Кекс на пляже - Анна Антонова

– В этот следующий раз, – прищурилась я, – приглашай на прогулку кого-нибудь другого.

– Надь… – сразу сник он и снова попытался усадить меня рядом.

Но я уже освоила премудрости охоты и возвращаться не собиралась. Азартно переворачивая нетяжелые камни и выуживая из-под них крабов, я наконец доигралась – один довольно крупный экземпляр цапнул меня за палец.

– Ааа… – я затрясла рукой, повернулась к Лене и состроила жалобную рожицу.

– А я предупреждал… – назидательно проговорил он и снова затянул: – Надь…

Я с сожалением отпустила всех своих пленников и наконец вернулась на полотенце. Совсем стемнело, а я и не заметила. Но небо было чистым, а над горизонтом висела почти полная луна, так что на воде мерцали и переливались блики. Прямо как в мелодраме какой-нибудь. Сейчас мы по законам жанра должны слиться в поцелуе и красиво залечь на подстилку…

– Надька… – шепнул Леня, беря меня за руку.

– Ленечка, не привязывайся ко мне, – грустно сказала я.

– А я уже привязался, – просто сказал он, и я не нашлась, что ответить.

– Смотри, Большая Медведица, – я задрала голову, обрадовавшись возможности сменить тему. – Ее разве здесь должно быть видно?

– Ну вообще-то мы все еще в северном полушарии находимся, – заметил Леня и придвинулся ближе. – Надь…

Медведицы не очень помогли.

– А у тебя есть молодой человек?

– Ну… – я замялась. – Не хочу об этом говорить. – И после паузы спросила: – А ты со многими девушками встречался?

– Да нет… – грустно сказал Леня. – Была у меня одна девушка, мы с ней гуляли много… Она яблоки любила, так мы с ней все время на рынок за яблоками ходили… А потом она со мной встречаться перестала. Не знаю, что случилось, она ничего не объяснила. Я ей ничего плохого не сделал…

– А как же поклонницы?

– Какие поклонницы? – искренне удивился он.

– Ну, девочки такие с цветочками, – пояснила я. – Которые еще у служебного входа стоят…

– А, – наконец сообразил Леня. – Да нет у меня никаких поклонниц.

– Что, совсем? – не поверила я.

– Не-а.

– Ну а цветы-то хоть дарят?

– Ну дарят иногда… – задумался он.

– Вот видишь! – укоризненно заметила я с интонацией героини Ирины Муравьевой из фильма «Москва слезам не верит».

– Только никакие не девочки!

– А кто же?

– Ну… тетеньки…

– Тетеньки – тоже неплохо, – одобрила я. – А у служебки потом тетеньки ждут?

– Ой, да была одна, – поморщился Леня. – Целый месяц после каждого спектакля караулила, все в гости зазывала…

– Ну и как, сходил?

– Надь, да перестань ты, – с досадой проговорил он. – Очень надо было… И вообще, у нас маленький провинциальный театр, зал всего на пятьсот мест. Даже гардероба нет, зимой народ прямо в шубах сидит.

– А у вас еще и зима бывает? – удивилась я. – Я думала, в Астрахани тепло…

– Ну, сильные морозы редко, где-то около нуля обычно, – окончательно сбился с мысли Леня. – Так о чем я?..

– О поклонницах, – подсказала я.

– Да! Так вот их нет.

– Безобразие!

– Думаешь, в провинции так много желающих в оперу ходить? – горько заметил он. Так и сказал по-старомодному: «в оперу»!

– Ленечка, а спой что-нибудь, – робко попросила я.

– Да ну, – смутился он. – Неудобно как-то…

– Почему, здесь же нет никого!

– Вот именно.

– А для меня? – я игриво прижалась к его плечу.

– Нет, Надь, не буду.

– Ах, так? – я надулась и попыталась отодвинуться, но он схватил меня за талию и прижал к себе:

– Надька…

– Ладно, не хочешь петь, не надо, – быстро заговорила я, осторожно высвобождаясь. – Расскажи тогда, что у тебя в репертуаре.

– Бонни в «Сильве», герцог в «Риголетто»… – стал добросовестно перечислять он.

– Ничего себе! – я так удивилась, что даже перестала вырываться. – Так это же главные роли!

– А в следующем сезоне, – продолжал польщенный Леня, – мы «Евгения Онегина» собираемся ставить. И мне Ленского обещали!

– Ленского… Значит, у тебя тенор, – запоздало сообразила я.

– Ага, лирический.

– Потрясающе. Ты меня заинтриговал. Может, все-таки споешь?

– Надь, ну я не…

– Ладно, как хочешь… – я пожала плечами.

– Обиделась? – он искательно заглянул мне в лицо.

Я отвернулась:

– Нет… – я отвернулась.

– Ну, Надь…

Он уткнулся носом в мои волосы:

– Какие у тебя сексуальные духи…

Он отвел волосы с моего лица, прижался губами к щеке и сразу отстранился, словно его дернуло током. Я повернулась:

– Что-то не так?

– Нет…

Леня отрешенно смотрел в море. Я совсем растерялась и неуверенно позвала:

– Ленечка…

– Что? – не поворачиваясь, резко спросил он.

– Посмотри на меня…

Он нехотя повернул голову.

– Ты был с кем-нибудь близок? – Он замялся, и я безжалостно уточнила: – Физически.

– Представь себе – нет, – с вызовом ответил он.

– А… целовался?

– Ну… – совсем смутился Леня. – По своей инициативе нет…

– А по чьей? – удивилась я.

– Да как-то был у друга на дне рождения, ну и там девушка одна сама меня поцеловала в губы…

– А ты что?

– А я ничего, – отрезал он.

Повисло молчание. Вода тихо плескалась у наших ног, приглушенно доносилась музыка из бара на пляже, но казалось, что этим скалистым мысом мы отрезаны от всего мира.

– Зря я тебе все это рассказал… – вдруг резко поднялся Леня.

Настала моя очередь ловить его за руку:

– Сядь.

Он нехотя опустился обратно.

– Не зря…

Он повернулся и внимательно посмотрел мне в глаза. Я пододвинулась, одной рукой обняла за шею и коснулась его губ своими. Он попытался неумело ответить, но я прошептала:

– Тихо. Не делай ничего.

Леня послушно замер. Я, не торопясь, провела пальчиком по его губам. Он вздрогнул и попытался прижать меня к себе, но я покачала головой:

– Нет. Я же сказала…

Он торопливо кивнул и разжал руки.

– Закрой глаза.

Пару секунд помедлив, я обняла его за шею и поцеловала уже без всякого стеснения.

Когда я отстранилась, Леня потрясенно выдохнул:

– Ты… Я никогда…

Но я закрыла ему рот рукой.

Он мягко отстранил ее и коснулся губами ладони. Я тихо засмеялась:

– Что?

– Щекотно.

И вот наконец случилось долгожданное, киношно-сериальное: Леня опустил меня на полотенце и поцеловал уже сам.

– А ты… быстро учишься, – выговорила я.

– Я вообще способный.

– Такими темпами… – пробормотала я, но не договорила – его рука легла мне на пояс и сдвинула майку. Он на секунду остановился, словно испугавшись, но я не сопротивлялась, и тогда он совсем осмелел.