде на советских людей стали смотреть как на героев-освободителей, нас, что называется, носили на руках.

Как-то дядя Джек, наш лондонский сосед, подарил мне свою каску и военный ремень времен Первой мировой войны. На каске он изобразил звезду с серпом и молотом. А еще он сделал мне игрушечный автомат из обрезка газовой трубы и ножки от стула, вместо барабана там была выкрашенная в черный цвет жестяная коробка из-под конфет. Он даже снабдил автомат заводным механизмом, чтобы тот трещал, «как настоящий». На одной из сохранившихся фотографий тех лет я запечатлен на улице возле нашего дома «в полном обмундировании». Полагаю, что раньше в такой «форме» я и не помыслил бы появиться на улице. Сталинградская битва действительно ощутимо изменила отношение к нам англичан.

Однажды владелец строительной фирмы пригласил меня к себе в гости на субботу. Он жил в Блэкпуле вместе с женой и сыном — моим ровесником. В то время я увлекался футболом: вырасти на родине этой игры и не стать ее поклонником просто невозможно. И как раз в этот день состоялась игра, в которой участвовала знаменитая команда Блэкпула. После матча мы отправились домой к владельцу фирмы. Там же собрались школьники, одноклассники его сына, соседи. Я был счастлив: впервые увидел настоящий английский футбольный матч, обзавелся новыми товарищами. Англичанам же, как я теперь понимаю, было больше всего интересно посмотреть на живого русского мальчика, да еще говорящего по-английски. Затем хозяин отвез меня на машине домой.

Через несколько дней одна из моих школьных учительниц вдруг остановила меня на перемене и сказала, что со мной хочет поговорить «дядя, приехавший из Лондона, из посольства», и привела в одну из комнат, оставив наедине с незнакомым человеком. Тот усадил меня напротив себя и довольно строгим тоном, не столько спрашивая, сколько утверждая, напомнил, что я был на днях в гостях у англичанина — хозяина строительной компании, ремонтировавшей школу. Я с готовностью это подтвердил. Он спросил:

— А что ты там делал?

Я и на этот вопрос ответил довольно подробно, рассказал о футбольном матче, о ребятах и даже про кекс, который подали к чаю.

— Какие вопросы тебе задавали? — не унимался «дядя», с каждой минутой нравившийся мне все меньше.

Я пересказал ему наши разговоры.

— А не спрашивали они что-нибудь про твою маму, о том, где она работает?

Ну какие такие государственные тайны мог знать третьеклассник? Я отвечал правдиво и очень удивился, когда он сказал:

— Знаешь что, не надо тебе больше туда ездить.

К тому времени вместе с языком я уже впитал в себя и некоторые английские культурные традиции, поэтому не только не представлял, что можно явиться в гости без приглашения, но и легко мог предположить, что меня туда больше никогда не пригласят. Но если пригласят… почему это я не могу поехать туда, куда пожелаю? И тогда «дядя» на полном серьезе стал объяснять мне, десятилетнему, почему нельзя общаться с этим англичанином: тот может задать такие вопросы, на которые я «не так отвечу». Вот он, сотрудник посольства, знает, что можно говорить, а чего нельзя, а я не знаю. На этом разговор закончился. Я был удручен. И долго не мог понять, на какие же такие вопросы я могу «не так ответить». И что это такое — «не так ответить»?