Река моя колыбельная... - Булат Мансуров

— Если еще раз чокнутой назовешь — ненавидеть буду.

Обескураженный Амир невольно обернулся к брату. Тот стоял в стороне, по-прежнему смотрел на берег, не обращая на них внимания.

Амир снова взглянул на тоненькую девочку, ловко орудующую шестом, и отошел прочь, бормоча что-то невнятное.

…Низко над водой летели утки.

Потрепанный и много раз штопанный парус, чванливо надувшись и надменно поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, кряхтел отполированной ветрами старой мачтой. Мелькали большие воронки, не успевая закрутить скользивший по воде каик.

Старик напряженно следил за рекой и командовал, обучая мальчиков своему ремеслу.

Амир, азартно вцепившись в шкоты паруса, «ловил» порывистый ветер. Когда парус на мгновение скисал, старик тут же кричал: «Левый!» Амир, на мгновение растерявшись, натягивал левый фал, и парус вновь надумался, довольно крякая мачтой. Изредка мальчик тревожно поглядывал на щель под ящиком, но, заслышав команду старика, снова увлеченно «ловил» парусом ветер.

Взволнованный Мухтар, вцепившись деревянными, непослушными пальцами в большой руль, сидел на корме и неотрывно смотрел в крепко сжатый рот старика, дожидаясь его команды.

— Не смотри на меня, — строго сказал ему старик. — Смотри вперед! На «голову» смотри!

«Голова» — это нос каика. На носу действительно была выстругана голова человека, а вместо глаз вставлены осколки зеркала. Глаза сверкали на солнце и, когда каик поворачивался, казалось, что он вертит головой, озирая берега…

Девочка сидела тут же па носу, у очага, готовила обед и негромко напевала странную песенку без слов, построенную на подражании птичьим голосам. Голос ее то прозрачно звенел, переливаясь, как флейта, то вдруг начинал вибрировать многоголосьем, снижаясь до низкого грудного сопрано.

Мальчики, увлеченные своим делом, время от времени прислушивались к странной мелодии. Поначалу она им казалась просто забавной, по чем больше они слушали ее, тем все больше ощущали волнующую загадочность в песне маленькой сирены, по-будничному хлопотавшей возле дымящего очага па самом носу баркаса.

Над рекой светились летние сумерки. Мазары на высоком берегу, как мрачные стражники, охраняли узкую теснину, в которую всем своим разливом устремилась река. Даже издали был слышен бесконечный стонущий рев порога.

Старик отстранил Мухтара от руля. Лишь на секунду мальчик увидел в напряженно собравшихся морщинках глаза старика, и еще не осознанное волнение коснулось его. Искоса уловив перемену в лице мальчика, старик спокойно сказал, кивая на теснину:

— Верблюжья шея… Плохое место, хоть и святое…

— Почему святое? — спросил Амир.

— Рыба-шип из Арала сюда ходит на нерест. А рыба здесь святая.

На крутых берегах теснины чернели кучи камней с ритуальными шестами, увешанными цветными лоскутами.

Оглянувшись, старик увидел, как третий плот, подхваченный течением, стал уходить в сторону. Занося два других плота, он тащил их за собой в теснину. Старик резко повернул руль.

Парус давно скис, и Амир, дергая шкотами, тщетно пытался поймать ветер.

— Потуши парус! — крикнул ему старик и, передавая руль Мухтару, проговорил: — Держи крепко и никуда не верти…

Старик с неожиданной резвостью бросился к борту.

Плот с яблоней уже обгонял каик, и, подхваченные более мощной тягой, за ним устремились другие плоты.

Старик расстопорил якорную цепь, и она, скользнув, затрещала в клюзе. Старик бросился к другому якорю.

Ревущий поток стремительно нес илоты в теснину, уже увлекая за собой и баркас. Руль с бешеной силой выворачивался из рук Мухтара. Он склонился от напряжения и вдруг чуть не выпустил руль. Прямо у его ног, подняв треугольную головку с серыми бусинками глаз, лежала, затаившись, змея. Не в силах оторвать от нее взгляда и теряя силы в руках, удерживающих руль, Мухтар крикнул:

— Зейнолла-ата!..

Оглянувшись, старик крикнул Амиру: «Помоги!», а сам сбросил второй якорь.

Баркас дернулся, сбив с ног бегущего Амира. Мухтар, подняв глаза, испуганно крикнул Амиру:

— Не подходи!

Тот недоуменно остановился и вдруг увидел у себя под ногами змею. Быстро обернулся и встретился с тревожными взглядами девочки и старика. С холодным ужасом Амир обошел змею, чтобы приблизиться к Мухтару с другой стороны. Старик и девочка притихли, наблюдая за ним.

Баркас рывками соскальзывал, толкал Амира вперед и назад. Змея медленно вертела головой, сжимаясь и разжимаясь кольцами. Через дно лодки гулко доносились толчки переворачивающихся якорей. Не отрывая взгляда от того места, где была змея, Амир придвинулся к покрасневшему от напряжения Мухтару, навалился на руль и замер рядом с Мухтаром. Змея быстро проползла мимо их ног и исчезла под кормовой беседкой.

Старик с кувалдой в руке, не обращая внимания на детей, подошел к корме и несильным, но метким ударом сбил болт, крепивший буксирный трос. Оторвавшись от каика, плоты стремительно понеслись, поочередно ныряя в перепадах теснины.

— Поднимите якоря! Быстро! — крикнул старик мальчикам, затем взялся за руль и повернул баркас по течению.

Мальчики каждый своим воротом поднимали якоря.

Освободившись от якорей и подхваченный ревущим потоком, баркас рванулся вперед.

Глянув за борт, Амир увидел рокочущий грозный перекат и невольно присел, цепляясь за мешки. Обернувшись, он увидел, что Дарига не сводит с него черных пытливых глаз, и, преодолевая страх, улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась ему и отвернулась.

Каик летел мимо клокотавших водоворотов теснины.

…За тесниной река снова широко разливалась, стало светлее.

Баркас спокойно плыл к плотам.

Плоты сбились у высокого песчаного выступа на правом берегу. Прощупывая взглядом берег, старик увидел свалившийся электрический столб. Сильно натянутые провода свисали к воде. Старик посмотрел на сваленный столб, покрытый потрескавшейся земляной коркой, и, качая головой, проговорил:

— И здесь муравьи съели столб… Нужно поставить.

Каик уперся в плот. Плюхнулся якорь, и загремела якорная цепь. Старик распахнул халат, вылез из него и остался во всем белом: широкая белая рубаха поверх белых широких штанов из той же хлопчатобумажной ткани. В расстегнутом вороте рубахи тускло поблескивал серебряный талисман, висевший на кожаном ремешке…

Было тихо. Река словно притаилась, готовясь к ночи. Сумрачно белела сутулая фигура старика на плотах.

Старик переходил с одного плота на другой, тыкал длинным шестом и, отталкиваясь, потихоньку двигал плоты по течению.

Вдруг, ослепительно искря и разбрасывая прилипшие водоросли, провода с треском взметнулись из воды и подсекли старика. Старик, как испорченная заводная игрушка, подпрыгнул раз, другой, упал, дернулся и замер.

Провода, постреливая искрами, покачивались над ними, роняя лохмотья водорослей и ила, угрожающе залегли на плотях.

Мальчики в ужасе переглянулись и недоуменно уставились иа плоты, уносившие старика.

Первой опомнилась Дарига.

— Дедушка! — крикнула она страшным голосом.

Старик лежал неподвижным белым комочком, еле заметным в наступающих сумерках.

Плоты вытягивались один за другим, уплывали. Прыгающие, искрящие провода, стреляющие, как удары бича, царапали бревна. Страшная мысль одновременно пронзила ребят.

— Его током… — вымолвил Амир.

— Нет! — крикнула Дарига и бросилась к вороту поднимать якоря. Мухтар рванулся к рулю.

Амир подбежал к Дариге, отстранил ее от ворота и сам быстро закрутил якорную цепь. Глянув на уплывающие плоты, Дарига метнулась к мачте и попыталась развязать па-рус.

— Подожди, я сам! — крикнул ей Амир.

Застопорив ворот, он побежал ей на помощь. Каик, плавно покачиваясь, едва заметно двинулся по течению. Мухтар с трудом ворочал рулем: руль завяз в корнях.

Лопнувший по шву старый парус криво и вяло заполоскал на затихающем ветру.

Баркас все же двинулся быстрее.

Дарига вскарабкалась на «голову» и, подавшись вперед, всмотрелась в темноту. Вдруг она отпрянула и испуганно закричала:

— Провода!

Но было поздно. Баркас уперся «головой» в провода, и они снова зло затрещали, сыпля искры.

Девочка попятилась назад, спрыгнула и побежала к мачте.

— Опусти парус! Загорится!

У Амира на носу выступил пот: изо всех сил он опускал парус, тараща глаза на искры, сверкавшие из-под «головы» каика. Баркас разворачивался правым бортом к искрящим проводам. Вдруг провода, отцепившись от «головы», взметнулись и огненной плетью стеганули мачту.

— Прячьтесь! — крикнул Мухтар.

Амир попятился к мешкам, где, притаившись от страха, стояла Дарига. К ним подбежал Мухтар и тоже прижался к мешкам.

Голую мачту, как призрачный скелет, качающийся на фоне темного неба, будто кто избивал огненным бичом.