Вертеп - Шестаков Павел Александрович

Слова прозвучали с силой чувства.

«Если так переживает до сих пор, помочь просто необходимо».

— Расскажите.

Подчеркнуто четко, заметно преодолевая себя, Лиля произнесла:

— Она нас оставила. Ушла.

— С кем?

— Мы не знаем. Объясниться она не сочла нужным. Просто уехала.

— Даже не написала?

— Ни строчки с тех пор.

«Странно. В наше-то время! Так прервать? Что за резон?..»

— Может быть, вы чего-то не знаете? Ваш отец жив? Возможно, она ему писала?

— Поговорите с ним сами. Мне он никогда ничего не показывал. Сначала говорил, что мама в санатории, потом — что в длительной командировке. Но мне уже восемь лет тогда исполнилось. Нужно было объяснить.

— И что же?

— Они считали, что мама не вернется.

— Они? У вас появилась мачеха?

— Да. Но она не вполне мачеха. Марина моя тетка. Сестра мамы. Я ее всегда по имени называла, она на десять лет моложе мамы. Я в детстве ее почти подругой считала.

— Когда они поженились с вашим отцом?

— Ах, об этом не думайте. Не думайте о ней плохо. Она обо мне заботилась после ухода мамы. А потом они поженились…

Плохо думать Мазин пока не имел права, но вариант ему не понравился. Отец женился на сестре жены. Такое с вдовцами не редкость. Однако в данном случае жена бросила его, и он не должен был испытывать особой привязанности к ее близким. Но нет правил без исключений.

— Замужество Марины не повлияло на ваши отношения?

Ответила она так:

— Тогда нет.

— А сейчас вы в каких отношениях?

— Мы не ссоримся.

Лиля подумала немного, пришла к выводу, что сказала недостаточно, и попыталась объяснить:

— Тогда мне было очень обидно, ведь мама нас бросила, а Марина была рядом, как родная… А теперь я выросла, и она не понимает меня. Даже не понимает, почему я хочу найти маму…

— В самом деле, почему? Почему вы думаете, что ее можно найти?

— Конечно! Это главный вопрос. Конечно, отец пытался найти… еще тогда. Мог ведь быть и несчастный случай, правда?

Мазин уже подумал об этом, и о худшем подумал, о насильственной смерти.

— Разумеется.

— Нет, нет!

— Вы так уверены?

— Мама жива.

— У вас что-то не сходится. Поясните, пожалуйста. Вы же говорили — ни строчки. А теперь — жива! Говорите, как о факте. Зачем же искать, если жива? Вашу маму кто-то видел? Знает о ней?

— Мама прислала телеграмму.

— Вы захватили ее?

— Конечно, конечно. Сейчас. Секунду.

Лиля быстро извлекла из сумки телеграфный бланк с нечетко отпечатанными словами. Но читались они без особых усилий, содержание просматривалось очевидно.

«Лапушка прости если сможешь будь счастлива поздравляю мама». Мазин прочитал с облегчением. «Кажется, дело не безнадежное!» — Когда вы получили телеграмму?

— На прошлой неделе, в пятницу, когда мне исполнилось двадцать.

— Откуда?

— С вокзала, проездом.

Это, конечно, усложняло задачу, но выглядело объяснимо. Мать понимала, что содеянного не поправить, однако и устоять не смогла, возможно, собиралась предстать перед брошенной дочерью в день рождения, двадцатилетия, чтобы покаяться, и не решилась. Приехала в город, а объявиться не решилась. Дала телеграмму с вокзала и уехала, еще раз сбежала. Может быть, и к лучшему. Не стала ломиться в душу, но мостик перекинула. Впрочем, это всего лишь версия.

— Вы не сомневаетесь, что телеграмма от нее?

— Только мама меня в детстве так называла — Лапушка. Да и кто же еще может? Зачем?

— Будем надеяться, что вы правы.

— А вы сомневаетесь? Почему?

Отвечать на такой вопрос было рано, да и огорчать ее не хотелось. Он ушел от ответа.

— Я должен идти за фактами.

— Разве телеграмма не факт? — спросила Лиля с тревогой.

Рассуждать о возможности людей творить зло Мазин не стал.

— А что родители? Они поддерживают ваши намерения?

— Отец сказал, что будет рад, если мама жива и здорова, но из его жизни она ушла навсегда. Наверно, он прав по-своему.

— Понять, во всяком случае, можно. А тетя-мачеха?

— Марина настроена резче. «Не для того я тебя растила, чтобы она вернулась и забрала тебя у нас».

— Тоже естественно.

— Еще она о здоровье моем печется, слабой считает.

— Однако поиск ваш они одобрили?

Лиля пожала плечами.

— Можно сказать — да. Но я не нуждаюсь в их одобрении. Это мое дело.

— А деньги?

Она повела головой.

— Я не просила у них денег.

— Вот как! Сами зарабатываете?

«Что удивительного! Сейчас многие молодые побольше моего зашибают, хотя на юную предпринимательницу эта девушка меньше всего похожа».

— Вы мне не доверяете? — покраснела она.

И излишне торопливо протянула пачку незнакомых Мазину купюр.

— Вот, возьмите. Это не деревянные. Дойчмарки. Из ФРГ.

Он отвел руки.

— Мы же говорили, деньги потом, сейчас дело.

— Значит, вы найдете маму?

— Постараюсь.

— Я знаю, у вас большой опыт.

— Официальный. А в мундире ведешь себя иначе… Впрочем, это мои проблемы. Опыт, конечно, есть. Так кто же вас финансирует?

— Бабушка. Она приходится тетей маме, а ее родные живут в Германии.

— И помогают?

— Да. Бабушка очень любила маму. Это она дала мне деньги. Самая, если честно, не заработала еще ни копейки. А валюту тем более.

— У вас еще есть время. О необходимых расходах бабушка получит полный отчет.

— Бабушка очень доверяет людям. Она религиозна.

Лиля произнесла последнее слово почтительно, и это дало Мазину повод спросить:

— А вы?

— Я только ищу.

«Что? Путь к Богу?..»

Изобилие внезапно уверовавших коробило Мазина — трудно было понять, кому из них открылись высшие истины, кто увлекся очередной модой, а кто и просто с придурью. Уточнять в данном случае Мазин не стал — прояснится само собой. Откликнулся, возвращаясь к предмету визита.

— Что ж… Поищу и я с вашей помощью.

— С моей?

— Конечно. Вы ведь заинтересованы в нашем успехе.

— Очень. Я изжила обиду. Теперь я нужна ей.

«Значит, кое-что уже нашла».

— Хорошо. Приступим к делу.

— Я готова. Что я должна сделать?

— Пока немного. Изложить все, что вам известно, письменно.

— Написать? — переспросила Лиля немного разочарованно, она ждала чего-то большего.

— Именно. Не сочтите за труд.

— Но вы мне подскажете форму?

— За формой и стилем не гонитесь. Пишите как найдете нужным. С самого начала. Когда уехала мама, что этому предшествовало, если вы что-то помните. Как отнеслись к ее уходу близкие, что предприняли по розыску… По возможности все, что знаете. Кое-что вы, наверное, упустите, не беда, постепенно мы вместе заполним пробелы. Ну и, разумеется, координаты ваши и родителей дайте. Короче, мне нужна та самая печка, от которой можно начать действовать. Договорились?

— Когда вам нужна эта бумага?

— Если у вас есть время, садитесь к столу и пишите. Сейчас. И еще. Я хотел бы иметь фотографию вашей мамы.

Лиля заметно смутилась.

— Зачем? Столько лет прошло…

— Многое в человеке не меняется или меняется очень медленно. Девушка покраснела.

— Простите, я не могу принести… У меня нет фотографии.

— Как так? — удивился Мазин.

— Отец порвал все ее снимки… Когда она ушла. Его ведь можно понять? Правда?

— Пожалуй, — согласился Мазин с сожалением.

В дверь постучали негромко.

Появился Борис Михайлович, строго официальный, будто и не пивший.

— Игорь Николаевич, вас можно побеспокоить?

— Да, конечно. Пишите, Лиля, спокойно. Я на несколько минут.

В коридоре Сосновский толкнул Мазина в бок.

— Неужели уже в работе? Узнаю коней ретивых. Уже пашешь?

— Только запрягаюсь. Она ищет якобы сбежавшую мать.

— Дело стоящее? Хорошо бы начать с удачи.

— Я не против, — улыбнулся Мазин.

— Слушай, Игорь, а бабки у нее есть?

— Есть.

— А не врет? Какая-то она невзрачная.