Ящик Пандоры - Юрий Курик

Нет же, влекомый Василисой, полетел, как муха на дерьмо, на рандеву со своей невезухой.

Одинокая женщина за столиком напротив бара, оказалась вполне смотрибельной и, никакой опасности для меня, вроде бы не представляла.

По закону рынка, покупать первый подвернувшийся товар, рискованно. Решил ознакомиться сначала со всем женским ассортиментом ресторана, и только потом принимать эпохальное решение. На всякий случай два раза подмигнул Василисе. Она предложила мне место за столиком напротив одиноко сидящей женщины. Дама сидела лицом в сторону зала. За её спиной, лицом к входу в зал, расположился спонсоровидный, плечистый в заду, лысый мужчина – ярко выраженный слуга народа. Одетый где-то в Риме, отдохнувший от своих и чужих мерзопакостей на Лазурном Берегу.

Мужчина кого-то ждал и заметно нервничал. Судя по количеству трупов бывших дорогих сигарет, скопившихся в его пепельнице.

Женщина же, сидевшая лицом ко мне, уже никого в этой жизни не ждала. Свои лучшие годы она потратила на поиски счастья. Вместо него нашла опыт, потеряла молодость и утратила наивность. Амбиции и комплексы давно перегрызли друг другу глотки и успокоились под плитой безнадёги. Макияж для неё стал не средством привлечения больных спермотоксикозом мужчин, а материалом для проведения малярно-штукатурных ремонтных работ на лице.

Одна деталька в образе одиноко сидящей женщины много рассказала мне об её характере. Белая дамская сумочка, висящая на спинке стула, кокетливо сверкала стразами затейливой монограммы. На ней тесно переплелись три буквы – «О», «Л» и «Т», причём буква «Т», видимо, недавно была травмирована и из её середины исчезла часть родных стразов. Их, заботливая и рачительная хозяйка, заменила старательно подобранным стеклярусом. Полной идентичности достичь не удалось, но дефект монограммы уже не бросался в глаза и сумочке дали шанс на дальнейшую жизнь.

Пустяковая мелочь, на первый взгляд, но, во-первых, этими мелочами до краёв наполнены наши будни и в своей взаимосвязи составляют саму жизнь. А во-вторых, именно эта мелочь в монограмме конкретной женской сумочки стала точкой опоры, которая перевернула всю мою жизнь.

Однако, расскажу в порядке поступления неприятностей.

Пока я внимательно рассматривал женскую сумочку, то успел пару раз нарваться на взгляд тёмно-серых глаз её хозяйки. В третий раз я специально смотрел на дамочку, стараясь перехватить момент, когда она обратит на меня внимание. Случилось.

Она не стала делать глупый вид, что смотреть на меня ей не хотелось. Напротив. Она показала всем своим видом, что моё назойливое любопытство ей по душе, и улыбнулась. Широко и приветливо. Я успел заметить её ровные белые зубы и две золотые коронки слева, вверху и сбоку.

Подлые кошки, поселившиеся у меня в душе, замяукали, замурлыкали и стали подталкивать меня к знакомству с одиноко сидящей женщиной.

Женщина улыбнулась ещё шире и приветливей.

Подлые кошки совсем утратили былую бдительность и улыбку дамы восприняли за обещание напузырить им миску валерьянки.

Я, придурок, напрочь забыв о своей хронической невезухе, уже встал, и на крыльях надежды хотел лететь к своему счастью, но на разбеге судьба поставила мне подножку.

Тишину полупустого ресторана вспороли наглым образом очереди выстрелов.

Краем глаза я успел отметить, как спонсоровидный лысый слуга народа вскочил на ноги и, к моему счастью, оказался почти двухметровой тушей. Он мужественно принял в свой живот стаю пуль, летящих точно в меня. Не дожидаясь повторной очереди, я грохнулся на пол и нырнул под стол. Не ахти, какое укрытие, но всё же крыша над головой. Уже из под стола увидел ноги, с которыми мечтал поближе познакомиться. Они куда-то решили бежать, но не знали, глупые, что под свинцовым дождём быстрее всего можно добежать только до стола патологоанатома. Я схватил ближайшую ко мне ногу дамочки за лодыжку и дёрнул на себя. Не рассчитал. Вместо моей груди, дамочка грохнулась на свою задницу, и уехала на ней за угол бара, оставив мне на память, в качестве сувенира, свою сумочку.

Спонсоровидный слуга народа получил ещё несколько пуль в грудь, закачался и, поскользнувшись в луже собственной крови, грохнулся на пол. Ещё раз поскользнулся на своей лысине и завалился ко мне под стол.

В том, что он убит, не было сомнений. Одна из пуль попала ему в лоб и вырвала ползатылка. Из распахнутого пиджака убитого выскользнул прямо мне под нос толстенный бумажник. Я машинально открыл его и не удивился. Он, как и полагается приличному бумажнику рядового слуги народа, был набит тысячедолларовыми купюрами, как сёмга икрой.

Ужасно хотелось пересчитать деньги покойного, но, вспомнив о их народном происхождении, я поспешил сунуть бумажник в дамскую сумочку. Решил, было отправить её к хозяйке, как увидел в ней чей-то паспорт. Быстро раскрыл его – Овчинникова Лариса Тимофеевна, г. Екатеринбург, ул. Индустрии 18 «Д», кв. 78.

Снова загрохотали выстрелы. Кто, в кого и почему стрелял, оставалось загадкой.

Я поспешно сунул бумажник с паспортом в белую дамскую сумку и отправил её лихим броском по полу к углу бара, за которым скрылась её хозяйка. Сумочка остановилась, как по заказу, на углу бара. Тотчас женская рука схватила её и скрылась из вида.

Вовремя. К столу, под которым лежали я и труп, приблизилось шесть ног.

Первые ноги в синих джинсах: …. Куда эта жирная свинья делась?

Вторые ноги в чёрных колготках: Лежит под этим столом с каким-то подсвинком.

Третьи ноги в белых брюках: Идиоты! Зачем фраера завалили?

Первые ноги в синих джинсах: … твою мать! Кто же знал, что он официантом переоденется.

Вторые ноги в чёрных колготках: Кончать пора! Свинью, подсвинка, официанта в машину. Трупы не трогать. Сама шмонать буду.

Грёбаные кошки! Совсем нюх потеряли! Что же вы, сволочи, душу мне не царапали. Меня, можно сказать мужчину в расцвете лет и желаний, какая-то фря в чёрных колготках уже записала в мертвяки! Что же, подлюки, вы молчали? Твари продажные! Меня, вашего хозяина, за фанфурик валерьяны сдали!

Первого за ноги потянули спонсоровидного слугу народа. Сразу же за ним ухватистые руки сомкнулись, как браслеты на моих ногах и руках. Внезапно я понял, что до поры до времени лучше быть мёртвым. Закрыл глаза и умерил дыхание.

Глава II

Тащили меня быстро, но не аккуратно. Вроде я для них даже не труп, а так, мешок с навозом. Когда моими боками правили все возможные углы я терпел, но, когда на девственность моей задницы покусился фаркоп грузовика, в который меня пытались загрузить, я заорал от боли и страха.

Грузчики бросили меня и обделались лёгким испугом с тяжёлыми последствиями для окружающего воздуха. Мозги у них переклинило от ужаса перед ожившим покойником. Мысль у грузчиков была одна на всех и то длинным матом.

Быстрее остальных в себя пришёл старшина грузчиков, и возникшую проблему решил единственным, доступным для его извилин, способом. Последнее, что я помню – это стремительно растущий в размерах кулак. Когда он достиг диаметра арбуза, что-то в моих мозгах брякнуло, хрустнуло, звякнуло и, свет погас.

Сознание вернулось также неожиданно, как и ушло. Без предупреждения, вместе с первой мыслью: «Неужели я такой сексуальный, что жизнь меня трахает при каждом удобном случае?»

Вторая мысль была проще: «Где я? Почему голый? Руки ноги целые, задница не болит – это уже радует, но что хотят от меня эти люди? В чём моя вина?»

Ответить на заданные себе вопросы не успел. Дверь темницы открылась. В светлом дверном проёме замер Кинг Конг. Или его ближайший родственник по мужской линии.

С волосатого гориллообразного торса свисали до колен узловатые конечности, покрытые густой рыжей шерстью и оканчивались кистями, больше похожими на полукубовые ковши экскаватора. Из под цветастых шорт в пол упирались кривые босые ножищи, украшенные огромными грязными ногтями, которые при ходьбе стучали по цементному полу. Всю эту гору мышц венчала маленькая головка шимпанзе, без лба, с широкими ноздрями и жёлтыми злобными глазами.

«Амбец подкрался незаметно!» – успел подумать я. – «Этот сожрёт меня без соли».

Кинг Конг хрюкнул, шумно втянул в себя воздух и протянул ко мне свою конечность. От ужаса яички юркнули куда-то под печень, а кожа мгновенно покрылась пупырышками и я стал похож на обнажённую курицу. Зверюга брезгливо взяла меня за шею двумя пальцами, как кузнечными клещами, и подтолкнула к двери.

Толчок был такой силы, что не поймай меня Кинг Конг второй конечностью, моя головёнка осталась бы на память в клещах гориллы, а обезглавленное туловище ушло бы гулять само по себе.

Тащил меня Кинг Конг недолго, но куда, я не видел. Вынужден был всю дорогу тупо смотреть себе под ноги и молить бога, чтобы не запнуться. Если запнусь, то моя голова точно покинет моё гостеприимное тело.

Наконец остановились. Конвоир отпустил мою шею и втолкнул в какую-то дверь. Естественно я запнулся, но не за порог, а за край высокого пушистого ковра. Пролетел пару метров и раскинул свои голые мощи перед какой-то бабой, среднего роста, в шикарном шёлковом китайском халате. Под халатом не было ничего. Действительно, лучше всего женщину украшает полупрозрачное бельё, либо его отсутствие, но не эту бабу.